Инстинкт заключенного. Очерки тюремной психологии - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Гернет cтр.№ 34

Мысль Моруса и Кампанеллы о значении права частной собственности в развитии преступлений повторил во Франции Jean Meslier (родился в 1664 г. или 1675 г. и умер в 1733 г.) ^[116]. В праве частной собственности он видит причину как несчастий так и всех преступлений вообще, a в особенности причину «обманов, мошенничеств, плутней, грабежей, воровства, убийств, разбойничества» ^[117]. Meslier считает верхом несправедливости то, что одни богаты, другие бедны, одни пресыщены, другие умирают с голоду и верит, что в его идеальном строе ни у кого и мысли не будет о воровстве, грабеже и убийстве, чтобы завладеть кошельком другого и водворится спокойная и счастливая жизнь, совершенно непохожая на внешнюю с ее прокурорами, адвокатами, нотариусами, приставами и другими «les gens de l’injastice» ^[118].

С половины XVIII века вопросы уголовного права привлекают к себе особенное внимание многих выдающихся писателей. Главные свои усилия эти писатели направляли на борьбу с жестокими наказаниями своего века, но они также останавливались и на необходимости предупреждения преступления путем воздействия на причины, вызывающие преступность. Мы можем указать здесь Монтескье, Руссо, Беккарию, Бентама и др.

Montesquieu развивал положение, высказанное еще до него, а после него много раз повторенное: «лучше предупреждать преступления, нежели их наказывать». Но что бы предупреждать преступления, необходимо знать их причины. Монтескье сделал попытку объяснить некоторые преступления влиянием на человека особых социальных условий. Так, например, он считал социальными причинами противоестественных преступлений дурное воспитание, многоженство одних и неимение жен другими, причиною государственных преступлений — стеснение свободы и пр. ^[119]

Руссо в неравенстве людей, в подчиненности одних другим, видел причину «плутовства, завистничества, изменничества». Нападая на современный ему общественный строй Руссо говорит: «Я знаю, что все это не раз было сказано философами, но все это они только возглашали, я же это доказываю; они только указывали на зло, я же обнаружил его причины и раскрыл очень утешительную и полезную истину, a именно, что все эти пороки не присущи человеку, как таковому, a человеку извращенному дурным правительством». «Прежде чем были придуманы эти страшные слова, научившие людей отличать мое от твоего, прежде чем существовала та порода грубых и жестоких людей, которых называют господами и другая порода подлых трусов и лжецов, которых называют рабами, прежде чем народились те презренные люди, у которых хватает духу жить в изобилии благ земных, между тем как другие умирают с голоду, прежде чем взаимная зависимость сделала их плутами, завистниками и изменниками, прежде чем накопилось все это зло, я желал бы знать, в чем могли заключаться те пороки, те преступления, которые с таким пафосом приписывают людям». Таким образом Руссо причины всех преступлений и пороков видел в несовершенстве общественной жизни и противополагал ей естественное состояние и такой союз или государство, где все люди были бы свободны и равны и подчинены закону, но не людям ^[120].

У Беккарии мы также находим несколько замечаний, из которых видно, что он признавал связь между социальною средою и преступностью ^[121]. Так, в главе «о краже» он говорит о значении для этого преступления «ужасного и, быть может, ненужного права собственности»: «преступления этого рода совершаются большею частью бедными, несчастными и отчаянными людьми, которым право собственности (ужасное и может быть ненужное право) оставило только голое существование» ^[122]. Причину преступления мужеложства Беккария видел также в социальной среде: «оно (мужеложство) берет свою силу не столько в пресыщении удовольствиями, сколько в воспитании, имеющем целью сделать человека ненужным самому себе и полезным только для других, в этих заведениях, где замыкают буйствующую молодежь, где нет никакой возможности иметь других более правильных между людьми отношений и где вся сила развивающейся природы гибнет без всякой пользы для человечества и даже ускоряет приближение старости» ^[123]. В социальной же среде лежит и причина детоубийства: позор незаконного рождения и нищета чаще всего бывают причинами этого преступления: «я вовсе не хочу уменьшать справедливый ужас, возбуждаемый этими преступлениями, но указывая их источники, считаю себя вправе извлечь из них следующий общий вывод: нельзя назвать справедливым (т. е. необходимым) наказание преступлений до того времени, пока закон не установит для их предупреждений лучших и притом возможных в исполнении средств в данных обстоятельствах государства» ^[124].

Мысли названных выше авторов о необходимости предупреждения преступлений мы встречаем и у Бентама, разработавшего этот вопрос подробно и широко. Он говорил вообще о значении предупредительных мер в борьбе со всею преступностью и о различных специальных мерах для предупреждения отдельных преступлений, например, детоубийства, нищенства, воровства, насилования и пр. ^[125].

Современник Бентама Brissot de Warville написал специальный трактат по вопросу о соотношении между правом частной собственности и воровством «Recherches philopsophiques sur le droit de propriete et sur le vol, consideres dans la nature et dans la Societe (1782). Имя Brissot de Warville, как криминалиста, издателя очень интересной «Bibliotheque philosophique» ^[126] по вопросам уголовного права мало известно, a между тем его взгляды, его научное направление представляют большой интерес. Особое внимание он уделял вопросам предупреждения преступления путем организации различных мер общественного характера. В указанной же выше работе о частной собственности и воровстве он ставит вопрос еще шире. Он различает два вида собственности: 1) собственность естественную, границы которой определяются потребностями индивида и 2) собственность, установленную властью в обществе, для защиты которой существуют уголовные законы. «Мы далеко ушли от природы; в естественном состоянии богач-вор, т. е. тот вор, у кого имущества более, чем требуют его потребности, a в обществе вор тот, кто крадет у этого богача». Далее, в главе, названной «следует ли наказывать смертью или налагать другое бесчестящее наказание на того, кого нужда приводит к воровству» автор высказывает те мысли, которые после повторил Прудон: «Не голодный бедняк заслуживает наказания, но богач, отказывающий бессердечно в удовлетворении потребностей своего ближнего; Ce riche est le seul voleur» ^[127]. Он называет жестокими судей, не перестающих нарушать естественные законы и наказывать несчастных, которых голод заставляет бросаться на пищу других, a она должна принадлежать имеющим в ней нужду. Необходимо вырвать зло с корнем: справедливым распределением богатств уничтожить нищету и тогда не будет больше воровства ^[128].