Девушка на качелях - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Адамс cтр.№ 15

Меня долго преследовал один кошмар, которого я не мог забыть. Он был таким ярким и выразительным, что в последующие дни я вскакивал с кресла или из-за стола, бормоча бессмысленные фразы типа «Погоди, погоди!» или «Ну давай же, быстрее!», будто стараясь разогнать невыносимые мысли и разбить, как зеркало, жуткий образ, стоявший перед моим мысленным взором.

Мне снилось, что я плаваю в море, ныряю на глубину и снова поднимаюсь на поверхность. Вначале я один, но потом где-то вдалеке замечаю еще кого-то. Женщину. Подплываю поближе и узнаю миссис Кук (которую не видел с окончания школы). Она совершенно нагая и такая же хорошенькая, но в ее красоте сквозит нечто пугающее; лицо и тело переполняет манящая, хищная чувственность, омывает ее, как волна.

– Привет, Десленд! – окликает меня миссис Кук. – Нырните-ка еще разок, а, Десленд? Ради меня? – просит она. – Разумеется, я не настаиваю, но мне очень хотелось бы…

С тем же смешанным чувством неловкости и возбуждения, которое я когда-то испытал в ее гостиной, я снова ныряю.

– Глубже! – восклицает миссис Кук. – Вот так! Чудесно!

Как только она произносит эти слова, я оказываюсь на морском дне, которое завалено мусором, как заброшенный магазин. Повсюду виднеются расколотые тарелки и чашки, разбитые фарфоровые статуэтки, осколки керамики, какие-то бумаги – скомканные и разорванные старые счета, чеки, каталоги и банковские ведомости.

«Нет, мне это не по нраву, – думаю я. – Надо возвращаться на поверхность».

А потом в мутной, илистой воде я замечаю, что кто-то еще – не миссис Кук – пробирается по дну среди мусора. Девочка, лет трех или четырех, ползет на четвереньках по острым обломкам. Я подплываю ближе и слышу горькие рыдания.

– Что случилось? – спрашиваю я. – Ты кто?

– Фиби Парр, – отвечает она. – Я ищу маму, только она далеко, за морем.

– Я тебя к ней отведу, – говорю я и беру ее за руку. – Пойдем.

Девочка оборачивается ко мне, и я с ужасом понимаю, что она давным-давно утонула. Ее распухшее лицо страшнее черепа; полуразложившаяся, губчатая плоть отваливается с костей, тело покрыто лиловыми полосами и пятнами гниения, будто следами давних жестоких побоев; детская ладонь, которую я сжимаю в руке, отламывается от запястья. Девочка пытается заговорить, но не может, слепо тянется ко мне, тычется жуткой культей в обломки…

Я с криком проснулся. Рядом со мной, на кровати, сидела маменька и ласково сжимала мне руку, повторяя:

– Алан, очнись! Да проснись же!

Разбуженная моими стонами, она ворвалась ко мне в спальню, но долго не могла привести меня в чувство.

Рыдая, как дитя, я поведал ей о своем кошмаре. Она по-матерински ласково утешила меня, взбила подушки, принесла мне теплого молока с ромом.

– Не пугайся снов, – шепнула она. – Они не настоящие. А вообще-то, тебе нужно хорошенько отдохнуть и пару недель не перетруждать себя работой. Ты и так еле держишься на ногах, не хватало нам еще нервного срыва. Кстати, поспи-ка ты пару ночей у меня в спальне, все равно над нами смеяться некому.

В маменькиной спальне я провел не две, а три ночи, зато спал крепко и кошмары меня не мучили. А перед сном маменька читала мне Беатрикс Поттер (образцового мастера литературного стиля). Надо сказать, что книги, любимые с детства, великолепно снимают нервное напряжение.

Самым радостным событием того лета стала свадьба Флик. За несколько месяцев до смерти отца моя сестра начала встречаться («ходить», как выразилась бы Дейрдра) с Биллом Радклиффом, замечательным молодым человеком, которым восхищались все («Я б сама за него замуж пошла», – говорила маменька). Он был прекрасным учителем, отлично играл в крикет, и в недалеком будущем ему прочили место директора школы. Сам я втайне считал, что для нашей Флик все женихи оставляют желать лучшего, но понимал, что в этом несовершенном мире лучше Билла ей не найти. Сестра тяжело восприняла смерть отца, с которым они были очень близки. Отец души не чаял в нежной красавице-дочери, а она обожала его чуть ли не сильнее, чем маменька. Невзирая на все волнения и тревоги, я очень обрадовался, увидев, что Флик снова счастлива, и взял на себя все свадебные расходы, расставшись с лучшим экземпляром из своей коллекции фарфора. Свадьба удалась на славу. Погода стояла великолепная, Тони чудесно провел обряд венчания и произнес прочувствованную речь, не доставив никому ни капли смущения, однако поддержал свою репутацию «необычного» священника, и темой своей проповеди взял девятый стих девятнадцатой главы Откровения Иоанна Богослова.

Когда Флик вышла на западное крыльцо церкви Святого Николая, колокола на звоннице возгласили всему миру о свадьбе моей любимой сестры (в тихую погоду звон церковных колоколов был слышен даже в Хэмстед-Маршалле), а вдоль Ревуна (так мы в детстве называли часть реки Кеннет после Уэст-Миллс) выстроилась вереница автомобилей, чтобы отвезти гостей на свадебный обед, – я шепнул маменьке: «Мне завидно, что сейчас тебе не возбраняется плакать». Флик оказала нам неимоверную честь – всей своей жизнью, самим фактом своего появления на свет в нашем доме, тем, что родилась и выросла Флоренс Десленд.

После того как гости разошлись, мы с маменькой сели ужинать.

– Надеюсь, твоя свадьба пройдет не хуже, – сказала она и тут же, как обычно, когда ей казалось, что ее слова могут быть восприняты как попытка вмешаться в мою личную жизнь, торопливо добавила: – Ну, если, конечно же… если тебе будет угодно.

Очень уклончивое замечание, подумал я. Судя по всему, маменька и не надеялась, что я когда-нибудь женюсь.

В том же 1974 году, спустя почти пять лет после смерти отца, я наконец ощутил твердую почву под ногами. Было бы неверно сказать, что «риск себя оправдал», ведь дело заключалось не в деньгах. Мною двигала не жажда наживы, а нечто более важное и ценное. Наш товарооборот снизился, не только потому, что мы сократили ассортимент обычной столовой посуды, но еще и потому, что теперь в округе наш магазин заслуженно обрел репутацию антикварного салона. Я стал настоящим антикваром: носил старую одежду, новые вещи покупал редко, а два автомобиля превратились в один («Усохли?» – шутливо поинтересовалась Флик, поскольку именно это выражение я употребил в одном из писем, еженедельно отправляемых ей в Бристоль). Отец, позволяя себе лишние расходы, ежегодно приобретал новые сорта георгин, а я, как Джек Кейн, да и все остальные деревенские садовники, каждую осень выкапывал клубни, сохраняя их для весенней посадки. Разумеется, я не бедствовал и скопил солидный капитал, но расходовал его экономно, как военный арсенал, стараясь, чтобы каждый выстрел попадал в цель. Теперь я гораздо лучше разбирался в керамике и фарфоре и каждый день с удовольствием приходил в магазин. (Однажды утром я так торопился, что маменька, смеясь над моим пылом, заметила, что ей, вообще-то, все равно, но вежливее дать ей пройти в дверь первой.) Моя личная коллекция фарфора, по меткому замечанию Чака Тегзе, одного из наших американских друзей и постоянных клиентов, стала «конфеткой». (Помнится, он сказал это, когда я приобрел статуэтку работы Рейнике – корову и доярку в пышных юбках и с корзинкой цветов; я не собирался отдавать ее в реставрационные мастерские Сатклиффа, хотя тонкие фарфоровые пальчики были сколоты, а коровий рог отломан, но она мне нравилась и такой.) Я чувствовал, что занимаюсь любимым делом, и приобрел известность не только в Беркшире, но и за пределами графства. Зная о сфере моих интересов и предпочтений, ко мне начали обращаться за консультациями. Профессиональные скупщики антиквариата не входят в Общество английской керамики, но практически всем его членам было известно о моих обширных познаниях в области колониальной торговли фарфором в восемнадцатом веке, а те, кто специализировался на современном коллекционном фарфоре, утверждали, что в моем салоне лучший ассортимент современной продукции Копенгагенской королевской фарфоровой фабрики и фирмы «Бинг и Грёндаль».