Османский узел - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Поляков cтр.№ 68

Булла «О церковной реформе». Она должна была обрушиться на хребты внутрицерковных врагов, сокрушая остатки сопротивления на волне народного воодушевление после завершения Крестового похода. А сейчас… выстрел последует раньше времени, да и то скорее как оборонительный.

Понтифик понимал, по каким слабым местам Святого Престола наносятся удары из Авиньона. Отход от аскезы разного рода, показная и естественная для Рима и поддерживающих римский образ жизни роскошь, разрушение ставшего привычным преследования «еретиков» и «колдунов», развитие науки, которую тёмный народ не в силах отличить от колдовства по причине скудости разума, и многое иное. Оправдываться? Ни в коем случае! Любые оправдания означают показ своей слабости, неуверенности, готовности поддаваться чужому влиянию. Выжидать? Тоже не лучшая стратегия, особенно зная таких врагов как Джулиано делла Ровере и его родственники.

Оставили в живых, рассчитывая использовать в разыгрываемой сложной партии. А они сумели сломать выстроенную на шахматной доске позицию, сделав сразу несколько удачных ходов, перехватив, как считали, инициативу.

Поэтому только удар на опережение! Сразу в несколько уже их слабых мест. И первым делом по тому самому целибату — основе бытия всех священнослужителей, подвластных Святому Престолу. Пребывая очень долгое время вице-канцлером Святого Престола, Родриго Борджиа имел доступ ко всем документам канцелярии и выносил решения по немалой части действительно важных дел. Оттого насмотрелся… разного. Огромное количество просьб о признании незаконных детей как раз от тех священнослужителей, кто происходил отнюдь не из простого народа. Таковые по негласной традиции полагалось удовлетворять без особых промедлений и даже без «приложения весомой благодарности». Большинство кардиналов сами были, что называется, не без греха, поскольку являлись нормальными, здоровыми мужчинами. А вот простому духовенству было куда хуже и сложнее.

Другое и очень немалое число бумаг, касающихся иной стороны, куда более тёмной и по возможности скрываемой. Той, что творилась как в монастырях, так и вне оных. Содомский грех, цветущий пышным цветом почти во всех обителях и приходах. Развращаемые взрослыми монахами юные послушники через какое-то время сами развращали юных мальчиков. Порой уговорами, порой угрозами… часто и грубой силой. Порочный круг, выхода из которого просто не существовало, помимо одного. Разорвать этот самый круг! Только пойти на такой шаг означало перевернуть церковный мир, точнее даже вывернуть его наизнанку, получив мириады проклятий как раз со стороны тех, кто привык проворачивать свои содомские забавы в тишине монастырей и под опосредованной защитой того самого целибата. Родриго Борджиа знал, что и кое-кого из его предшественников, носящих тройную тиару, были подобные мысли, но никто так и не решился сделать подобный шаг. Кто-то из чувства страха, иные из опасений сделать только хуже, чувствуя отсутствие у себя за спиной действительно мощной поддержки. Зато у него, Борджиа, таковая имелась. Сразу с нескольких сторон.

Не целибатом единым. Реформа должна была запретить такое явление как индульгенции, особенно их продажу, которая очень у многих вызывала непонимание, а порой и ощутимое раздражение. Предыдущие понтифики любили порой использовать продажу оных как средство наполнения казны, но стоило ли оно того — большой вопрос.

На фоне двух столь значимых изменений остальные несколько блёкли, но также были довольно важными. Изменение отношений святого Престола и монашеских орденов, осторожный намёк на то, что понтифик не обязан «нести великое, но тяжкое бремя тройной тиары» до своей смерти, если более не чувствует в себе прежних сил и желает, чтобы ему на смену был избран другой. Последнее являлось на деле очень важным, многое позволяющим. Средство при необходимости, чувствуя приближающуюся даже не смерть, а усталость разума, передать власть преемнику. Именно преемнику, поскольку хоть голосование кардиналов и будет, но вот средства повлиять на оное у пусть отрешившегося от власти, бывшего, но всё же понтифика сохранятся.

Всё перечисленное должно было окончательно разъярить и так явных врагов Борджиа и в то же время склонить на их сторону тех, кто хотел изменений в церкви, но помогающих идти вперёд, а не пятиться обратно, во времена… не самые лучшие, наполненные излишней кровью, причём принадлежащей тем, с кем можно было и договориться, в отличие от тех же мавров или османов.

Выиграть немного времени, которого должно было хватить. Для чего именно и кому? Чезаре Борджиа, для вынужденной приостановки Крестового похода, ведь продолжать оный, когда рядом с домой вот-вот готов вспыхнуть пожар — не самое разумное поведение. К тому же проклятые венецианцы всеми силами пытались ускользнуть от предоставления кораблей и войск, затягивая выполнение любых, самых разумных приказов. Разве что свои владения расширяли, понимая, что османы уже мало что могут им противопоставить. А где одни, там и другие могут пойти по их стопам.

Получалось, что придётся его сыну поддаться на уговоры то и дело появляющихся посланцев султана, остановить подготовку сильного удара уже по болгарским землям и заключать мир. Заключать, но вместе с тем быть готовым к тому, что он может быть нарушен в любой момент, а ещё — правильно разделить завоёванное, с чем тоже ожидались сложности. Слишком уж богатая добыча могла достаться участвующим в Крестовом походе, а делить её без серьёзных обид… Случалось, что именно это приводило к началам новых войн, пусть и отсроченных во времени. Этого Родриго Борджиа точно не хотел!

Приштина, сентябрь 1495 года

Мрак и кошмар в одном флаконе! Именно эти эпитеты были применимы к тому, что я насмотрелся за последнее время, побывав во многих местах, где вот уже не один десяток лет хозяйничали османы. Качественно так хозяйничали… в несколько особом смысле этого слова. Азиатские народы всегда знали толк в таких делах как выборка среди населения завоёванных земель тех, кто готов предавать родную кровь с наибольшей отдачей. Мавры, монголо-татары, османы опять же. Чутье на подлости натуры человеческой по принципу «подобное тянется к подобному», вот уже далеко не первый век используемое в собственных интересах. Об этом никогда не стоило забывать.

— …джизья, другие поборы, попытки унизить нас везде и во всём, — звенящим от ненависти голосом выплёвывал слова Бранко Гортич, один из тех, кто и до нашего тут появления старался бороться с османами, пусть и считался некоторыми всего лишь вожаком разбойничьей шайки. — Девширме! Его эти отродья с обчекрыженной тыкалкой особенно возлюбили, отбирая детей. Мальчиков, самых крепких, здоровых, из которых должны были получиться наши, сербские воины, а не янычары! Это хуже смерти, они сами не понимали, что делают, идя против своих, забыв, кто им свои, а кто чужие.

— Потому янычары и были похоронены, а не просто закопаны в общих ямах-могилах, — заметил я. — И памятные знаки поставлены как тем, кто был искалечен духовно. Вина то не на детях, а на тех, кто создавал из них чудовищ, оружие, обращённое против собственного народа… народов.

— Для многих янычары всё равно останутся злом, которому нет оправданий. Которое надо уничтожать и…