Неподдельная любовь - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Картленд

Будучи в Амстердаме, я нашла в Государственном музее великолепные портреты кисти Рубенса и Рембрандта. Но, похоже, голландцы никогда не заказывали своих портретов, пока не становились старыми и получали должность бургомистра.

Именно поэтому так радостно было увидеть в «Маурицхейсе», который находится в Гааге, «Головку девушки» Яна Вермера Делфтского. Он был выдающимся живописцем Голландии семнадцатого века, В нашу эпоху его стиль блестяще копировал человек по имени Том Китинг.

После Второй мировой войны картины, вывезенные Геббельсом из всех европейских стран, были возвращены, и никто даже не заподозрил, что картины Вермера — подделки, пока сам Китинг не признался в том, что это его работа.

«Головка девушки», приобретенная в 1882 году всего за два гульдена и тридцать центов коллекционером Дезом Томбе, была завещана «Маурицхейсу» в 1903 году.

Мне полюбились каналы Амстердама и чудесные старинные дома, которые я описала в этом романе.

Это — город тысячи и одного моста!

1903 год

Маркиз Кейнстон вернулся в Лондон в приподнятом настроении.

Четверка гнедых, повинуясь его воле, мчалась по улицам столицы, вызывая восхищение зевак.

Маркизу не терпелось поделиться с кем-нибудь своим успехом: он только что одержал победу в скачках, оказавшихся наиболее трудными из тех, в которых ему привелось когда-либо участвовать.

Вот почему он остановил экипаж у клуба Уайта, передав вожжи груму.

— Отведи лошадей домой, Джеймс, — велел он, — и пришли за мной закрытую карету. Я уеду отсюда примерно через час.

— Будет исполнено, ваша милость.

Маркиз вошел в клуб с торжествующим видом.

Он не только выиграл великолепные скачки — он побил свой собственный рекорд, преодолев дорогу до Лондона за небывало короткое время.

Многие его друзья предпочитали ездить на поезде или выбирали еще более рискованный способ передвижения — новые автомобили, имевшие дурную привычку ломаться через каждые несколько миль.

Однако сам он твердо решил сохранять верность лошадям. И в этом не был одинок: многие заявляли, что если лошади обречены на вымирание, то они вымрут вместе с ними.

Маркиз вошел в утреннюю гостиную, где, как и предполагал, собралось немало его приятелей.

Первым он заметил Уилли Меливэйла, самого близкого своего друга и сверстника, вместе с которым учился в школе.

Он направился к Уилли через всю комнату и весьма обрадовался, заметив рядом с ним свободное место.

— Привет, Кэрью! — воскликнул Уилли. — Можешь ничего не говорить: по лицу видно, что ты опять выиграл.

— Верно! — кивнул маркиз. — Жаль, тебя там не было. Все решилось на финише, так что мы с Крейфордом не могли перевести дух до самого последнего момента.

— Но победителем все же оказался ты! — сказал Уилли с легким сарказмом.

— Да, я выиграл, — немного рисуясь, подтвердил маркиз.

Он велел принести рюмку бренди и поудобнее устроился в кожаном кресле, с удовольствием вспоминая сегодняшний триумф.

Более удачного дня он не мог бы припомнить.

— Что ты делаешь сегодня вечером? — спросил Уилли. — Мы могли бы пообедать вместе.

Маркиз несколько замялся, прежде чем ответить.

— Я был бы очень рад, но, к сожалению, я занят.

При этом он подумал, что вечер с Дафной Бертон явится достойным финалом победного дня.

Он познакомился с леди Бертон всего четыре недели назад. Увидев ее во время многолюдного обеда в Эпсли-Хаус, он был совершенно очарован: вне всякого сомнения, это была одна из самых красивых женщин высшего света.

Она привлекала к себе скорее неким магнетизмом обаяния, нежели безупречностью черт.

Когда джентльмены вышли к дамам в гостиную, маркиз счел закономерным тот факт, что леди Бертон присоединилась к нему.

— Я много наслышана о вас, милорд, — проворковала она нежным голоском.

— Надеюсь, вы слышали только хорошее! — ответил маркиз.

Его позабавили ее вопросительный взгляд и едва заметная насмешливая улыбка на обольстительных губках.

— Ну конечно! Могло ли быть иначе?

Он рассмеялся, поняв, что в эту минуту они думают об одном и том же: хоть он и слывет человеком незаурядным во многих отношениях, светских сплетников занимают в первую очередь его любовные похождения.

«Видит Бог, я стараюсь не афишировать свои связи!» — мысленно пытался оправдать себя маркиз.

К несчастью, он был слишком известной и влиятельной личностью, чтобы не вызывать сплетен, причем не только среди женщин, но и в мужском обществе.

Король в бытность свою принцем Уэльским стал законодателем моды на громкие любовные связи. Поэтому маркизу было не так-то легко поступать иначе.

Однако он считался не только великолепным наездником и знатоком лошадей: он зарекомендовал себя рачительным хозяином-землевладельцем, уделяющим много времени и внимания поместью со всем его хозяйством и угодьями.

В данный период он занимался своим фамильным домом Кейном, находившимся в Хантингфордшире.

Эта постройка представляла собой великолепный образец архитектуры классицизма. Но следующие поколения слишком мало заботились о модернизации помещений, в том числе парадных покоев, поэтому теперь все здесь настоятельно требовало ремонта и переоборудования.

Маркиз также пытался приобрести мебель георгианского периода, которую в свое время заменили тем, что он называл «викторианскими ужасами». Это осквернение родового гнезда произошло в самом начале долгого правления королевы Виктории.

Еще одним важным делом явилось расширение картинной галереи. Маркиз добавил к ней полотна художников, которых не смогли оценить его предки.

Среди его недавних приобретений было изображение Венеры, которым он очень гордился, пока не увидел леди Бертон. После этой встречи он решил, что она в гораздо большей степени заслуживает право называться Венерой.

Он ухаживал за ней поначалу лениво, затем все более настойчиво, поскольку ему никак не удавалось побыть с ней наедине.

— Мой муж страшно ревнив, — объясняла она. — Вы должны понять, я хочу видеться с вами, но это было бы ошибкой.

— Почему ошибкой? — недоумевал маркиз.

Его интерес к ней и желание становились все сильнее. Но приходилось удовлетворяться короткими свиданиями в разгар дня. И хотя в таких свиданиях не усматривалось ничего предосудительного, так как они были в моде, маркиз считал это время вовсе не подходящим для любовных утех.