Недосягаемая - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Картленд cтр.№ 28

Она вдруг подумала, что так никогда и не знала молодости. После того как Лидия ушла из дому, она осталась единственным ребенком среди взрослых намного старше ее. В двадцать лет, задолго до того как к ней пришло понимание мира или собственных ощущений, она вышла за Артура. Только теперь она начала сознавать, сколь многое прошло мимо нее.

В этот вечер она почувствовала себя робкой юной девушкой, которая готовится к своему первому балу. Накануне она побывала в приемной Ангуса, чтобы забрать кое-какие вещи для лазарета. Она стояла в пропахшем хлоркой коридоре, украшенном репродукциями Хогарта, когда из приемной показался Ангус.

— Здравствуйте, леди Эйвон! — воскликнул он при виде ее. — Что-нибудь случилось?

— Нет, все в порядке, — ответила она. — Я зашла захватить кое-что для старшей медсестры.

— Вы не заглянете на минутку? — попросил он. — Я бы хотел поговорить о больном, который завтра к вам прибудет.

Она последовала за ним в кабинет. Солнце лилось сквозь большое окно, и отчего-то ей было весело и легко. Они поговорили немного о больном, а затем Ангус неожиданно сказал:

— У вас усталый вид. Вы не перетруждаетесь? Элизабет почувствовала, как кровь прихлынула к щекам.

— Мне всегда кажется, что я делаю слишком мало, — ответила она.

— Боюсь, что я сразу как следует не выразил благодарности за все, что вы делаете, — сказал он. — Я знаю, дело в Эйвон-Хаусе налажено как надо и в том целиком ваша заслуга. И больным, и медсестрам там очень хорошо, я не могу выразить, как много это значит для занятого хирурга, которому слишком часто приходится выслушивать жалобы и недовольство по поводу того, что совершенно вне его компетенции.

— Я рада, что вы довольны, — просто сказала Элизабет. Слова, которые она произнесла даже приблизительно не могли выразить ее радость от похвалы.

— В то же самое время вам приходится делать не слишком многое, — добавил Ангус.

В тот момент Элизабет почувствовала, что легко справилась бы с любым делом.

— Когда заглянете к нам? — поинтересовалась она, чтобы скрыть внезапное смущение.

— Завтра, — ответил он. — Утром или днем. Мне нужно будет управиться с делами здесь.

— Будем с нетерпением ждать вас.

Элизабет произнесла эти слова с легким замешательством. Она поднялась и протянула руку, чувствуя, что наступила минута, когда нужно уйти. Ангус медлил.

— Вы поедете назад прямо сейчас?

— Скорее всего. В Лондоне осталось мало заманчивого.

— Я просто подумал, каким негостеприимным я должен был показаться, — сказал Ангус и взглянул на часы: — Уже немного поздно предлагать вам чай. Наверное, вы не захотите остаться на ранний обед?

У Элизабет подпрыгнуло сердце, но ответила она в меру серьезно:

— Я была бы очень рада, если вы уверены, что у вас найдется время.

— Вы хотели бы пообедать в каком-нибудь особом месте или позволите мне отвезти вас в маленький ресторанчик, куда я сам часто хожу? Это не очень модное место, но готовят там хорошо.

— С удовольствием.

— Где мы встретимся? Куда мне за вами подъехать?

— Приходите в наш дом — Баркли-сквер, 63.

Пока Элизабет стягивала форму и отбрасывала в сторону туфли на низком каблуке, которые полагалось носить с формой, ее посетила неожиданная мысль. Она позвонила, дернув за старомодный красный шнур, висевший возле кровати. Через какое-то время послышались медленные шаги горничной, поднимавшейся по лестнице.

В доме осталось только трое старых слуг, которые прожили в нем всю жизнь и решительно отказались от эвакуации в деревню, предпочитая, как Элизабет выразилась в разговоре с Артуром, «черта известного черту незнакомому».

— Они скорее готовы мириться с бомбежкой, чем с незнакомой обстановкой, — добавила она. — Ты ведь должен понять, Артур, они здесь жили, когда ты был еще маленьким мальчиком.

Их решительность оказалась только на пользу Артуру и Элизабет. Если хозяевам предстояло провести ночь в Лондоне, в доме было все готово. За годы войны он несколько пострадал от бомбежек, дважды выбивало все стекла. Но старые слуги оставались на своем посту, жили в цокольном этаже и воспринимали ущерб, нанесенный дому, как личное оскорбление.

— Посмотрите на ковер, миледи, — сказала горничная Грейс Элизабет, когда выбило стекла в кабинете. — Я сделала с ним все, что могла, а ведь он служит не первый год. Этим немцам следовало бы устыдиться за тот урон, который они наносят чужой собственности.

Элизабет не посмела рассмеяться, а согласилась вполне торжественно, что такое поведение в высшей степени предосудительно. Сейчас Грейс стучала в дверь.

— Входите, — откликнулась Элизабет. — Послушайте, Грейс, я хочу, чтобы вы спустились в подвал и принесли бутылку лучшего хереса. За мной зайдет мистер Маклауд, и мы с ним с удовольствием выпьем по бокалу. Откройте утренний кабинет и не забудьте снять чехлы с кресел, а то комната выглядит как морг.

— Но, миледи, если бы не эти чехлы, мебель выгорела бы от солнца. Я так и сказала покойной ее светлости, когда она заказала бордовый дамаст: «При хорошем уходе, миледи, эти чехлы прослужат целую жизнь».

У Элизабет чуть было не сорвалось с языка, что она надеется на обратное. Темно-красный дамаст, выбранный свекровью, всегда казался ей неподражаемо уродливым, но она сдержалась. Грейс все равно бы не поняла — для старой служанки в этом доме все было идеально, да и сама Элизабет, честно признаться, до сих пор была им довольна.

Сейчас она стыдилась утреннего кабинета, впрочем других комнат тоже. Она помнила, как однажды кто-то сказал, что дом служит лишь фоном для женщины, которая в нем хозяйничает. Этот дом, безусловно, не был ее фоном, и тем не менее до войны она жила в нем постоянно и считала его своим домом в большей степени, чем Эйвон-Хаус.

— Ваша светлость, вы переодеваетесь? — спросила Грейс.

Элизабет показалось, что в тоне горничной прозвучало удивление.

— Да, Грейс. Я сегодня обедаю не дома, а форма мне надоела.

Старушка медленно прошла по комнате и распахнула створки огромного гардероба в дальнем конце.

— Не знаю, что ваша светлость найдет здесь. Почти все вещи отправлены в Эйвон-Хаус.

— Да, конечно, — сказала Элизабет, — но должно же было хоть что-то остаться.

Грейс ушла приводить в порядок утренний кабинет, а Элизабет стояла в нерешительности, разглядывая аккуратно висевшие в ряд платья и вдыхая слабый запах нафталина.

Какими серыми казались ее наряды! Ей всегда хотелось иметь красивые вещи, и все же она выбирала одежду с мыслью, что обязана одеваться соответственно своему положению. Выйдя замуж за человека на тридцать лет старше, Элизабет полагала, что проявила бы дурной вкус, если бы одевалась не в спокойном, почти мрачном стиле. Она могла бы тратить сколько угодно, но не прибегала к услугам самых известных и модных портных. Она почему-то побаивалась таких имен, как Молиньюкс, Хартнелл или Уэрт. Вместо этого, она покупала дорогую, но стандартную одежду. Сшиты ее платья были хорошо и с превосходным вкусом, но им не хватало оригинальности, не хватало той изысканности, которую может придать вещам только величайший модельер.