Все загадки истории - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Радзинский cтр.№ 15

— Главное — как можно меньше этого идиотского текста!

А потом был парк, жаркий весенний день, и она двигалась в этом солнечном дне… и солнце на его ладони, когда она по ней гадала, и солнце в уголочке ее рта, и ощущение радостного, длинного, уверенного счастья, потому что тогда он еще верил, что самое настоящее счастье еще только будет… а думать так — тоже счастье!

Он целовал ее, а она вырывалась и все говорила:

— Не надо! Ну что хорошего!

— Сережа, я вас жду! Текст!

— Но вы же сказали — текста не надо…

Режиссер сумрачно посмотрел на него, и Сережа начал читать:

— «К вечеру они остались без денег. Дело было перед стипендией. Они сдали бутылки, сосчитали всю мелочь и купили колбасы, хлеба и пива…» — Здесь Сережа остановился и грозно заорал в мегафон: — Пиво-колбаса для эпизода!

— Куплено, куплено, — сказала Женщина с никаким лицом.

Сережа разочарованно продолжил читать:

— «Они пили холодное пиво. Луч заходящего солнца пробил маленькую комнату. Красный шар грозно стоял над домами, но прохлада уже спускалась на город…»

— Так, — сказал Режиссер и начал прохаживаться вдоль стены. — Так…

На стене была народная надпись: «Начальник 2-го участка 3-го блока Вася — пидарас». Эту мудрость Сереже было велено закрасить под страхом смерти еще на прошлой неделе, но сейчас Режиссер ее не видел — его посетило вдохновенье.

— Так… — повторял он самозабвенно, — так… — И обратился к Оператору: — Значит — он смотрит на нее, а она, как всегда, торопливо отвернулась. Он дотрагивается до ее щеки кончиками пальцев. Она, не оборачиваясь, медленно начинает тереться щекой о его пальцы. Потом она отодвинулась и…

— Здесь написано: «Она не отодвинулась», — радостно сказал Сережа.

— Она не отодвинулась, а все продолжала касаться щекою его руки.

— Знаешь, сегодня в парке я вдруг подумала: вот когда-нибудь мы станем с тобою старичками и будем вспоминать об этом дне… Глупость! Глупость! Ни слова умного не могу с тобой сказать! Что за черт! Без тебя я с тобою так великолепно разговариваю…

В тот вечер — в самый прекрасный их вечер — она много плакала. Плакала, когда он целовал ее и когда шептал ей что-то. А он никак не мог понять, почему она плачет.

— Ну что ты… ну все ведь хорошо… ну что? Что?

— Не знаю… Мне хочется почему-то, чтобы сейчас был снег… и я нырнула головою в этот снег, и только ноги мои оттуда торчат… жа-алкие…

Потом она вдруг вскочила и забегала по комнате, смешно мотая головой, смахивая слезы и приговаривая: «Надоело, надоело…»

Потом вдруг остановилась и добавила:

— Совсем сдает девушка, пора уходить от тебя.

— Прекрасно! — Режиссер торжественно обратился к Оператору. — Прекрасно! Все это фуфло, парк и все эти бутылки пива… всю эту муру…

— К черту! — догадливо сказал Оператор.

— Пива не надо! — прокричал Сережа.

А потом наступило их второе утро (утро понедельника), и самый длинный день закончился. Он не очень хотел ее провожать: ему нужно было идти в университет, и вообще… Конечно, он показал, что собирается ее проводить — снял плащ с вешалки.

— Нет-нет, не надо, я не хочу… Не хочу, чтобы ты меня провожал.

Он удивился. Он тогда еще не знал, что она чувствовала все, что происходит с ним. Потому что она его любила.

— Сережа, читай конец эпизода «Утро понедельника». И Сережа начал читать — как обычно, с выражением, радостно издеваясь:

— «Она подошла к дверям, в дверях обернулась и засмеялась. Он так и запомнил ее — как она смеялась на фоне белой-белой в лучах солнца двери…»

— Когда ты позвонишь?

— Я не люблю звонить. По телефону все равно ничего толком не скажешь.

— Ну а как же?

— А я дам тебе сигнал. Как захочу тебя повидать, так сразу и дам…

Солнце падало ей в глаза. Она вынула темные очки, надела их и засмеялась:

— А то поймут, откуда я иду.

— Не понял: зачем у него там эти очки? — сказал Режиссер. — «Я дам тебе сигнал» — вот прекрасный конец эпизода. А потом она смеется.

— И мы сразу переходим на дверь, — подхватил Оператор. — На двери солнце, она долго жмурится… И — бац! — она уже бежит по двору, как в этом японском фильме… И ее счастливый, прекрасный пробег по двору…

— Очков не надо! — объявил Сережа.

— Репетиция! — закричал Режиссер.

— Актеры, на площадку! — уже орал Сережа.

Вечером он вернулся в пустую квартиру и просто задохнулся от нежности. Он взял ее полотенце, почувствовал ее запах и понял, что сейчас заплачет. Он не представлял себе — как он мог желать утром, чтобы она скорее ушла…

Всю неделю он ждал, что она позвонит. Но она не звонила. И только через десять дней он увидел на лестничной клетке привязанный к перилам воздушный шарик. А вечером она позвонила:

— Видишь, я не смогла не прийти. Я уже не могу делать то, что я хочу.

Они продолжали встречаться, но это были уже совсем другие, новые встречи. Он вдруг начал интересоваться, где она проводит время без него. И все время спрашивал:

— А где ты была вчера?

— Не важно, не важно…

Он узнал постепенно, что она уже не занимается велосипедом, ушла с курсов подготовки в институт и работает в Доме моделей манекенщицей.

— Хожу по язычку. Язычок — это место, где мы расхаживаем.

Он очень расстроился и начал страстно объяснять ей, какое это ужасное место — Дом моделей (хотя никогда там не был).

— Это вертеп!

— Я никогда, ничего не буду тебе рассказывать…

Он пришел в Дом моделей, уселся в заднем ряду, смотрел, как она выходила в ослепительном платье (туалет для новобрачных), и вдруг понял, что-то у них изменилось: пропала та счастливая легкость, та радость необязательности…

Теперь он хотел все знать о ней, и злился, и ревновал, если не знал.

Актрису опять вывели на площадку.

— Надеюсь, мне хотя бы в минуту съемки скажут, что говорить! Вы все время меняете текст!

— Милая, хорошая, добрая, забудьте, что у вас дурной характер и слушайте сюда! — кричал Режиссер. — Значит, идете, идете, идете от него! И вдруг у вас будто вырвалось: «Я тебя люблю!» И все! Поняли? Люблю! И все! И никаких его идиотских слов! Репетиция!

— Тишина! — заорал Сережа.

— Тишина, — повторила Женщина с никаким лицом.

— Мотор!

— Кадр 333, дубль 1.

— Я тебя люблю!

— Стоп! Нет! Нет! — страдал Режиссер. — Соберитесь! «Люблю» — это главное слово человечества! Это — глыба! Ради этого слова — все! Все предательства, все подвиги! Ну! Ну, родная! Соберитесь!