Собственность бога - читать онлайн книгу. Автор: Ирен Адлер cтр.№ 80

Ее вежливый голос трескается, будто лед, и распадается на правильные треугольники и квадраты. Она вызывающе невозмутима и в то же время ранит умело и больно. Я срываюсь с места и бросаюсь мимо нее в темную спальню. Незнакомый аромат скользит по лицу, как ладонь, а зеленый переливчатый шелк шумит, чуть потревоженный и задетый. В моем порыве нет смысла. Я могу сколько угодно шарить по стене, но дверь я не открою. С моей стороны нет ни скобы, ни петли. Только узкая замочная скважина. Дверь почти незаметна, полностью утоплена в стене, и отыскать ее позволяет лишь тонкий стык между створкой и каменной кладкой. Рычаг находится с другой стороны. Я бессилен ее открыть. Узнику не вручают ключей от его темницы.

Она все еще там, на пороге света и тени. Невозмутимая, без признаков нетерпения и страха. Я отвожу глаза.

– Простите, но я не могу открыть эту дверь. У меня нет ключа.

Незнакомка некоторое время молчит. Затем спрашивает все с той же ледяной вежливостью:

– А другой выход? Здесь есть другой выход?

По телу пробегает дрожь. Есть, но он тоже заперт. Я боюсь взглянуть на нее, я чувствую себя виновным в каком-то неведомом ужасном проступке, который совершил в полном беспамятстве. И сейчас этот проступок откроется.

Удивительно, но она понимает меня без слов.

– Второй выход тоже заперт? – говорит она, и спрашивая, и утверждая одновременно.

Я чуть заметно киваю.

– А окна? Есть еще надежда вышвырнуть меня в окно. Здесь невысоко, и при падении я всего лишь сломаю ногу.

– Там решетки, – шепчу я.

Вновь смотрю в пол, уже не только покорный, но и провинившийся подданный. И вдруг слышу смех. Не тот смех, которым ответила бы оскорбленная, испуганная женщина, а смех тихий, почти ласковый. На ее лице нет и тени той вежливой, ледяной суровости, с которой она взирала на меня минуту назад. Вновь лукавство и золотые искры. У нее, оказывается, веснушки. Целая россыпь!

– Забавно. Получается, мы с вами заперты.

– Получается.

– И надолго?

– Нет, утром вернется мой слуга и отопрет дверь. Я позволил ему уйти на сегодняшнюю ночь, и он унес ключ с собой.

– Странный слуга. Запирает собственного господина. И часто он позволяет себе такие вольности?

– Нет, только когда в замке бывают гости. Мне запрещено выходить, пока здесь кто-то гостит.

Она улыбается чуть насмешливо.

– Догадываюсь – почему. Сестрица не в меру ревнива, и у нее – …она несколько смущается, колеблется, и щеки вновь розовеют, – …прекрасный вкус. Будь я на ее месте, я бы поступила точно так же.

При слове «сестрица» я вздрагиваю. Незнакомка замечает мое движение и тут же исправляет промах.

– Ах, простите, я не представилась. Жанет д’Анжу, княгиня Карачиолли. Сводная сестра хозяйки этого замка.

Она же сказала, что принцесса только наполовину. Незаконнорожденная дочь Генриха Четвертого, та самая, о которой целый вечер повествовала Жюльмет. Я помимо воли гляжу на нее с любопытством. Первое волнение улеглось, и я могу различать детали. Она уже не видится мне сверкающим зеленым призраком в огненно-рыжем шлеме, который искрит и слепит глаза, точно факел. Она обретает плоть. Черты ее лица правильные, тонкие, но красавицей ее назвать было трудно. Ее ресницы и брови с таким же медным оттенком, как и волосы. Нос небольшой, чуть вздернутый, подбородок с ямочкой. Рот решительный, почти упрямый, но в бесконечном противостоянии с улыбкой. Кожа, как у всех рыжих, очень белая, прозрачная, но без холодной, мраморной торжественности, которой отличается и блистает герцогиня. От этой кожи веет теплом, как от свеженадоенного молока. И зеленый цвет ей к лицу. Если бы герцогиня попыталась одеться в нечто подобное, ее кожа приобрела бы зеленоватый оттенок, и герцогиня стала бы похожа на мертвеца. А у ее сестры, напротив, этот цвет подчеркивает избыток жизненных соков, как у майского деревца.

Внезапно меня посещает видение. Всадница на рыжем коне! В пылающем лесу, в перекрестье лучей. Скатившийся по дороге комок пламени. Сердце самой природы, рвущееся толчками, размашистым безумным галопом. Это она!

– Так это были вы! Это вас я видел, – вырывается у меня. У нее выгибается бровь.

– Вот как? И где же?

– Вы первая появились из леса. Я был в парке и слышал стук копыт. На вас был алый плащ и не было шляпы. Я подумал… я подумал, что вы…

– Что же вы подумали?

– Что вы можете разбиться. Ваш конь шел галопом, и если бы вы не удержались в седле… или если бы ваш конь встал на дыбы…

Она снова смеется.

– Нет, нет, Алмаз никогда не совершил бы подобной глупости. Мы с ним много лет знаем друг друга, и я могу на него положиться. Он не станет рисковать нашей дружбой ради пустого тщеславия. Но я тронута вашей заботой. Благодарю вас. Однако что же мы будем делать, господин…

Жанет смотрит на меня вопросительно.

– Меня зовут Геро.

Она не выражает ни удивления, ни любопытства. Не спрашивает, есть ли у моего имени дворянское оформление или родительская приставка.

– И что же мы будем делать, господин Геро?

– Ждать. До утра осталось несколько часов.

Ей уже любопытен не только я. Она делает шаг в сторону, окидывает взглядом комнату. Видит подзорную трубу на латунной подставке, глобус Меркатора. И шкаф, доверху забитый книгами. Затем вновь обращает взгляд ко мне, будто пытается отыскать связь между владельцем и окружающими его вещами.

– Больше напоминает обитель ученого мужа.

– Чем обитель кого? – тихо спрашиваю я.

«Фаворита принцессы крови», – договариваю за нее мысленно.

Она смущается и снова переводит взгляд на предметы неодушевленные. На столе связка перьев, несколько книг, свернутые листы бумаги. Один из листов соскользнул на ковер. Я слишком торопливо сгребал рисунки, когда услышал шаги, и не заметил за шумом бьющегося сердца, что один потерян. Он сиротливо белел у резной ножки обитого бархатом табурета, на котором обычно сидела Мария, болтая ножками и выводя каракули. Я намеренно оставляю этот табурет на том же месте, чтобы, бросая на него взгляд, представлять мою девочку. Вот сейчас оглянусь, а она там, грызет перышко или макает палец в чернила. И вспорхнувший лист – это тоже она, Мария. На нем несколько ее портретов. Я делал поспешные зарисовки, пока она была у меня. В анфас, в профиль, в три четверти. Она грустит, смеется, мечтает. И смотрит с радостным ожиданием чуда, которое свойственно только детям. Как я мог забыть об этом рисунке? Он все это время лежал на полу. Я делаю было шаг, но Жанет меня опережает. Она уже держит листок в руках. И смотрит на рисунок. Долго смотрит. Без улыбки, даже с печалью. Затем поднимает на меня взгляд. Затем вновь смотрит на рисунок. Сходство между мной и дочерью бросается в глаза. Сейчас она спросит. Я внутренне подбираюсь. Но Жанет задает другой вопрос.