Богом данный - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Шайлина cтр.№ 5

Дверь в ванну не запирается. Здесь очень тепло, пахнет шампунем, запах слишком сладкий, нужно будет сказать, чтобы принесли другой. Она стоит ко мне спиной, уже с майке и трусах. Чувствует мой взгляд, медленно оборачивается. А волосы у неё и правда вьются. В глазах страх. Я смотрю и пытаюсь понять, она и правда боится, или просто гениальная актриса?

— Майку сними, — сказал я. — Повернись спиной. Сейчас.

Она смотрит на меня целую минуту, а потом стягивает свою нелепую майку с Микки Маусом. Прижимает её к груди, и смотрит на меня почти с вызовом. Затем медленно поворачивается. Правая лопатка безупречно чиста — просто белая, немного матовая кожа. Никакой родинки нет, и это даже обескураживает меня сначала. Касаюсь кожи, девушка вздрагивает, а я поглаживаю — ищу маленький шрам от удаления родинки. Его нет, видимо поработали очень хорошо.

— Что вы ищете?

— Родинку. Не нашёл.

— А теперь что?

Снова повернулась, на меня смотрит. Боится, все равно боится, и по сути — правильно делает.

— Не знаю, — пожимаю плечами я. — Можешь спать лечь.

И ухожу оставив растерянную девушку прижимая к груди дурацкую майку с мультяшкой. А кожа у неё и правда очень нежная.



В первую самую страшную ночь я спала сидя в кресле. Если точнее, я планировала не спать всю ночь и сидеть ожидания неприятностей, но уснула, сама не заметив как. Ночь прошла, неприятности так и не заявились, что конечно, радовало. На низком столике возле кресла стоял поднос с завтраком. То есть я спала так крепко, что пропустила вторжение гостей. Вдобавок спала я долго — спина болела, а завтрак успел остыть.

Кто-то явно ставил целью как следует меня накормить — тарелочек была куча. Приподнимаю крышки, которые словно из фильмов про аристократов. Омлет, остывший, но все равно похожий на произведение искусства, мне такой красивый в жизни не приготовить. Овсянка с россыпью свежих ягод черники и желтым подтеком растаявшего масла. Яичница, как я люблю — верхушка желтка не успела приготовиться до конца. Бекон, который наверняка будет похрустывать на зубах. Блинчики, тосты, круассаны, джем в паре крошечных банок, сливочное масло…

— Тебя явно купили, чтобы откормить и затем пустить на мясо, — задумчиво пробормотала я.

Есть хотелось ужасно, даже не есть — жрать. Но… есть я не стала. Накрыла все обратно, чтобы великолепие и обилие еды не смущало мой взгляд и принялась ждать, прислушиваясь к тоскливому урчанию желудка.

Ко мне никто не приходил, меня словно забыли. Я изучила комнату, нашла глазок камеры и заклеила её этикеткой, которую отковыряла от бутылочки с шампунем. Сама комната поражала своим размахом и монументальностью. Потолок высокий, на нем — витражи. И кажется, что это вовсе не новодел. Жаль, что когда меня тащили сюда ночью, я была так испугана, что даже не разглядела дом. На кровати спокойно уместился бы ещё пяток человек. Даже камин имелся, нерастопленный, но настоящий — я засунула внутрь голову и полюбовалась закопченным дымоходом.

Черкес явно жил со вкусом и размахом. Открыла окно, створки тяжёлые, деревянные, с металлическими коваными заклёпками. Вокруг дома сад, большой, без изысков, но чистый и ухоженный. Деревья почти голые, на траве, которая аккуратно подстрижена редкие пожухлые уже листья. Сам дом — огромный, судя по всему. Забор высокий и кирпичный едва виднеется вдали, а сверху, абсурдная, не вяжущаяся с покоем этого места колючая проволока. Не удивлюсь, если она под током.

На огромных часах, что висели на стене было тринадцать ноль пять, когда дверь бесшумно открылась. Я вскинулась, ожидая чего угодно, например десятка накачанных мужиков в татухах. Но вошла старуха. Казалось, ей лет сто, но поднос она несла уверенно, а на нем опять же куча посуды. Молча водрузила его на стол, а старый собралась уносит. Опять же — молча.

— Вы ничего мне не скажете? — обеспокоилась я.

Старуха посмотрела на меня, как на умалишенную, и схватилась за поднос, так и не сказав мне ни слова.

— Пожалуйста! — попросила я и улыбнулась этой гадкой женщине. — У вас же наверняка есть дочь, даже может внучка. Скажите, чего мне ждать?

Старуха подняла тяжёлый поднос без малейших усилий и пошла к дверям. Была бы она моложе, я бы бросила в неё одной из тарелок, прямо в затылок с туго стянутыми в пучок серыми волосами, так, чтобы суп, или что там, расплескался по её одежде. Но… она была старой.

— Нет у меня никого, — вдруг сказала старуха не оборачиваясь. — Даже кота нет. А ты не жди ничего хорошего, хорошего явно не будет.

Дверь открылась перед ней, значит старуха не одна была, закрылась и даже без зловещего скрежета ключа в замке. Не заперта, удивительно… Я даже не пыталась её открыть. Сейчас же выждала несколько минут, прокралась к дверям на цыпочках, открыла, едва не присвистнула. Коридор был… потрясающим воображение. В нем наверное машина бы проехала. Несколько двустворчатых дверей по обе стороны, затем тупик, в котором высокое стрельчатое окно. Потолок так высоко, что теряется во мраке, не удивлюсь, если там, среди его сводов есть гнездовья летучих мышей.

— Нет, я тут явно не на мясо, — шёпотом сказала я пугающему коридору. — Наверное, меня принесут в жертву. Когда там ближайшее полнолуние?

И правда задумалась, пытаясь вспомнить. И ничего не вспоминалось, я давно не выходила на улицу, а из окон публичного дома хотелось разве что выброситься, на звезды любоваться не тянуло. Телефона у меня не было — Стас его отобрал, а вернуть забыл или просто не захотел. Закончив любоваться коридором я пошла созерцать обед. Спаржа с креветками. Обмакнула палец в соус, облизнула — сливочный. Горячий суп в глиняном горшочке. Мудреный салат. Истекающие соком, паром, маслом, присыпанные свежей зеленью овощи. Кусок стейка из рыбы.

— Да они меня с ума решили свести! — воскликнула я.

Желудок жалобно заурчал, но есть я не стала. Старуха, вернувшись за подносом вечером скептически приподняла бровь и лаконично выразилась:

— Ну и дура.

Я решила — и правда дура. Тем более на ужин принесли стейк из говядины великолепной прожарки, я сломалась и съела его. Так и прошёл мой первый день, даже страх притупился. Но он вернулся вместе с темнотой. Оказалось, что величественный дом меня пугал не меньше, чем его хозяин. Выглянула в окно — светится только моё, то есть в крыле, где я нахожусь с вероятностью в девяносто процентов больше никого нет. Мне бы радоваться, но кажется — дом шепчет. Словно вот глаза закроешь, прислушаешься, дом поделится с тобой историями, которых у него за столетия накопилось много. Наверное — все страшные, я не хочу их слушать, но дом постанывает, скрипит, вздыхает протяжно. У меня — мороз по коже.

Сразу вспомнилось, какая страшная и странная эта старуха. Может сейчас она висит где-то, прицепившись к своду потолка ногами и спокойно спит, под писк летучих мышей? Черкесов наверняка спит в гробу. Я задумалась, нужен ли кол непременно осиновый, или просто ножка от стула не подойдёт… Я хотела обследовать свою тюрьму ночью, а теперь оказалось, что я просто боюсь выйти из комнаты. Я притащила свой единственный лифчик и обмотала им ручку и лампу с завитушками, что торчала из стены рядом с косяком. Стало спокойнее, но если только самую капельку.