Белое дело в России. 1920–1922 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Василий Цветков cтр.№ 66

Деникин санкционировал созыв Совета, председателем которого был назначен один из старших в чине и в возрасте генералов ВСЮР – генерал от кавалерии, Главноначальствующий Киевской области осенью 1919 г. и первый председатель Особого Совещания, кавалер орденов Св. Георгия 4-й и 3-й степени А. М. Драгомиров. Формально председателем Совета должен был бы стать сам Главком, однако ввиду существа обсуждаемого вопроса (выбора преемника) а также, очевидно, в силу психологических причин (нежелание выслушивать возможные упреки в недостатках командования) Деникин отказался это сделать. Представительство на Совете «для избрания преемника» было проведено по принципу делегирования всех строевых командиров, от командиров полков включительно, а также представителей Черноморского флота и тыловых гарнизонов: «командиры Добровольческого и Крымского корпусов, их начальники дивизий, из числа командиров бригад и полков – половина (от Крымского корпуса – по боевой обстановке – норма может быть меньше), коменданты крепостей, командующий флотом, его начальник штаба, начальники морских управлений, четыре старших строевых начальника флота. От Донского корпуса: генералы Сидорин, Кельчевский и шесть лиц из состава генералов и командиров полков. От штаба Главнокомандующего: начальник штаба, дежурный генерал, начальник военного управления, а также генералы (на основании персонального приглашения. – В.Ц.) Врангель, Богаевский, Улагай, Шиллинг, Покровский, Боровский, Ефимов, Юзефович и Топорков» ^[285].

Принципиально Военный Совет должен был бы проходить по традиционной схеме проверки полномочий (начиная с самых младших в чине офицеров) и предложений кандидатур на должность Главкома. Вместо этого с самого начала Совет разделился на несколько групп, наиболее активная из которых (в нее входили командиры подразделений стрелковой генерала Дроздовского дивизии) решительно требовала, чтобы Деникин остался на посту Главкома, опровергая тем самым мнение Кутепова о том, что «все части не желают больше видеть Деникина». Была подготовлена телеграмма, гласившая, что «дивизии Добровольческого корпуса единодушно решили просить Ваше Превосходительство остаться во главе Армии». Группа строевых начальников корпуса Слащова, вместе со своим командиром, сомневалась в самой идее созыва Совета: «У нас нет выборного начала. Мы не большевики, это не Совет солдатских депутатов. Пусть генерал Деникин сам назначит, кого он хочет, но нам выбирать непригоже». Об этом же Слащов телеграфировал самому Деникину еще накануне созыва Совета (20 марта 1920 г.) ^[286]. Отказался «голосовать» и Кутепов (противники «выборного начала», очевидно, под впечатлением приснопамятной «демократизации армии» 1917 года, не обращали внимание на то, что Совет только «рекомендует», а «утверждает» все равно Главком). Мнение о «необходимости ухода» Деникина в первый день работы Совета (21 марта) фактически не высказывалось никем. Довольно «нейтрально» держали себя только группа от Черноморского флота и ранее высказывавшие недовольство «деникинской политикой» представители казачьих частей.

Тем не менее председательствующий генерал Драгомиров заявил: «Генерал Деникин мне сказал, что его решение категорическое и бесповоротное. Я прошу приступить к делу исполнения приказа Главнокомандующего и назвать имя заместителя генерала Деникина». Показательно, что Деникина дважды «просили остаться», но оба раза безуспешно. Драгомиров продолжал настаивать на «неизменности решения» Главкома. И тогда впервые, достаточно неожиданно для собравшихся (если исключить вариант «подсознательного ощущения»), начальником штаба Черноморского флота капитаном 1 ранга Н. А. Рябининым было произнесено имя генерала Врангеля как «того, кто мог бы заменить генерала Деникина». Факт, что кандидатура Врангеля прежде всего поддерживалась моряками, вполне объясним, если учесть, что именно морские офицеры и высшие начальники флота были в рядах «антиденикинской оппозиции» в начале 1920 г. В любом случае это была первая и единственная альтернативная Деникину фигура, названная на Совете. Драгомиров фактически поддержал Рябинина и закрыл заседание Совета «без баллотировки» (!), отправив Деникину «результат» – «предложение» о назначении Врангеля преемником на посту Главкома. По мнению Шиллинга, именно поведение Драгомирова повлияло на ход заседания и принятие заранее подготовленного решения («поведение генерала Драгомирова как Председателя Военного Совета казалось многим из нас, присутствующим на Военном Совете, весьма странным и загадочным», «решительно и определенно поддерживали кандидатуру генерала Врангеля генерал Драгомиров и чины флота»). Уже после окончания работы Совета выяснилось, что Драгомиров отправил Деникину телеграмму, отмечавшую «единогласие» всех участников Совета в поддержке Врангеля, что, конечно, не соответствовало действительности ^[287].

Показательно, что даже сам Врангель считал необходимым, чтобы Деникин оставался на своем посту. Его возвращение в Севастополь и прибытие на Военный Совет произошло 22 марта, на второй день заседания. Врангель привез с собой официальную ноту на имя Деникина от Британского Верховного Комиссариата в Константинополе (от 20 марта), подписанную адмиралом Де-Робек. В ней четко заявлялось: «Правительство Его Величества (короля Великобритании. – В.Ц.) желает указать на ту пользу, которую представляло бы собой, в настоящем положении, обращение к Советскому Правительству, имея в виду добиться амнистии как для населения Крыма вообще, так и для личного состава Добровольческой армии в частности. Проникнутое убеждением, что прекращение неравной борьбы было бы наиболее благоприятно для России, Британское Правительство взяло бы на себя инициативу означенного обращения, по получении согласия на это генерала Деникина, и предоставило бы в его распоряжение и в распоряжение его ближайших сотрудников гостеприимное убежище в Великобритании… Однако если бы генерал Деникин почел бы себя обязанным его отклонить, то в этом случае Британское Правительство сочло бы себя обязанным отказаться от какой бы то ни было ответственности за этот шаг и прекратить в будущем всякую поддержку или помощь какого бы то ни было характера генералу Деникину». Именно поэтому Врангель считал уход Деникина несвоевременным, хотя и не исключал такой перспективы. «Я прибыл сюда, – заявил он Драгомирову, – потому что не счел возможным не разделить с армией ее, быть может, последние часы, и если судьба пошлет мне испытание стать во главе армии, я его приму. Однако я считаю, что при настоящих условиях генерал Деникин не имеет нравственного права оставить то дело, во главе которого он до сих пор стоял. Он должен довести это дело до конца и принять на себя ответственность за все, что произойдет».

Предложения о «перемирии с советской властью» (или «Правительством Центральной России») делались лидерами союзных держав и раньше, достаточно вспомнить инициативу о конференции на Принцевых островах в феврале 1919 г. Еще накануне Новороссийской эвакуации в феврале 1920 г. Деникину было передано рекомендательное письмо от дипломатического представителя Великобритании с предложением «посредничества для заключения перемирия с большевиками» ввиду «катастрофичности положения» и «неосуществимости эвакуации в Крым». Но всякий раз подобные предложения отклонялись белыми правительствами. Если бы не катастрофическое положение белых фронтов и фактический распад единой всероссийской власти в Белом движении, подобное предложение было бы, безусловно, снова отклонено. Врангель, однако, посчитал, что предложение Великобритании можно выгодно использовать, хотя бы в качестве «отсрочки» для фронта, «передышки», необходимой для «продолжения борьбы с большевизмом». Но для этого требовалось закончить обсуждение «внутренних проблем». Ультимативный и для многих неожиданный характер британской ноты в какой-то степени усиливал позиции Врангеля, требовавшего незамедлительного и документально оформленного решения Военного Совета. Показательно и то, что Врангель ни словом не обмолвился о перспективах продолжения «вооруженной борьбы с большевизмом», а всячески подчеркивал, что «он не мыслит о дальнейшем серьезном сопротивлении красным и, единственно, что он будет считать своим долгом, если встанет во главе Армии, это – «с честью вывести ее из тяжелого положения».