«Принц» и «цареубийца». История Павла Строганова и Жильбера Ромма - читать онлайн книгу. Автор: Александр Чудинов cтр.№ 42

Путешествие в Выборг и на Иматру

Пятнадцатого августа по ст. ст. 1783 г. мы покинули Петербург, чтобы осмотреть Выборгский водопад. Мы проехали по Финляндии с В[остока] на З[апад] 140 верст до Выборга. Отсюда мы отправились к водопаду, расположенному в 60 в[ерстах] на север. Таким образом, этот водопад, достойный внимания любознательных людей, находится в 200 верстах от Петербурга на широте, по очень приблизительным подсчетам, двумя градусами отличной [от петербургской]. Местность от Петербурга до Выборга идет вверх до середины пути, а затем понижается. Эту первую половину составляют несколько обширных равнин, слегка возвышающихся одна над другой. Изредка их пересекают русла немногочисленных ручьев. Там же видны несколько холмов и весьма многочисленные озера. Из большинства [этих озер], как можно заметить, не вытекают какие-либо потоки, несущие их воды к морю, что без труда объясняется составом здешней почвы.

Наклон первой половины пути – с запада на восток. Вторая половина, которая спускается к Выборгу с востока на запад, более неровная, и чем дальше продвигаешься вперед, тем более изрезанной выглядит поверхность земли. Сам город окружают обширные равнины, низменные и болотистые; они, похоже, служат основанием для холмов, крутые склоны которых вздымаются по всему их контуру. Поднимаясь по Карельской дороге от Выборга к водопаду, можно встретить еще много озер. Почва исчерчена множеством речушек, струящихся, иногда весьма живописно, среди лугов, покрывающих равнины этой части страны. Холмы, возвышающиеся здесь над равнинами, столь же высоки и круты, как и возле Выборга, но более многочисленны. В целом пересеченная нами местность походит на резервуар, стекавшая в который вода сохранилась лишь на самом дне, где образовала озера. Остальную часть резервуара составляют равнины, расположенные на разных уровнях. Такой характер [ландшафта] столь бросается в глаза, что даже человек, мало знающий о теориях физиков относительно прежнего строения земли, оказавшись в местности между Выборгом и водопадом, без труда определит, что здесь находилось раньше. Не консультируясь ни с физиком, ни с натуралистом, не углубляясь в анналы истории или географии, он скажет, что здесь был залив, а здесь – опасная теснина, там – остров, чуть дальше – перешеек, а та цепь скал образовывала берег. Тут море было глубоким, а там мореплавателю-варягу угрожали песчаная отмель или риф. И это первое впечатление подтверждается всем тем, о чем мы скажем далее.

Как только первое тепло высвобождает землю из ее ледяного панциря и природа начинает оживать, финны выходят на поля. Они спят теперь лишь считаные часы и работают напролет долгими днями, которые в этом климате отделены один от другого ночами бледными и короткими. Зимой финн работает мало, как будто всю свою силу его руки получают от солнца и могут действовать, только когда это светило их согревает. Уходит оно, и долгие ночи погружают в оцепенение и человека, и всю природу. Эти люди слывут флегматичными, добрыми, робкими и легко управляемыми. Их достоинства и недостатки порождаются их слабостью, но зато им чуждо любое коварство. Они остерегаются чужаков и проявляют недоверчивость даже в кругу семьи. Их дома малы, неряшливы, разбросаны на широком пространстве и напоминают скорее большие сундуки. Только родственники возводят свои лачуги в одном месте. Но и по отношению друг к другу они столь недоверчивы, что каждый имеет тайник, куда прячет свои рубища и деньги от собственной матери, брата и даже жены. Все они лютеране и столь набожны, что готовы идти даже за 30 верст, чтобы получить благословение или прослушать проповедь, которая всегда читается на их родном языке.

Заболоченную местность, обычно покрытую лесом и кустарником, делают пригодной для земледелия следующим образом. В первый год через весь намеченный для культивации участок прокапывают большой канал, от которого во всех направлениях поле прорезают маленькие канавки. Если выполнить эту работу мешает лед, кое-где не тающий целый год, то срубается несколько деревьев, чтобы открыть почву для лучей летнего солнца. Каналы необходимы для стока воды. Осушенная таким образом земля немного проседает и теряет в объеме за счет таяния находящегося внутри нее льда. В результате подобного оседания почвы, ко второму году обнажаются корни деревьев, что существенно облегчает второй этап работы, который состоит в вырубке этих деревьев. Их части, пригодные для обработки, отделяются, а остальное мелко рубится и равномерно разбрасывается по участку, где и остается до третьего года. Когда древесина выглядит достаточно просохшей, ее предают огню. Таким образом получают пепел, который вносят в почву, дабы ее существенно удобрить. В июле производят сев и на следующий год собирают урожай, столь обильный, что, как уверяли меня, он доходит даже до сам-20 (grain vingt). В течение последующих пятнадцати лет, а иногда и больше, возделанные подобным образом земли используются без перерыва, а десять первых лет и без удобрения, хотя на разных полях этот порядок может и варьироваться. Правда, в последние годы урожай не столь обилен, как впервые.

Эти заболоченные земли, которые при небольших затратах труда можно сделать столь плодородными, расположены у подножия каменистых холмов, остающихся из-за нехватки рук невозделанными.

Сеют здесь пшеницу и рожь, которые вызревают, несмотря на суровость климата. Примечательно, что молодые всходы на протяжении зимы сопротивляются морозу, каковой нередко бывает сильнее, чем –30°. Слой снега толщиною в несколько аршин служит единственным укрытием и барьером, который природа противопоставляет столь суровым холодам, дабы сохранить нежную зелень и населяющих ее многочисленных насекомых – зачаток той жизни, которая с первыми лучами весеннего солнца начинает развиваться по мере того, как постепенно прогревающийся воздух истачивает ледяной покров. И тогда все меняется среди этих гигантских скал, одни из которых, расколотые и разбросанные во все стороны, похожи на руины города, а другие, превращающиеся в песок, напоминают пепелище огромного пожара. Среди этих безжизненных картин дряхлеющей планеты можно видеть несколько привилегированных мест, которые природа украсила зеленью. Домашние животные покидают мрачные зимние жилища и, резвясь, отправляются в поля, на свободу, к свежей и благоуханной пище. Финн оставляет свою печку, дабы засеять новые поля и побывать на тех, которые, пережив долгую зиму, спешат щегольнуть плодородием и сторицей вернуть богатство, доверенное им рукою пахаря, получающего обильное воздаяние за свои прежние труды. Но такое изобилие встречается редко, лишь в немногих местах. В остальных же разрозненные, скудные и чахлые всходы погибают задолго до вызревания, не успев войти в рост, и предстают перед взором печального земледельца столь же безжизненными, как и окружающий их сухой, мерзлый песок.

Среди холмов можно порою встретить водные потоки, которые вытекают из верхних озер и стремительно бегут вниз по скалам, вгрызаясь в них, прорезая или буравя их, а затем, умерив свой порыв, впадают в многочисленные озера или тихо журчат, струясь по равнине. Пастух достает рожок (torvi) и показывает, что способен к такой музыке, на которую пастушка откликается танцем. Так даже в Финляндии, где в природе столь мало жизни, случаются мгновения радости и счастья.

Страница