Ветеран Армагеддона - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Синякин cтр.№ 89

— Не ходок ты, — сказал он. — Куда ты пойдешь? Отходил, брат. Ты ложись, ложись поудобнее, лежа помирать легче.

— Сволочь ты, — сказал Скрябин и заплакал от бессильной злобы и досады на самого себя, что не может он встать и разобраться с подло бросавшим его попутчиком.

— Это ты зря, — без особого раздражения сказал Ойкуменов. — У каждого своя звезда, твоя… — Он ткнул пятерней в направлении садящегося солнца. — Твоя почти закатилась. Так что, брат, прости и не держи меня — путь-то еще неблизкий.

— А как же я? — снова спросил Скрябин, еще не веря, что его так нагло и бессовестно бросают.

— Степь отпоет, — Ойкуменов прощально поднял руку и пошел прочь. Он уходил, не оборачиваясь, как уходит человек, полностью уверенный в своей правоте. Кажется, он даже что-то насвистывал, а быть может, это свистел степной горячий ветер юркой змейкой несущийся над пряной полынью и кладбищенски седым ковылем. Скрябин с бессильной яростью и страхом следил, как он удаляется. Фигурка Ойкуменова становилась все меньше и меньше и наконец превратилась в маленькую черную точку, быстро слившуюся с землей. Скрябин лег на спину.

В темнеющем небе зажигались первые звезды, робкими россыпями они, подобно сыпи, высветились в ровных и спокойных небесах. Далекие и равнодушные человеческому горю, они смотрели на землю все так же, как и миллионы лет назад. Наверное, они видели нашествие Батыя и половецкие пляски в степях, горящие немецкие танки, яростные рубки конников, толпы беженцев, стремящихся в хлебный город Астрахань, а теперь они со сдержанным любопытством смотрели, как умирает одна из разумных точек мироздания, предательски брошенная в степи. «И слава Богу! — успокоил себя Скрябин. — Мучения мои кончатся!»

Умирать, однако, не хотелось.

Борясь с холодом, Скрябин сделал несколько гимнастических упражнений и зашагал по дороге — пусть неспешно, но все лучше, чем на одном месте сидеть.

Сначала сзади показался прерывистый свет, потом послышался звук мотора, потом кто-то посигналил, сгоняя путника с дороги, и, наконец, хлопнула открытая дверца кабины.

— Куда намылился, Сан Саныч? — сказали сзади, и Скрябин позволил себе обернуться.

У темнеющей в сумерках машины виднелся человеческий силуэт.

— Денис, ты? — спросил Скрябин, вглядываясь в водителя.

— Я, я, — совсем по-немецки отозвался водитель. — Кто же еще? Вы драпать стали, а мне пришлось полдня машину книгами грузить. Упрел, пока все погрузил.

— И куда ты теперь? — спросил Скрябин, уже угадывая ответ.

— Куда же еще, в город, конечно, — сказал Завгородний.

— Подбросишь маленько?

— А ты, Сан Саныч, куда собрался?

— В город, — вздохнул Скрябин.

В кабине пахло махрой и бензином. Мотор гудел ровно и не очень сильно. Клонило в сон.

— Я бы на твоем месте в город не очень рвался, — сказал Завгородний.

— Это почему? — лениво спросил Скрябин.

— А потому, — Завгородний хмыкнул. — В военные преступники тебя, Сан Саныч, записали. Меня в Еглани из губернского комитета мужик допрашивал. Ориентировку на тебя показывал. Тебя же к руководству Егланской повстанческой армии причислили. И геноцид в отношении населения соседних районов паяют. Будто ты в селе Голодовка Пироговского района местного жителя вместе с имуществом в хате живьем сжег.

— Ты же знаешь, то брехня это! — с жаром вскричал Скрябин.

— Я-то знаю, — согласился Завгородний. — А они? Еще говорят, что ты специально из Царицына сбежал, чтобы в сельской глуши производство оружия массового поражения наладить, — безжалостно продолжал водитель.

— Ну врут же, врут! — застонал Скрябин. — Я же за солью, сам знаешь!

— С твоих, Сан Саныч, слов, — осторожно заметил Завгородний.

— И оружие не я, — горячо оправдывался Скрябин. Сна ни в одном глазу не осталось. Какой уж тут сон! — Нашли химика! Отравой Ойкуменов с местными занимался, они, суки, всю окраину потравили!

— А еще говорят, что раньше ты в наемниках был. Вроде помогал мусульманам Бухарскую республику организовывать. Над мирным населением садистски издевался. Что молчишь, Сан Саныч? Был грех?

Грех был.

Только не думал тогда Скрябин, что его в наемники запишут. Он ведь не сам по себе воевать пошел, военкомат его в войска СВГ направил. А вышло так, то служить ему пришлось в Средней Азии. В то время там много россиян служило — кто границу охранял от внешних врагов, кто боролся с внутренними врагами восточных сатрапий, а Скрябину в составе ограниченного контингента миротворческих сил пришлось Бухарскую республику устанавливать. Тамошние вожди демократию не жаловали, поэтому к ограниченному контингенту относились со страхом и ненавистью. Пленным уши отрезали, сухим рисом кормили, а потом воду давали. Не знаете зачем? Так это просто — человек есть хочет, он с голодухи и сухой рис пригоршнями глотать станет. А потом ему воду дают. Рис воду впитывает, разбухает, ну, а дальше вам самим все понятно должно быть. С разорванными кишками не живут. Особенно зверствовал Кудлай-хан, из рода бывших вторых секретарей партии «Наш дом — Азия». Понятное дело, человек за положение в обществе держался: он ведь мак в горах растил, имел во владениях огромные хлопковые поля, конюшню с арабскими скакунами, гараж с иномарками и гарем на пятьдесят жен и столько же наложниц. Кто с этим добровольно расстанется? Кудлай-хан особой жестокостью отличался, он каждому русскому из ограниченного контингента живот вспарывал и к сердцу книгу «Сказки» Александра Сергеевича Пушкина вкладывал. Ташкентского издательства «Еш гвардия» за одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год. Загородный дом у Кудлай-хана был в горах, они взяли его после двухдневного штурма. Сам Кудлай-хан был убит, и некому стало отдавать приказ о ликвидации гарема, в полном составе он попал в руки ограниченного контингента, со всеми женами и наложницами. Представитель новообразованной Бухарской республики так и сказал — три дня, в соответствии с древними воинскими традициями. М-да, что и говорить, почти все тогда надписи на гареме оставили.

Он даже не представлял, как это можно поставить ему в вину, как можно превратить государственную службу в наемничество, а тем более простой классический минет, к тому же выполненным по обоюдному согласию и с большим энтузиазмом, в садистское издевательство над мирным населением. Впрочем, от нынешних властей можно было ожидать всякого.

Но ехать ему больше некуда было. Только в Царицын.

Где прячут лист? В лесу, там таких листьев завались. А человеку где легче спрятаться? В городе, среди других людей. Вот, блин, нашли военного преступника!

Его знобило.

— Тингута! — сказал Завгородний.

Вот так и бродим мы все по кольцу. Замыкаем первый круг и начинаем другой. И так всю жизнь, пока она не кончится.