Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Минаков cтр.№ 50

Александров утверждает, что «группа Пятакова» покинула Германию в конце ноября 1923 г., а Тухачевский уехал позже, т. е., получается, в декабре 1923 г. В таком случае Тухачевский прибыл в Германию, в Берлин, лишь в октябре 1923 г.

Однако с 15 октября по 2 ноября 1923 г., согласно приказам Западного фронта, Тухачевский совершал полевую поездку по фронту⁶⁴⁸. Конечно, можно было бы предположить, что соответствующий приказ о полевой поездке командующего позволял скрыть его отсутствие и засекреченную миссию в Германию. Но во второй половине октября Тухачевский был вызван в ЦКК, т. е. в высший партийный суд. «ЦКК просит Вас прибыть к члену ЦКК тов. Сахаровой 24 октября 1923 г. к 12 часам дня…» – значилось в приглашении⁶⁴⁹. Если Тухачевский должен был прибыть в Москву, в ЦКК 24 октября, то это приглашение он должен был получить не позднее 22–23 октября. Следовательно, к 22 октября Тухачевский находился в расположении Западного фронта (а не в Германии). Вспомним, что «группа Радека и Пятакова» прибыла в Берлин 22 октября 1923 г., а выехать из Москвы она должна была не позднее 20 октября. Судя по всему, Тухачевский негласно должен был прибыть в Берлин вместе с ними. Отказ Тухачевского выехать в Берлин, видимо, не из Москвы, а из Смоленска (и в таком случае 21 октября) стал известен в Москве не позднее 22 октября. Это обстоятельство, очевидно, и объясняет соответствующий вызов Тухачевского в ЦКК.

Согласно официальным штабным сведениям Западного фронта, 25 октября Тухачевский был болен (или ссылался на болезнь) и, следовательно, отказался выехать в Москву (хотя под благовидным предлогом). Он прервал свою полевую поездку не позднее 25 октября⁶⁵⁰, а точнее, как выше было указано, лишь 28 октября Тухачевский выехал в Москву в сопровождении врача⁶⁵¹.

Сам состав обвинений командующего Западным фронтом, популярного военачальника Тухачевского в таких «злоупотреблениях», как провозка семьи в служебном транспорте, прилет на аэроплане в свое имение-усадьбу и само владение усадьбой, были, конечно, малосерьезными для того, чтобы вызывать его в ЦКК. Тем более что о наличии у Тухачевского усадьбы-имения, в свое время принадлежавшей его отцу и возвращенной советской властью Тухачевскому к 1922 г., было всем известно и не должно было вызывать вопросов у ЦКК.

Письменные объяснения Тухачевского были лаконичными: «По поводу заявления сообщаю следующее: 1. Провозки семьи действительно имели место. 2. На аэроплане никогда не прилетал. 3. Усадьба, где живет моя мать, действительно принадлежала моему отцу с 1908 г., потом он ее продал. Поселилась мать с сестрами во время революции»⁶⁵². Два из обвинений не имели совершенно никаких оснований (прилет в усадьбу на самолете не имел места, а об усадьбе было всем известно).

Из всего сказанного выше следует, что Тухачевский, если он отправился в Германию в августе 1923 г., возвратился в СССР, на Западный фронт, не позднее 21 октября, а скорее всего, к 15 октября – полагаю, что его полевая поездка не прикрывала пребывание в Германии, а была реальностью. В таком случае Тухачевский прибыл в Берлин не в самом конце августа, а приблизительно в середине августа 1923 г. Однако существенной разницы в том, появился ли Тухачевский в Берлине приблизительно 15 августа или в начале сентября, нет. Остается открытым вопрос: почему Колоссовский ни словом не обмолвился фон-Лампе о пребывании Тухачевского в Берлине в сентябре 1923 г., но сообщал лишь о Вацетисе. Абсолютно скрыть, хотя бы на уровне слухов, пребывание Тухачевского в Берлине в это время, пожалуй, было бы невозможно. Во всяком случае, так или иначе, но на вызов явиться в ЦКК 24 октября 1923 г. Тухачевский фактически ответил отказом.

Все это похоже на то, что Тухачевский не желал отправляться в Германию, поскольку в таком случае он лишался фактического командования Западным фронтом. Ситуация отчасти объясняется принципиальной позицией Тухачевского в отношении «германского октября».

В общей форме Тухачевский изложил свою военно-политическую позицию в статье «Красная армия на 6-м году революции», опубликованной в октябре 1923 г. в массовом военном журнале «Красная присяга». Следует обратить внимание на время публикации этой статьи и ее название. Далее обратим внимание на ключевые моменты этой статьи.

«Итак, к концу шестого года советской власти, – писал командующий Западным фронтом Тухачевский, – назревает новый взрыв социалистической революции, по меньшей мере, в европейском масштабе. В этой революции, в сопровождающей ее гражданской войне, в процессе самой борьбы так же, как и прежде у нас создается могучая, но уже международная Красная армия. А наша армия, как старшая ее сестра, должна будет вынести на себе главные удары капиталистических вооружений. К этому она должна быть готова, и отсюда вытекают ее текущие задачи…Она должна быть готова к нападению мирового фашизма и должна быть готова, в свою очередь, нанести ему смертельный удар разрушением основ Версальского мира и установлением Всеевропейского Союза Советских Социалистических Республик»⁶⁵³.

Итак, ключевые идеи Тухачевского следующие: «мировой фашизм» – это «Версальский мир», т. е. страны Антанты и, прежде всего, Франция. Красная армия «должна быть готова к нападению мирового фашизма», т. е. к нападению Франции. Красная армия «должна быть готова нанести смертельный удар» по «основам Версальского мира», т. е. по Франции и ее союзникам. Поскольку общих границ между СССР и Францией не было, непосредственным противником, воплощающим «мировой фашизм», изготовившимся к нападению на СССР, является Польша, союзница Франции. Выражалась уверенность, что Красная армия, т. е. Западный фронт, которым командует Тухачевский, разгромит Польшу и, пройдя через ее территорию, нанесет «смертельный удар» по Франции, воплощающей «основы Версальского мира». В этой новой «социалистической революции» «европейского масштаба» именно Красная армия должна будет «вынести на себе главные удары капиталистических вооружений».

Таким образом, Тухачевский был убежден в том, что решающей силой «германской революции» должна была стать Красная армия, а не ее «филиалы» в Европе, не «германские коммунисты» и не германские националисты. Иными словами, это была «старая» концепция Тухачевского – концепция «революции извне» или «коммунистического империализма», «революции на штыках» революционной Красной армии. Это в корне противоречило позиции партийно-государственного руководства СССР (Троцкого, Сталина, Зиновьева и др.), стремившегося во что бы то ни стало избежать войны с Польшей, но добиться от нее лишь предоставления «коридора» для проводки «ограниченного контингента» Красной армии в Германию. В обмен на такое разрешение готовы были даже отдать Польше Восточную Пруссию. Тухачевский же, оставаясь во главе Западного фронта, мог спровоцировать такую войну. Допустить это было невозможно и, как полагали в советском партийно-государственном руководстве, смертельно опасно не только для «революционной Германии», но и для СССР. Таким образом, Тухачевского следовало удалить с Западного фронта, а само его удаление должно было послужить красноречивым и выразительным «знаком» миролюбия СССР в отношении Польши и нежеланием советского руководства вести с ней войну. Направление же Тухачевского в Германию предполагалось, скорее всего, для того, чтобы после свершения «германского Октября» он как раз и возглавил те воинские части Красной армии, ее «ограниченный контингент», проведенный через «польский коридор», в самой Германии, вместе с сформированными частями «германской Красной армии» для ведения военных действий на «французском фронте».