Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Минаков cтр.№ 130

Вообще (позволю себе некоторые отвлечения), рассуждая об идеологии, психологии и практике «вождизма», следует заметить, что «вождя» бессмысленно отправлять в отставку, свергать, заключать в тюрьму. Его недостаточно убить или казнить. Его нужно было не только физически абсолютно уничтожить, а в полном смысле этого слова «стереть с лица земли», превратить в пыль, в прах, в пепел. Вождя следует обязательно предать забвению, запретив под страхом смерти кому-либо произносить его имя, «табуировать» память о нем, абсолютно уничтожить всякого, кто о нем помнит или, возможно, вспомнит о нем. Ибо «кумир поверженный – все бог», а «храм оставленный – все храм» – и значит, могли остаться, могут быть, будут ему поклоняющиеся, верующие в него, несущие знамена и хоругви с начертанным на них его Именем. А среди верующих будут фанатики и жрецы его культа и бойцы Во Имя Его.

Наличие живых «бывших» политических «вождей» в СССР (включая Троцкого за его пределами), сохранявших в общественном мнении репутацию потенциальных лидеров альтернативной политической элиты, как уже говорилось выше, представляло для правящего слоя опасность превращения их в реальное альтернативное политическое руководство страной, вместо Сталина и «сталинцев». И это могло произойти в условиях малейшего колебания политической ситуации. Или они могли превратиться хотя бы в «политических фантомов», способных, конечно, медленнее, но неуклонно, расшатывать «сакральный» авторитет политической системы и ее носителей (что в конечном итоге вело к дискредитации и гибели советской партийно-государственной системы). Поэтому репрессии носили превентивный характер. В сложившейся системе любой «вождь», выросший из Русской революции становился «знаменем» и «лозунгом». В такой системе не могло быть «бывших вождей» или «вождей в отставке». У «вождя» была единственная альтернативная перспектива властному положению – смерть и забвение. Для этого недостаточно было обвинить его во всех смертных грехах и осудить в средствах массовой информации, пропаганды и агитации, запретить его упоминание, в том числе в устных, даже приватных и доверительных разговорах, недостаточно было его физически уничтожить, следовало полностью «вычистить» все социальное и социокультурное пространство вокруг него, реальное, предполагаемое и подозреваемое, как потенциальную оппозиционную информационную среду. В противном случае даже физически уничтоженный, информационно-запрещенный и информационно-уничтоженный «вождь» сохранял потенциал своей оппозиционной идеологической «гальванизации» и тайного «воскрешения» в сознании и мировоззрении молчащих, но еще живых его сторонников или подозреваемых в приверженности ему. Пожалуй, это было одной из причин превращения политических репрессий в массовые.

Следует, однако, обратить внимание на то, что, при всей идеологической и личной ненависти к Троцкому, Сталин организовал целенаправленную «охоту» на него лишь после 1938 года. А до этого, можно сказать, что Троцкого даже «берегли». Зачем? Ведь, казалось бы, достаточно его физически уничтожить, чтобы лишить всякую потенциальную оппозицию Сталину внутри СССР надежд и расчетов на альтернативного лидера, на Троцкого. Думаю, что Троцкий, независимо от его реальной или мнимой подрывной антисталинской деятельности, нужен был как «черт, дьявол», обвинив в связях с которым, любого можно было отправить на «костер инквизиции». Вспоминается «Новое средневековье» Николая Бердяева¹³¹⁶.

Еще одно важное замечание. Протестуя против реабилитации Тухачевского и считая его «опаснейшим заговорщиком», В.М. Молотов, спустя многие десятилетия, постоянно ссылается на Стенограмму бухаринского процесса 1938 г. как на основной и самый надежный источник по «заговору Тухачевского». Зная его в качестве последовательного соратника Сталина, можно с достаточной долей уверенности полагать, что таковым было официальное (пожалуй, даже искреннее убеждение) правительственное мнение, представленное отечественному и мировому общественному мнению. «Бухаринский процесс», публичный политический процесс, совершенно очевидно, служил средством доведения до мирового общественного мнения официальной версии советского правительства по политическим процессам и причинам «чистки» в высших эшелонах политической и военной власти в СССР в 1936–1938 гг. Поэтому, отталкиваясь от этой официальной правительственной версии, попытаюсь проанализировать ниже, что собой представлял «заговор Тухачевского».

«…Хрущев… многих реабилитировал. Даже Тухачевского»¹³¹⁷, – рассуждал в одной из бесед В.М. Молотов. – …Вот, скажем, Тухачевский – на каком основании его реабилитировали? Вы читали процесс право-троцкистского блока в тридцать восьмом году, когда правые объединились с троцкистами? Когда судят Бухарина, Крестинского, Розенгольца и других? Там же прямо говорится, что Тухачевский торопил с переворотом в июне 1937 года! (указание Молотова на июнь 1937 г., вместо мая, – ошибка не существенная. – С.М.)»¹³¹⁸.

Молотов в беседах неоднократно возвращался к вопросу о «заговоре Тухачевского». «…Я считаю Тухачевского очень опасным военным заговорщиком, которого в последний момент только поймали. Если бы не поймали, было бы очень опасно. Он наиболее авторитетный…Что касается Тухачевского и наличия у него группы военных, связанных с троцкистами, правыми, готовящими заговор, тут сомнений нет»¹³¹⁹.

Из следующего фрагмента рассуждений Молотова становится ясным, что он вновь ссылается на стенограмму «бухаринского процесса» 1938 г. «Ко мне подошел один гражданин, автор книжки о Тухачевском, – вспомнил Молотов в связи с цитированным выше его мнением. – Я ему: «А вы читали процессы?» – «Нет». Вот тебе и автор. «Он ведь реабилитирован?» – да, реабилитирован, но. А процессы вы читали? Есть стенограммы процессов, это документы, а где документы по реабилитации?» Глаза выпучил»¹³²⁰. Несколько ранее Молотов также ссылался на материалы «бухаринского процесса» 1938 г. На замечание Ф. Чуева, что Тухачевскому «приписывалось, что он был немецким шпионом», бывший ближайший соратник Сталина ответил: «Тут границы-то нет, потому что политически он рассчитывал (видимо, Молотов имел в виду, что Тухачевский «рассчитывал» на немцев. – С.М.). Оказывается, до 1935 года он побаивался и тянул, а начиная со второй половины 1936-го он торопил с переворотом – и Крестинский говорит, и Розенгольц»¹³²¹. Действительно в стенограмме «бухаринского процесса» 1938 г. сказанное следует из показаний указанных лиц¹³²². Продолжая, Молотов пояснял: «И это понятно. Боялся, что вот-вот его арестуют. И он откладывать никак не мог. И ничего другого, кроме как опереться на немцев. Так что это правдоподобно»¹³²³. Следует обратить внимание на завершающее слово в последнем цитированном фрагменте высказываний Молотова – «правдоподобно». Он не решился утверждать, что все, сказанное на «бухаринском процессе» о «заговоре Тухачевского», – правда. Но – лишь правдоподобно. Следовательно, некоторые сомнения в правдивости сказанного тогда подсудимыми Крестинским и Розенгольцем у Молотова были. Более того, в беседе 22 июля 1981 г. неуверенность в абсолютной правде показаний о виновности Тухачевского в «заговоре» и «подготовке переворота» проявилась с большей определенностью. «Я допускаю, – уже в более осторожной форме заметил Молотов, – что Тухачевский неправильно себя вел и оказался в положении врага не только Сталина, но и партии. Но у меня документов таких не было»¹³²⁴. В данном случае Молотов воздерживается от прямого утверждения, что Тухачевский возглавлял «заговор», хотя, пользуясь косвенным доводом, что маршал «оказался в положении врага… Сталина и партии», фактически отстаивает свое прежнее мнение. Примечательно, что Молотов, как бы отвергая распространенное мнение о расправе Сталина с Тухачевским как со своим личным врагом, пояснял, что «Тухачевский. оказался в положении врага не только Сталина, но и партии».