Только люби - читать онлайн книгу. Автор: Лана Черная cтр.№ 32

Только не это. Пожалуйста. Только не сейчас.

Сквозь марево слез видела, как Стас бросил острый, что клинок, взгляд, на брата.

— Убью, — прохрипел, сжав кулаки.

— Стас, — пробормотала невнятно и рухнула в бездну боли.

Это, блядь, хуета какая-то. А иначе почему она здесь? Я же ясно дал понять, что может катиться к своему муженьку, снова спасать его из дерьма, увязая в нем сама.

А она...

Идёт к рингу, как завороженная, и шепчет что-то. Отбрасываю договор и, не обращая внимания на Рому, иду к своей Карамельке. Это прозвище само рождается в голове, застревает где-то на подкорке памятью о ее сладком, что мед, вкусе.

И только оказавшись за ее спиной, слышу ее тихое и надломленное:

— Скажи, что это не ты…

— Конечно, не я, Карамелька, — отвечаю на ее мольбу.

Ева вздрагивает и разворачивается резко, взметнув облаком своих белоснежных волос. Меня обжигает ее сладким запахом. Прикрываю глаза и тянусь за ее ароматом, как конченый наркоман за спасительной дозой. Втягиваю его носом, позволяя карамельной сладости растечься по горлу, заполнить легкие до предела.

— Стас… —  выдыхает с такой надеждой, что мой внутренний циник загибается от адской боли. Смотрю на нее, такую маленькую, как птичка, что вдруг выпорхнула из золотой клетки, потому что хозяин забыл закрыть дверцу.

И слезы катятся по ее раскрасневшимся щекам. Обхватываю ладонями ее лицо, вытираю крупные капли.

— Ну что ты, Карамелька… — а у самого в глотке комок размером с кулак.

И нет слов, потому что эти ее слезы лишают нахер тормозов и рвут в клочья все мои принципы. А ведь я только-только убедил себя, что поступил правильно.

Теперь же смотрю в ее синие глаза и понимаю, что хуйня все это. Без нее вообще нихера не имеет смысла. Только одно: почему она здесь, почему не уехала? Ведь ещё пару часов назад умоляла об этом. И ненавидела за то, что не отпустил. А сейчас шепчет, что испугалась за меня. Так боялась, что это я на ринге. А ведь я никогда…никогда больше не участвовал в боях без правил с той самой ночи. Эту клятву, данную Бабочке в больничной палате после операции, вполуха слушая Брэдбери и мечтая посмотреть, какое на ней белье, я не нарушал.

И я говорю ей об этом, но появляется мой брат и все резко меняется.

Я не успеваю понять, что происходит.

Взгляд Евы вдруг стекленеет, позвоночник под моими ладонями превращается в тугую пружину. Она смотрит куда-то за плечо. И вздрагивает всем телом, словно попала в эпицентр землетрясения.

Удар сердца, короткий шаг назад и ее пустота во взгляде затапливается чернильной паникой.

Ева озирается по сторонам, словно ищет выход и не находит, вмиг превращаясь в маленькую девочку, потерявшую родителей в толпе. Она боится. Черт бы побрал все на свете. Боится так, что сама себя загоняет в угол.

— Ева, что с тобой? Ты  боишься?

Но вместо ответа бросает взгляд мне за спину, где замер, всунув руки в карманы брюк, мой старший брат. Я не знаю, что между ними произошло и почему Ева его боится, но я точно знаю, что именно он — причина ее приступа. И мне насрать, что он моя плоть и кровь.

— Убью, — хриплю, позволяя черной ярости заменить кровь.

Но Ева не отпускает, зовёт тихо и, когда я оборачиваюсь, просто падает как подкошенная.

Я успеваю ее поймать у самого пола.

Ее лицо — восковая маска, перекошенная, словно неудачно вылепленная, потекшая.

Ее глаза — сгусток отчаяния и черной, беспросветной боли. А тело — сплошная судорога.

И это, блядь, страшнее взрывов и треска автомата над головой. Страшнее рваной раны в боку и холода близкой смерти. И все немеет внутри. Остаётся только мозг и давно выверенные движения. Механика, что не раз вытаскивала меня из ворот ада.

Бережно укладываю ее на пол.

Она выгибается дугой так сильно, что мне кажется, ещё немного и сломается пополам нахрен. Моя маленькая хрупкая бабочка. И руки дрожат, боясь причинить ей еще большую боль.

Но сейчас не до моих страхов.

Поворачиваю голову Евы на бок, укладывая под висок стянутый с плеч пиджак. Прижимаю ее к полу всем телом, из кармана достаю заготовленный после ее первого приступа шприц с лекарством. Одним точным ударом в бедро ввожу лекарство, выбрасываю нахер шприц и набираю номер.

— Милка… — выдыхаю, слыша голос племянницы.

— Опять, да? — спрашивает, хоть сама знает ответ.

— Милка, приезжай… — прошу так тихо, что всерьез трушу — она не услышит.

А у меня нет сил говорить громче. Как будто разом выкачали все силы. Страх вынул из меня все живое. Оставив лишь тело, выполняющее команды мозга.

— Вы где?

— В клубе. Приступ купировал.

— Умница, послушал меня всё-таки. Буду через десять минут. А ты унеси ее оттуда. Ей нужна тишина.

Прячу телефон в карман и смотрю на Бабочку, встречая ее ясный синий взгляд. И снова дорожки слез по щекам. Да что за нахрен?

Поднимаю ее на руки и только сейчас понимаю, что бой остановлен, музыка не играет и в зале висит гробовая тишина.

А я смотрю на перекошенное судорогой лицо Евы и ненавижу себя, что позволил этому дерьму случиться с ней. Не знаю, чему именно, но я выясню. Обязательно. И, клянусь, никто больше не спрячется.

— Я разберусь, родная, — шепчу, пряча ее ото всех. — Клянусь, больше никогда…

Судороги выпускают ее из железных тисков и она закрывает глаза, тихо всхлипнув.

Милка приезжает через пятнадцать минут, бледная, уставшая и какая-то поникшая. Быстро осматривает спящую Еву, попутно задавая вопросы, как заправский следак. Отвечаю на автомате, скуривая до фильтра седьмую сигарету. А Миха так и не пришел в кабинет. Охранник на входе сказал: уехал. Сбежал, значит.

Пальцы сжимаются в кулак, врезаются в столешницу.

Подхожу к окну, раскрытой ладонью упираюсь в стекло и смотрю в упрятанное в городских огнях небо.

Ну что, сукин сын, такую плату ты хочешь, да? Мою жизнь в обмен на ее? Хрен тебе, ублюдок конченный! Ее я тебе не отдам. Слышишь, не отдам!

Бью по стеклу до хруста стекла под пальцами.

— Стас! Стас! — голос Милки врезается в виски острыми стеклами.

А следом короткий укус в плечо.

Что за нахер?

Разворачиваюсь на пятках, прожигая гневом застывшую с пустым шприцем Милку.

— Успокоительное, — миролюбиво поясняет она.

Растираю плечо и киваю, принимая ее решение.

А сам прикипаю взглядом к лежащей на диване Еве.