Научи любить - читать онлайн книгу. Автор: Лана Черная cтр.№ 30

А потом закричала, до хрипоты срывая голос, захлебываясь холодными порывами. В наушниках рвал струны отчаянный скрипач, сливаясь в трагической сонате с фортепиано. Катя встала, размазывая по щекам слезы и грязь. Шагнула на мост. По ту сторону мелькнула тень. Или ей показалось? Тряхнула головой. А вокруг сгущались сумерки.

Несколько шагов показались мукой – исчезла шальная легкость и слабость сковывала тело. Но Катя перебралась через ограду и замерла на краю моста, держась за кованую ограду за спиной. Ветер царапал лицо, поднимал бурю на болотистой реке. Высота завораживала. И отчаянно захотелось потрогать ее, ощутить ни с чем несравнимое чувство полета. Стать птицей. Вспорхнуть. Катя подняла голову в серое небо, расчерченное черным клином, всполошенным чьим-то криком. Ее? Она ничего не соображала, реальность расползалась сизым туманом. Дыхание сбивалось.

Музыка в сумасшедшем вихре взмыла ввысь и оборвалась. Хлестко, неожиданно. Будто лопнули струны.

Стало тихо. Катя слышала только биение собственного сердца и далекие птичьи голоса. Птичьи? На мгновение почудилось, будто тишину распороло ее имя. Но лишь ветер звенел в ушах. Послышалось.

Раз. Она закрыла глаза и улыбнулась.

Два. Вдохнула и выдохнула.

Три. Разжала пальцы и шагнула…

Но вместо пустоты Катя ударилась спиной обо что-то твердое, а чьи-то руки потянули ее назад. Так сильно, что стало больно, и, кажется, даже ребра хрустнули. И так быстро, что она и среагировать не успела, как оказалась прижатая к коже куртки, отчего-то пахнущей смородиной.

Из ушей грубо выдрали наушники, причиняя боль. Катя взвизгнула, а потом ее сильно тряхнули.

— Дура! – взревело над ее головой голосом Корфа. — Дура! Идиотка! Совсем рехнулась?! А если бы я мимо проехал? А если бы меня вообще здесь не было?!

Катя задрала голову и столкнулась с глазами цвета серебра, в которых бушевало бешенство. Такое родное и странным делом – уютное. Она слабо улыбнулась, ничего не ответив. Похоже, она все-таки сошла с ума. Корф мерещится. Или она все-таки прыгнула. Посмотрела под ноги: стояла на деревянном мосту. Бред?

— Катя, я с кем, мать твою, разговариваю?! – рявкнул Корф.

Катя рассеянно пожала плечами. Снова улыбнулась неловко и стала заваливаться на спину. Перед глазами расплылся туман, а хриплый голос забил другой, детский и пронзительный, требующий отпустить к папе.

И боль разорвала изнутри. Катя закричала и рухнула в темноту.

Она пришла в себя от резкого запаха. В висках дробно барабанило, тело била крупная дрожь. Катя не понимала, где находится и почему так холодно. Где-то далеко звучал встревоженный голос, разговаривал, звал. И рядом с ним было тепло. Рядом с голосом светило солнце. И Катя рванулась к нему. Стало жарко. Невыносимо. Она задыхалась. И горькое питье, стекающее по горлу, обжигающее язык, выжигало внутренности. Катя хрипела, кашляла, ловя ускользающий запах смородины. Цеплялась за него и за чьи-то пальцы, сильные, горячие. И мир снова приобретал привычные черты, цвета, запахи.

Катя открыла глаза и обнаружила себя на кровати, закутанную в пуховое дело и придавленную чем-то тяжелым. Попробовала выбраться, но ее лишь сильнее прижало, и горячее дыхание обожгло шею. Вздрогнула и замерла. Страх ледяшкой застыл в животе. Где она? Как здесь оказалась? И кто лежит рядом? Паника накрыла с головой. И Катя стала лихорадочно выбираться из пухового кокона, задыхалась, но лишь больше запутывалась. И боялась повернуться, увидеть рядом…кого? Неважно. В висках билась только одна мысль: «Бежать!»

— Катя, не брыкайся, а то свалишься, – раздалось рядом хриплое. Катя перестала дышать. Этот низкий, с переливами, голос не мог сейчас звучать так близко. Его хозяин укатил невесть куда черт знает сколько лет назад и вышвырнул ее из своей жизни. И никак не мог сейчас лежать рядом и разговаривать с ней. Она что, все-таки умерла? Хорошо если так. Но тогда и Корф тоже…мертв? Холод сковал, рассыпал по коже колкие мурашки. — Как ты себя чувствуешь? – допытывался голос, твердой и такой горячей – Катя все-таки выпростала руку из-под одеяла и потрогала осторожно – рукой притянув ее еще ближе.

— Корф? – спросила, не веря, повернувшись на голос. Он лежал на боку, подложив под голову руку, и внимательно смотрел на Катю. Лицо еще разморено ото сна, но стальной взгляд уже цепкий и под ним некомфортно.

— Знаешь, я как-то не так представлял нашу встречу, – нахмурился он.

А Катя вообще ее не представляла. Устала. А поначалу все мечтала, как он приедет и заберет ее с Машкой. От мысли о дочери боль судорогой выгнула нутро и Катю замутило. Настороженное лицо Корфа превратилось в одно бурое пятно, и ее вырвало.

Рвало ее долго, а Корф все это время сидел рядом, держа волосы, шепча что-то успокаивающее. Успокоившись, Катя откинулась на подушки. Ее морозило и все внутри дрожало. И ничего не хотелось, только лечь и умереть. А Корф не давал: заставлял пить, есть, разговаривать.

— Корф, изыди, – пробормотала Катя, кутаясь в одеяло. Но он вытряхнул ее из пухового кокона. Рывком усадил на край кровати. Катя послушно села, слабо соображая, чего он хочет. А он начал ее раздевать: стянул провонявшую потом водолазку, майку, а когда взялся за джинсы – Катя запротестовала. Переоделась в чисто пахнущую одежду сама. Сама же поплелась следом за Корфом на кухню, уселась на стул. Есть не хотелось, от одного вида еды – тошнило. Хотелось вернуться обратно, и чтобы никто не трогал. Но Корф поставил передо Катей тарелку с манкой, сел рядом, набрал в ложку и поднес к ее рту.

— Давай, за маму, – поднес к самым губам, вынуждая проглотить вязкую и сладкую кашу. Катя скривилась. С детства терпеть не могла манку. — А теперь за меня, – еще одна ложка. Катя помотала головой, отказываясь.

— Корф, ты издеваешься, да? – прошелестела она ломким голосом. — Ненавижу манку.

Он весело кивнул и проглотил кашу вместо Кати, прижмурился от удовольствия, облизал ложку.

— И тебя ненавижу, – процедила Катя, ощущая, как в животе заурчало от голода, а в горле застрял противный комок. — Ты зачем вернулся? Жил бы в своей Америке или где ты там был. И другим бы не мешал…

— Подыхать, – перебил он совершенно серьезно. — Я так понял, жизнь тебе стала не мила. А позволь полюбопытствовать, – он говорил вкрадчиво, приблизившись к ее лицу, и весь напрягся, как будто к нападению приготовился, – чем тебе так жизнь не угодила, что ты с моста сигануть решила?

— Не позволю, – прорычала Катя, резко дернувшись назад. И больно стукнулась затылком о стену: в голове зазвенело, из глаз посыпались искры вместе со слезами. — Ты вообще не имеешь никакого права лезть в мою жизнь! Я сама решаю, как мне жить и как подыхать. Понял?!

— Да пожалуйста, – легко согласился он. — Вот ты, – отшвырнул ложку, та со звоном прокатилась по столешнице, – вон окно. Дерзай.

А ведь и правда. Окно так близко и Корф не станет мешать – обещал, а он всегда держит слово.