Горькая полынь моей памяти - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Романова cтр.№ 80

  – Ты не депутат! Выборы летом.

  – Думаешь, компроматом не воспользуются? Не налетят? Я не собираюсь упускать возможности из-за того, что у моего сына голова не на плечах, а между ног. Всё будет, как договорились. С Элей сама решай, не вмешивай меня в женские дела. Аборт? Значит - аборт. Оно и к лучшему. Разведутся по-тихому, по-хорошему.

  – Какой аборт, о чём ты говоришь?! – взвилась Зарима.

  – Урода рожать? – зашипел на неё муж. – Ты в своём уме?!

  – Не может быть у Дамира ребёнка с такой патологией!

  – Тем более! Зачем нам урод, да ещё не от нашего сына? Пусть делает аборт!

  – Как у тебя всё просто, Арслан!

  – Зато у тебя слишком сложно, – прокричал свёкор рядом с дверью. Эля подхватила подол простенького домашнего платья и рванула к себе в комнату, боясь встретиться с Арсланом.

  Зубы отбивали дробь, было нестерпимо холодно, Эля закуталась в одеяло с головой, подобрала под себя ноги и смотрела в черноту за окном. Мама, мамочка, неужели всё это правда? Почему? Почему она сразу не поняла? Не вслушивалась в то, что говорила Галина Семёновна. Правильно говорит Дамир – нельзя быть такой глупой!

  Она ещё раз внимательно перечитала всё, что написано на листках из клиники, вбила в поисковик, и первые ссылки заставили кровь похолодеть. Не может быть! Она молодая, здоровая, за всю жизнь два раза насморк был – вот и все болезни. Ни ветрянкой не болела, ни краснухой, ничем! Почему именно у Элиного ребёнка патология? Дамир тоже молодой, сильный, здоровый. Выходит, права Зарима…

  Эля зажмурилась.

  В первое мгновение, когда только увидела эти две злосчастные красные полоски на тесте – именно об этом подумала Эля. Вдруг отец не Дамир? Сидя в машине, она судорожно считала дни, перебирала пальцы, вспоминала и никак не могла прийти к единому мнению, убедиться, что этот ребёнок в её животе – ребёнок Дамира Файзулина. Неприятно сосало под ложечкой, бежали противные мурашки по спине, она никак не могла успокоиться и до самого вечера металась по дому, решая, как же ей быть.

  Аборт! Он всё решит – успокаивала она себя. А зря… Правду люди говорят, сколько верёвочке ни виться – конец найдётся. В тот вечер Дамир смёл все сомнения Эли, снёс ураганом новых впечатлений, счастливым, беззаботным смехом, букетом гербер. Название-то какое – «герберы»! Настоящим кольцом, с камушками, в красивой бархатной коробочке, как в кино!

  Разве могла тогда Эля подумать, предположить? Она и вспоминать тот случай не хотела, а если бы вспомнила – тут же всего лишилась бы. И гербер, и кольца с камушками, и главное – Дамира. Его она лишиться никак не могла. Палец себе отрубить смогла бы, зажмурилась бы и рубанула топором, а Дамира – нет.

  Тогда она не представляла, что сможет без него жить. Смогла…

  Когда Эля приехала в Поповку, за ней начал увиваться соседский мужик лет тридцати пяти. Тощенький, дистрофично кривоногий, вечно лохматый, с выпученными глазами и отёками под ними от вечной пьянки. У него была жена по имени Маша, огромная, как танк, и трое маленьких детей. Мужика звали Володей, себя он называл Владимир. Он частенько заглядывал к папке и глаз не сводил с Эли.

  Папка прикрикнул однажды на дочь – та не думает, в чём перед мужиками шлындает, не маленькая, понимать должна, что соски через майку просвечиваются. Эля значения не придала. Всегда так ходила, между прочим – красиво. Не было бы красиво – не смотрели бы мужчины, а они оглядываются порой. Кто моложе, смелее – свистит вслед.

  – Шалава, – в сердцах ворчал папка. – Найдёшь приключение на свою передницу, не жалуйся, – осуждающе смотрел и кивал головой, соглашаясь сам с собой.

  Эля с ним согласна не была. Ничего она не найдёт, никаких приключений. Она даже не знакомится ни с кем. Зачем? В любовь Эле не верилось, придумки это, чтобы люди за кино платили, а секс её не интересовал. Пробовала она тот секс. Несколько минут противной боли и тошноты, а потом не отмыться. По своей воле такое терпеть – дураков нет! Уж точно не Элька Александрова.

  Надя, когда Эля встретилась с ней в Архангельске, сказала, что она дурочка, а секс прекрасен. Сказала другими словами, конечно, только Эле повторить их стыдно, такого даже пьяный Митька не произносил.

  Потом появился Дамир, папка и вовсе разошёлся, кричал, что Элька – глупая девка, бестолковая, сама не знает, куда лезет. «Он же татарин! Поиграет и вышвырнет, как кутёнка!». Володя поддерживал, отпускал скользкие реплики, а иногда распускал руки, тогда Эля била наотмашь, чем попадётся.

  Она начала подозревать – прав папка, всё-таки он мужчина, понимает, что говорит. И Дамир прав – нельзя ходить без лифчика, в полупрозрачной юбке, носить коротенькие сарафаны и юбчонки, едва прикрывающие попу. Ох, и злился Дамир, если видел Элю в «непристойном» виде. Ругался, грозил бросить Элю, никогда больше не приезжать к ней. Правда, бранных слов – как папа или Володя – не говорил. Командовал, велел надевать то, что он купил.

А Эле жалко было… Красота-то какая! За такие деньги платье в руки взять страшно, а на работу носить, чтобы шваброй махать – и вовсе глупость несусветная. Три тысячи рублей за сарафан… юбка за две тысячи, платье и вовсе - пять! Разве в таких вещах через поле с электрички бегают?

  Добегалась.

  Неслась после ночного дежурства. Дамир не встречал. В те дни он уезжал куда-то с Юнусовым, сказал, по делам отца, его не было почти полторы недели. Не успела задами проскочить во двор, как кто-то схватил её, скрутил руки.

  В нос ударил запах свежей самогонки, вонючей, как раздавленный клоп. Владимир - собственным пьяным рылом.

  – Прибежала, подстилка татарская! – сипел, плюясь и матерясь, вцепившись в плечи, кривоногий.

  – Я папке скажу, – прорычала Эля в ответ.

  – Нету его дома, крышу у Захаровны латает. Придёт, продолжим, я, покаместь, с тобой покувыркаюсь.

  – Прям! – взвизгнула Эля.

  – Вот тебе и прям, – засмеялся пьяный. – Сиськами своими трясёшь, ляжками. Думаешь, не вижу, как глазки мне строишь? – Эля чуть не захлебнулась от возмущения. Кому она глазки строит? Володе, недомерку? Даже Митька красивей, чем это тощее, вечно пьяное, кривоногое недоразумение. – А титечки у тебя сладенькие, – продолжил он.

  – Я Дамиру расскажи.

  – Скажи, скажи, заодно расскажешь своему татарчонку, как полуголая передо мной ходишь, в шортиках, из-под которых трусы видать, по двору перед моими окнами бегаешь, кажешь всему порядку свои прелести.

  Эльке надоело, она бы справилась с этим Володей, его соплёй перешибить можно пополам, надвое сломать, только не получилось. От удара о стену потемнело в глазах. Не смотри, что сарай деревянный, на ладан дышит. Удар крепкий получился, Эля сползла на землю, едва не заревев от боли и обиды.

  Кривоногий пристроился сверху, Эля почувствовала, как грязные руки шарят у неё между ног, дёрнулась, но было поздно.