Император желает жениться - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Раннерс cтр.№ 38

Тоже мне, борец за справедливость!

— ГРЕТТА! — воскликнула я и продолжила, чеканя каждое слово: — Ты не станешь воровать у гостей Его Величества!

Воровка вдруг посмурнела.

— Не стану, — неожиданно согласилась она. — Во время приема все дворяне и слуги будут находиться в бальном зале и поблизости, а весь остальной замок останется в моем распоряжении. Это отличная возможность обыскать любое помещение. Может, хоть завтра, наконец, удастся найти ту распроклятую книжку!

— Да нет никакого колдовского фолианта! — выпалила я.

Подруга удивилась, но затем недоверчиво тряхнула огненными кудрями:

— Быть не может! — заявила она. — Мне же Мариас сказал…

Я тяжело вздохнула. Пришлось рассказывать, что источником магических знаний императора является не рукопись, а старуха Озма.

Рыжая внимательно выслушала и несколько раз переспросила, уверена ли я, что император имел в виду именно свою тетку, а не какой-нибудь ее учебник. Когда же мне удалось убедить подругу, что все так и есть, она в отчаянии схватилась за голову.

— Мне не вернуться домой, — прошептала, словно завороженная, глядя перед собой невидящими глазами.

— Так ты скажи своему великану, что не нашла нечего, — посоветовала я, дивясь несвойственной моей бойкой соседке реакции, — в том ведь нет твоей вины.

— Я нахожу записи — он меня возвращает в родной мир, и на том мы прощаемся, — бесцветным голосом проговорила Гретта. — Таков был уговор. Мариас не из тех, кто принимает оправдания.

Ой, не нравилось мне ее настроение — даже сердце сочувственно заныло.

— А ты расскажи, что фолианта нету, зато есть старуха древняя да сварливая, — бодро предложила я. — Вот пусть с ней и разбирается.

Рыжуха подняла на меня пораженный взгляд, будто я предложила ей сплясать на погосте.

— А он разберется, — серьезно отвечала она. — Можно даже сказать: по косточкам разберет, проверяя, не скрыла ли Озма еще чего.

С ужасом поняла — не шутит. Какой бы мерзкий не был характер у императорской тетушки, жестокого дознания и расправы она не заслужила. Того же мнения, очевидно, была и моя лихая воровка. Значит, и говорить тут больше не о чем.

— А что ты так домой рвешься? — решила сменить тему. — Сама ведь говоришь, что здесь тоже имеются кавалеры с «драгоценными безделушками».

Подруга вымучено улыбнулась, хоть ее глаза заблестели от сдерживаемых слез.

— Дома — мама, — отвечала она дрогнувшим голосом, — а ей без меня никак.

Странно. Я хоть и сирота, но отчего-то думала, что это детям без родителей «никак», а не наоборот. Этим домыслом поделилась с подругой. Та отвечала с кривой усмешкой:

— Оно, может, так и должно быть, но у нас всегда было не как у остальных. Мама из-за меня всего в жизни лишилась, причем дважды.

— Звучит так, будто ты дом дотла спалила… дважды, — прокомментировать я, намекая на огненные способности девушки.

— Если бы! — хмыкнула она, словно было что-то похуже пожарища. — В первый раз матери пришлось строить новую судьбу еще до моего рождения.

Гретта говорила вроде бы со мной, но смотрела в сторону и в мыслях своих, похоже, была далеко от этого мира. Я даже не решалась перебивать вопросами историю, которой, вероятно, подруга делилась с кем-то впервые.

Ее мать, будучи еще молоденькой деревенской простушкой, слюбилась с неким колдуном, от него и понесла. Благо, доброжелатели вразумили, что вместо желанной свадьбы ее ждет всеобщее порицание. А как ребенок на свет явится, его тотчас отберут. Ибо где видано, чтобы в глухих селениях магиков взращивали? Негоже это.

Беременной женщине пришлось враз оставить все, что она знала. Ни с кем не прощаясь, под покровом ночи она улизнула из родного дома и отправилась в ближайший большой город. Там и скрыться легче, и на жизнь заработать.

Несколько лет молодая женщина с дочкой на руках перебивалась как могла. Бралась за всякую работу, временами оставаясь без крыши над головой. Затем случилась удача: знатный господин взял ее к себе на службу, дабы приглядывала за городским имением. Стала мать Гретты зваться экономкой — как-никак статус, достойный уважения.

— Видишь, все наладилось, — обрадовалась я такому повороту истории, — а ты говоришь, жизнь сломала…

— Тогда нам и впрямь казалось, что мы поймали свое счастье, — припомнила рыжуха. — Жили тихо и размеренно, а мои способности никак себя не проявляли. Мы столь долго обитались в чужом доме, что я считала его родным. Хозяева бывали не часто. Они много путешествовали, но и когда возвращались, предпочитали останавливаться в загородном поместье. Так продолжалось, пока старшая дочь господина не вошла, как говорят, в брачный возраст. Вот тогда-то наше имение ожило. Няньки-кухарки, лакеи-возницы: понаехало народу, что не протолкнуться было в узких коридорах для слуг. Мне к тому времени уже исполнилось тринадцать, потому мама решила приставить меня к той самой девице на выданье. Я и рада была. У господской дочки и платья — загляденье, и рассказы о балах да ухажерах — не переслушать.

Подруга явно насмехаясь над самой собой пятилетней давности. А мне ее повествование нравилось все меньше. Зная, как моя соседка теперь к дворянам относится, я стала ожидать подвоха. И не ошиблась.

— Случилось, — продолжила рассказчица, — что моя молодая госпожа без памяти влюбилась в знатного повесу. В знак своей привязанности влюбчивая девица подарила ему диадему искусной ювелирной работы и стала ждать известия о помолвке. Прошла неделя или того больше, а сватовское посольство, как сама понимаешь, не спешило стучаться в нашу дверь. Зато родительница юной леди стала настойчиво интересоваться недостающими в ее шкатулке драгоценностями. Тут-то влюбленная дурында, наконец, опомнилась. Послала она меня с поручением к несостоявшемуся жениху, дабы вернуть злосчастную диадему…

Соседка передернулась от омерзения, вспоминая этот момент.

— Думается, возвращать он ее не пожелал, — предположила я.

— Да он с похмелья даже не сразу уразумел, о какой невесте я ему толкую! — возмущено взмахнула руками Гретта. — А когда дошло-таки, заявил, что ободок тот давно передарил какой-то из своих любовниц. Но вздумает моя госпожа бучу поднять, он всему высшему свету поведает, как украшеньице это заполучил. Стоит ли говорить, что такие слова не пришлись по нраву этой дурище, что большую часть своего времени посвящала самолюбованию?

Я покачала головой. Сама знаю, что пренебрежительные высказывания возлюбленного бьют в самое сердце.

— Что потом? — взыграло мое любопытство. — Покаялась она перед родителями?

— Как бы не так! — презрительно фыркнула подруга. — Не хватило смелости признаться, что у нее семейные ценности выманили, тиская за шторой прямо на великосветском приеме.

— И как все разрешилось? — осторожно спросила я, чувствуя, что рассказ идет не к самому радостному финалу.