Повелительница дахаков - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Райская cтр.№ 39

— Что? — хлопаю глазами и вглядываюсь в беспредельно счастливое лицо зеленоглазого.

— Назови меня по имени, глупышка!

— Сам такой! — бурчу я, но не отталкиваю, а прижимаюсь к широкой груди. А потом… — Лорс…

— Еще! — требует таори.

— Лорс.

— Еще!

— Лорс!

— Еще!

— Хватит!

И он смеется, подхватывает меня на руки и кружит, кружит, кружит… А может это и не он вовсе, а моя голова кружится от счастья.

— Ты моя, глупая отоми! Вся моя! Навсегда! — шепчет таори и целует, забирая остатки разума.

Он не дает мне опомниться, что-то шепчет, ласкает и прижимает так крепко, словно я величайшая драгоценность. Я таю от его прикосновений, дышу им и нуждаюсь бесконечно. Вот только… Почти на грани сознания всплывает картина: прекрасная светловолосая пара рука об руку на виду у всех медленно и степенно идет по проходу Храма. И вдруг приходит осознание, что та, другая ему подходит больше. Она и выше, и стройнее, и красивее. И традиции своего народа знает, как и ощущает свою значимость.

— Лорс… — вышел стон, хотя я хотела лишь окликнуть айрина, но он услышал.

— Что? Что, моя отоми? — таори держит мое лицо в своих больших, чуть шершавых руках и испепеляет горящим взглядом.

— Отпусти… — я не прошу — молю из последних сил, потому что думать рядом с ним просто не в состоянии, а поговорить нам необходимо. Для меня так просто жизненно важно.

— Никогда… — шепчет он и склоняется для нового крышесносного поцелуя.

— Нет! — ох, и откуда во мне столько сил. Я кричу на него и отступаю, еще отступаю, и еще, пока не упираюсь в кровать. И только тогда сажусь, потому что ноги отказываются держать.

— Нет?.. — как-то удивленно и разочарованно спрашивает он, но в моей голове уже рассеивается розовый туман.

— Нет! — решительно повторяю я.

Позволить ему сейчас то, чего жаждем мы оба, значит потерять себя.

— Что случилось, маленькая? — айрин встревожен. Об этом говорят его глаза. Но, даже если бы я не смотрела на него, то чувствовала бы все равно.

Что случилось? Возможно, для него все в порядке вещей, но не для меня. Так, Варя, вдохни-выдохни и попытайся объяснить инопланетянину, что ваши менталитеты расходятся коренным образом. Найти бы только силы и нужные слова.

— Ты случился! Планета твоя случилась! — выпалила я. — Оцери и тайлины случились!

— Тебя кто-то обидел? — нахмурился Лорс.

И как ему объяснить, что на Земле увидеть любимого мужчину идущим рука об руку с другой женщиной это не просто обидно, это унизительно? Как ему сказать, что обиду нанес он? Конечно, случайно и по незнанию, но ведь я действительно пережила неприятные моменты. А все почему? Потому что еще дома, при заключении контракта не были заданы нужные вопросы. Совершенно нормальное и допустимое для айринов может стать неприемлемым для землянина. Что, собственно, и произошло со мной.

— Я не знаю, как тебе об этом сказать… — выдыхаю я.

Лорс проходит через комнату, садится рядом и обнимает, крепко прижимая к себе.

— А ты попробуй, отоми, — тихо шепчет он. — Я могу не все понять из твоих слов, но я почувствую. Я всегда тебя чувствую и знаю, что в с тех пор, как мы прилетели на Арию, ты чем-то расстроена.

Расстроена? Это мягко сказано. Убита, раздавлена и расплющена — это больше соответствует действительности. Почему-то в его объятьях хочется забыться и выплакать всю ту боль, что накопилась во мне за два дня. Но раскисать нельзя. Если Лорс готов выслушать и понять, значит, я просто обязана рассказать ему все, что терзает и гложет изнутри.

— Не знаю, с чего начать…

— С начала, отоми! Начни с самого начала.

— Хорошо. — Я вздохнула и немного отстранилась. Таори позволил, но мою руку из своей не выпустил. Ну и что же. Так даже лучше. — Ты знаешь, что я не хотела заключать контракт с айринами.

— Знаю. — Лорс напрягся.

— И знаешь, что у меня на Земле сложились обстоятельства, которые мне не позволили отказаться.

— Знаю. — Он, кажется, даже дышать перестал.

— А я знаю, что ты к этому был причастен. Постой! Не говори ничего! Я благодарна тебе за спасение: и мое, и бабушки. Если сначала я летела отдать долг, то на корабле, когда узнала тебя, когда почувствовала, все изменилось. Я не задумываясь последовала за тобой…

— Знаю, малышка, знаю… — Лорс вновь попробовал обнять меня.

— Нет! — я отшатнулась. — Мне нужно тебе рассказать все, а когда ты меня касаешься, путаются мысли!

— Хорошо. — Вздохнул Лорс. — Я слушаю тебя, отоми.

— И все было прекрасно, пока мы не прилетели на Арию.

— Что же изменилось здесь?

— Ни на Земле, ни на корабле, когда мы проходили курс обучения, нас не предупредили о том, что таори полигамны. Я не рассчитывала, что по прилету столкнусь еще с тремя твоими женщинами.

Я посмотрела на Лорса. Айрин молчал и опустил глаза.

— Ваш уклад жизни идет в разрез с тем, к чему привыкла я. Прости, но в контракте оговорен этот пункт. Я не буду делить своего мужчину с другими женщинами!

Выдохнула. Сказала. Занавес.

— Ты поэтому отказалась делить со мной постель?

— А ты как думаешь? — начала злиться я. — Полагаешь, что сможешь ублажать своих тайлин, делая им одаренных детей, а потом приходить ко мне? Нет, Лорс, я приняла тебя одного, но с твоими женщинами принять не проси! Не могу! Да и не хочу тоже!

— А без женщин примешь?

— Да! — И как я не заметила сарказма в его вопросе? Сейчас таори просто смеялся, пытаясь дотянуться до меня.

Не на ту напал! Резвой ланью я вскарабкалась на кровать и отгородилась от него подушками.

— Ото-о-о-оми! — как-то лениво и одновременно хищно протянул он. — Моя малышка ото-о-оми…

— Даже не думай! — предупредила я, замахиваясь подушкой.

— Таори-дахаки неприкосновенны! — предупредил меня невозможный наглец, гад и просто инопланетный мерзавец. — Причинение ущерба карается смертью!

Ага, вот прямо сейчас ему подушка ущерб причинила! Ну, тресну пару раз по ухмыляющейся физиономии, с него разве убудет?

— Мы не договорили! — рыкнула я, пятясь дальше от наступающего айрина.

— Договорили! — известил меня он.

— Я не буду с тобой спать!

— Будешь!

— Нет, пока у тебя есть другие женщины!

— У меня нет других женщин! — ох, а он тоже рычать умеет.

— Да? — ну, все! Когда злость перерастает в ехидство — это моя высшая степень негодования. — А Оцери — это переодетый мужик?