Лиловый рай. Роман. Том первый - читать онлайн книгу. Автор: Эля Джикирба cтр.№ 58

Спросите, а как же звери? А вот зверей нет. Босс сказал, что в рамках благотворительных программ и без того содержит несколько зоопарков и заказников, а остров предназначен только для людей и птиц, так уж вышло. И добавил, что зверям нужно много места. И что он терпеть не может загоны. Сказал, что он лучше будет помогать им там, на большой земле, чем нервничать, что в один прекрасный день к нему на плечи прыгнет очередная мартышка или, хуже того, какой-нибудь лев. Сказал, что здесь уже есть один царь, и это он сам.

Знаете, он невероятно крутой чувак. Я просто влюблён в него. Честно. Он нереальный».

Стив довольно улыбнулся, прочитав последнюю фразу. А он проницателен, этот бразилец с внешностью лесоруба и душой поэта. Впрочем, другого твои парни не выбрали бы, так что всё логично, да, Стивви?

Всё логично, мистер Пол. Вы всегда ценили во мне умение логически мыслить. Помните, мистер Пол? Вы не ошибались во мне, мистер Пол.

Испорченные отношения с Инес Гонсало усердно заливал пивом, разбавленным адскими порциями текилы.

Причина усилившегося пьянства Гонсало была не в самом факте разлада с Инес, ведь он никогда не любил её. Дело было в другом. Гонсало всё никак не мог приспособиться к тому, что в его жизни произошли изменения, поскольку не был настроен меняться сам. Он не желал привыкать к гостевой комнате, к новой постели, к тому, что никто не толкает его в бок, чтобы прервать его храп, и к тому, что путь в туалет стал почти в два раза длиннее.

Даже к разладу с Инес не мог привыкнуть.

Не то чтобы Гонсало угнетал факт их взаимного молчания, вовсе нет. Общение с Инес не могло быть интересным или заманчивым, ведь она не умела шутить, мило ворковать или разнообразно сплетничать, как могли другие, может быть, тоже не шибко умные, зато уютные домашние женщины. Выслушивать же очередные отрывистые фразы про нагоняй, выданный служанке за плохо вычищенные кастрюли, или косноязычные рассказы о курах и свиньях Гонсало и раньше терпеть не мог. Но слабый пульс их совместной жизни пусть скорее по привычке, но всё же бился, и его это до поры до времени устраивало.

Безусловно, нужен был лишь толчок, чтобы их дышащая на ладан семейная конструкция рухнула в одночасье. Подобное происходит в горах, где большой, увесистый валун может годами держаться на краю обрыва, балансируя между случайной выемкой в земле и таким же случайным бугорком или спрессованными ветвями кустарника, а потом становится достаточно небольшого сотрясения воздуха или хлынувшего из грозовых туч ливня, и вот уже многотонная махина, качнувшись и замерев на мгновение, с грохотом катится вниз, увлекая за собой и подмятый кустарник, и встречные деревца, и зазевавшееся животное.

Глядя на разлад между хозяевами, перестали подчиняться слуги. Хесус сначала тихо, а потом уже явно воровал всё, что плохо лежит, Лусиана целыми днями спала в своём закутке, а Гуаделупе пропадала в подсобке, где за старой треснутой ширмой предавалась любовным утехам с Хуаном на радость подглядывавшим за ними Хосито и Тониньо.

Лишь Сэльма продолжала исправно работать на кухне, да и Тересе прибавилось дел после того, как Инес отказалась ездить на рынок, хотя делала это много лет подряд, поскольку считала закупку продуктов едва ли не самым важным занятием в хозяйственной жизни.

– А для чего я буду ездить? – спросила она, глядя на Тересу своими чёрными, как угли, глазами, когда та выразила своё возмущение её бездельем. – Мигелито вон не ест почти, а мне и чаю хватит. С чабрецом и ромашкой, как я люблю. Как раз ты и твой Гонсалито горазды пожрать, вот и бегайте за продуктами. Вон там рынок, – и Инес указывала в сторону города, – вон машина, – рука Инес смещалась в сторону автомобилей, – и скатертью дорога!

– Это тебе чаю хватит? – задохнулась от возмущения Терес, но Инес лишь отмахнулась от неё.

И кулинарила она всё реже и с неохотой. Разве что изредка могла приготовить любимую мачаку с яйцами.

Из-за неурядиц последнего времени в поместье не заметили, как приблизился День независимости, праздник, который любили и к которому всегда основательно готовились. А когда вспомнили, времени на подготовку почти не оставалось, поэтому навёрстывали упущенное в сильной спешке.

Инес съездила в Сальтильо, заодно навестив дочь и внука. Там, по приобретённой в последнее время привычке, она не произнесла ни слова о том, что в их поместье проживает маленький гринго, и, вопреки ритуалу с заказом вещей у портнихи, впервые купила себе готовые обновки в магазине: блестящую шуршащую кофту с широкими рукавами-буфами и юбку до щиколоток, скроенную в стиле годэ.

Годэ был её любимым фасоном, а в юбках, скроенных подобным образом, Инес казалась себе стройнее и выше ростом, поэтому никогда не носила ничего другого, если не считать домашней юбки, сшитой в форме трапеции и яркой настолько, что её цвет в своё время вызвал у падре Мануэля сильный прилив раздражения.

В день праздника она непривычно долго вертелась у зеркала. Тщательно уложила волосы в гладкий пучок, прикрепила к ним большой цветок из ярко-красной материи и даже накрасила губы, что случалось с ней крайне редко, поскольку, в отличие от большинства местных женщин, Инес косметику не любила, терпеть не могла духов и никогда не надевала серёг.

Даже уши себе так и не проколола.

Приводя себя в порядок, она мысленно общалась с маленьким гринго, представляя себе, каким восхищением загорятся его глаза, когда он увидит её, такую нарядную и красивую. Они побегут к каруселям, и Инес купит ему сладкую вату и заботливо оботрёт влажной салфеткой его запачкавшиеся щёки. Маленький гринго будет смеяться в ответ, и смех будет озарять его лицо, как включённая лампочка. Потом они будут долго танцевать под пение марьячос, и он будет обнимать Инес и прижиматься к её животу, как всё время прижимается к Тересе.

Мечты, мечты, насколько вы чарующе обманчивы подчас! Век бы жить, не расставаясь с вами!

Гонсало тоже решил принарядиться. В его затуманенной хмелем голове, мысли в которой в последнее время путались и пропадали в самый ненужный момент, неожиданно проступил новый образ, и Гонсало страшно захотелось поразить им всех в городе, и в особенности Мигеля Фернандеса.

Это был мужественный образ красавца в отлично сшитых брюках с высоким поясом, в двубортном пиджаке с квадратными плечами и с шёлковым платком в боковом кармане. Под пиджаком Гонсало представил окаймлённую золотыми нашлёпками цветную сорочку из струящегося шёлка, решил, что из-под высокого пояса на талии будет выглядывать рукоять отделанного золотом пистолета, а на ногах будут яркие сапоги из крокодиловой кожи. Красавец из воображения Гонсало, ко всему прочему, был худым и подтянутым. Впрочем, Гонсало всегда воображал себя таким, а выросший живот и отяжелевшую походку считал чем-то побочным и временным, вроде аллергии, которая обязательно пройдёт, если пропить серию лекарств.