Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I - читать онлайн книгу. Автор: Питер Акройд cтр.№ 104

Граф Морей, регент Шотландии и единокровный брат Марии, привел членов комиссии в полное замешательство, продемонстрировав восемь писем и двенадцать «адюльтерных» сонетов, якобы написанных Марией Босуэллу; их обнаружили среди личных вещей одного из слуг Босуэлла после решающего сражения при Карберри-Хилл. Эти послания, получившие известность как «Письма из ларца», нанесли куда больший урон репутации Марии, чем убийство самого Дарнли. «Как же ненавистно мне это дело, — писала она Босуэллу, — однако я принялась за него этим утром… Вы вынуждаете меня притворствовать, отчего мое сердце наполняется ужасом, и вы вынуждаете меня играть роль, почитай, предательницы… Подумайте, нельзя ли изобрести способ более тайный, через лекарство, ибо он будет принимать лекарство в Крейгмилларе, а также ванны». Можно заключить, что вместе со своим любовником она раздумывала над способом убийства своего мужа.

Подлинность этих писем была и остается предметом спора. Оригинальные послания давно исчезли. Возможно, их кто-то уничтожил, и их содержимое можно прочесть лишь в переводе или копии; некоторые из этих копий содержат на полях пометки Сесила, свидетельствуя о той скрупулезности, с которой он изучал записи. Согласно распространенному предположению, достоверные отрывки переплелись с вымышленными словами и фразами, вставленными, вероятнее всего, Мореем, чтобы изобличить свою единокровную сестру, однако с уверенностью это утверждать невозможно. Можно лишь отметить, что на тот момент они достигли своей цели.

Герцог Норфолк, по собственному признанию, пришел от содержания «Писем из ларца» в ужас. Он писал Елизавете, что в них шла речь о «чудовищных вещах, кои гнусно помыслить или написать о принце». Несмотря на это, его отвращение никак не повлияло на намерение жениться на Марии. Дело осложнилось тем, что трибунал перенесли из Йорка в Вестминстер, где к концу года члены комиссии, как выразился один из наблюдателей, дошли до «самых гнусных обвинений». Письма были представлены суду и зачитаны перед тайным советом. Сама Мария все отрицала, утверждая, что «обвинения против нее ложны, ибо она, дав слово принцессы, сама о том заявила».

Последовали дни и недели встреч и совещаний между различными заинтересованными сторонами, а неопределенность сложившегося положения усугублялась нерешительностью и колебаниями Елизаветы. Она пообещала Марии поддержку в беде, однако в действительности начала разбирательство, которое выставило королеву Шотландии в весьма неприглядном свете. Мария по-прежнему настаивала на своей невиновности, однако при дворе не осталось никого, кто верил ее словам. Сама Мария отказывалась обсуждать письма, кроме как при личной аудиенции с английской королевой. Однако Елизавета не могла принять Марию, пока та находилась под подозрением в убийстве. Получался замкнутый круг.

Елизавете не хотелось оправдывать попытки графа Морея низложить собственного законного правителя, однако именно он мог водворить мир и порядок в Шотландии. По этим соображениям она сообщила регенту, что он может отправляться со своей делегацией назад «со всеми полномочиями, которыми они располагали до прибытия в королевство». Ничего решить не удалось. Так или иначе, эти государственные вопросы представлялись слишком деликатными, чтобы продолжать расследование. Елизавета потребовала, чтобы все обсуждаемые вопросы остались в полной тайне. Вся эта путаница так и не привела к сколько-нибудь существенным результатам, но в то же время нанесла серьезный урон репутации шотландской королевы. Марию вскоре перевезли в замок Татбери в графстве Стаффордшир, где ей пришлось свыкаться с условиями своего благородного заточения; тюрьма стала ее домом на следующие восемнадцать лет.

Нерешительность и неуверенность Елизаветы привели Сесила в отчаяние. В личной докладной записке королеве он признавался, что «ее величество никогда не сможет восполнить истощившуюся казну, или вселить надежду в сердца ее верных подданных, или воспрепятствовать и избежать тех угроз, что против нее умышляются, если не передаст всецело руководство своими ответственнейшими государственными делами в руки верных советников…» Такова была основная дилемма всего ее правления — сила и одиночество одной женщины против целой плеяды мужчин.

Придворная борьба и соперничество в Англии прошли в значительной мере незаметно для внешнего мира, развитие которого шло своим чередом. Во время правления Елизаветы торговля в королевстве набирала обороты за счет специй и благовоний из Индии, горностаевого меха и стали из России ^[73]. Англия экспортировала шерстяное сукно и телячьи шкуры в Османскую империю, закупая у нее шелка, камлот, ревень, масло, хлопок, ковры, чернильный орех и специи. Из Нового Света везли золото и серебро. Они были частью великого расслоения жизни, медленно охватывавшего планету и стимулируемого ростом удельного веса европейской торговли и финансов.

Это была эпоха великих торговых компаний и негоциантов, промышлявших товарами от Москвы и Персии до Китая. К концу правления Елизаветы английские торговцы достигли Гвинейского залива и Индийского океана. Томас Стивенс, один из первых, кто путешествовал по этому океану, отмечал: «На нашем корабле нас ждали рыбы размером с человека, которых они зовут „туберонес“. Они едят все, что падает с корабля в море, и не откажутся от людей, если таковые попадутся». В феврале 1583 года Елизавета отправила письма королям Камбея (на территории нынешнего Гуджарата) и Китая, в которых просила дать ее представителям разрешение на торговлю. В результате этих мероприятий Лондон быстро обгонял Антверпен в роли европейской торговой и финансовой столицы. Когда шах Персии поинтересовался у купца Артура Эдвардса названием его родины, ответ привел его в замешательство.

— Англия, — сказал купец.

— Никто никогда не слыхал о такой земле.

Тогда Эдвардс предположил:

— Инглитерра.

— А, — сказал один из придворных, — Лондро.

Лондон, таким образом, снискал известность бо́льшую, чем вся страна.

Турецкие купцы привозили свои товары из Леванта, в то время как суда английских мореплавателей ходили вдоль западного побережья Африки и восточных берегов Нового Света. В 1560-х годах сэр Джон Хокинс совершил три успешных путешествия к Африканскому континенту, где организовал злосчастную торговлю рабами, и, переплыв Атлантический океан, достиг Эспаньолы и испанских колоний Америки. В начале следующего десятилетия сэр Фрэнсис Дрейк ^[74] предпринял три путешествия в Вест-Индию. Во время последней экспедиции, взобравшись на вершину горы на Панамском перешейке, он увидел великий Тихий океан. Так постепенно, шаг за шагом, разворачивалась карта мира.