И позорно сбежал.
Я не стал задерживаться в городе, там, где любимая мной женщина носила ребенка от другого. Я просто не мог дышать тем воздухом — он выжигал меня изнутри!
Ломать и крушить! — это было единственным желанием.
Злость и бешенство клокотали во мне днем, сдувая к вечеру как воздушный шарик. И тогда я превращался в серого и унылого мямлю с бутылкой виски в руке, сидящего на балконе и воющего на луну от тоски.
Эту, сука, тоску невозможно было выжечь, только заливать бухлом. И я заливал каждый вечер, чтобы хотя бы на ночь забыться и не думать о ней.
Но днем приходилось бороться за свой бизнес, за свое будущее, и если бы мне хватало сил, я делал бы это круглосуточно, потому что боялся и ненавидел ночи. Злость на Ташу помогала днем, подогревая стремление побыстрее снять с себя крючки и уплыть в открытый океан. Вот теперь меня здесь точно ничего не держало!
Я набрал секретаршу:
— Вызови мне нашу аутсорсинговую компанию по аудиту.
Сам копаться в Виталиных махинациях не собирался. Нанял аудиторов, обрисовал проблему и заплатил за проверку всего периода управления Виталием моей компании.
Получу данные и на их основании решу, убирать мужа Таши от руководства или оставить. Своему бывшему партнеру я также не доверял, как и Виталию. Так что все решения буду принимать исключительно на непредвзятых результатах.
Первых позвонил Сергей Иванович. Я даже несколько удивился.
— Не передумал еще? — недружелюбно, без заведенных приветствий начал он.
— О чем я должен передумать?
— О Вике.
— Нет. Вопрос закрыт.
— Я пробил тут, как ты собрал денег и скинул с себя мои кредиты…
— Да? — осторожно закинул удочку я.
Про мои новые контракты в Европе никто еще не знал. Мог ли Сергей вынюхать о них? А главное, мог ли помешать?
— Распустил свою компанию на акции? — усмехнулся бывший партнер.
Это легко было проверить, я не удивился:
— Да.
— И думаешь, что расплатившись по счетам, ничего мне больше не должен?
— Именно так и думаю.
— Зря. Викуся любит тебя. Она надломлена потерей твоего ребенка. Нас оскорбило твое обвинение в убийстве.
Я прикусил язык, собственно да, обвинил я Вику голословно, только опираясь на слова медсестры и следов погрома в квартире.
— А в сухом остатке, ты попользовался девчонкой, попользовался моими деньгами и смылся.
Между нами повисла пауза. Я понимал Сергея, еще как понимал. Мне легко было представить себя на их месте, когда Виталий подсунул под меня свою жену, а она подсадила на себя, такую нежную, ранимую, трогательную. В итоге все вырвано с корнем. Мной попользовались и выбросили умирать.
Но как бы я не сочувствовал Сергею, обратного пути не было. Я приложил массу усилий, чтобы мои пути с ними разошлись навсегда.
— Давай смотреть здраво на вещи. Свадьба была навязана мне как довесок к финансированию. Нет кредитов — нет свадьбы. Я возможно имел перед Викой обязательства, когда она была беременна и пока она могла доказать мое отцовство. Но нет ребенка — нет обязательств. Так ведь, Сергей?
— Значит, нет?
— Нет.
— Ох, Марк… Хороший ты был парень, и бизнесмен хороший, но теперь уж извини.
Он положил трубку, а я стал прикидывать, как и куда он может нанести удар. Все сводилось к моему вмешательству в их личную жизнь. Не состряпают ли они обвинение в том, что я надавил и заставил Вику избавится от ребенка?
Еще уголовного дела мне не хватало!
Тем же вечером я поехал в больницу, нашел ту медсестричку, Верку, и дождался окончания смены.
Она с широкой улыбкой подходила к машине, покачивая бедрами так, что даже под теплым пальто было заметно виляние задницы. Во мне зашевелился давно забытый голод.
Кому я храню верность? Той, что никогда не была моей? Той, что ударила в самое сердце? Предательнице?
— Садись, — прохрипел я Верке, дождался, когда она заберется в салон, вдохнул приторно сладкий запах и в голове моментально сформировались планы на вечер.
Секс, ничего больше. Но может другая женщина, с чужим запахом, с не её формами заставить выкинуть Ташу из головы. А если нет… Хотя бы этой ночью я буду не один.
— Помнишь пациентку, которая потеряла ребенка?
— Ой, да у нас таких каждую смену пачками. А что?
— Вспомни Вику, на большом сроке.
Я называл даты, фамилию, подробности, пока Верка не вскрикнула: «А!»
— Отлично, — ударил я по рулю ладонью. — Теперь вспомни, откуда ты узнала, что Вика сама избавилась от беременности?
— Так она и сказала, — растерялась Верка.
— Как сказала? Сама? — это не укладывалось в голове.
— Ну да. От наркоза когда отходила — бредила, бормотала. Много чего наговорила. А я как раз смотрела за ней, лед на живот, грелку в ноги, ну как обычно, вот и наслушалась.
Плохо, бред в суде оправдаться не поможет, хотя показания Верки вполне себе сойдут, чтобы расшатать позицию обвинения.
— Ты ужинала?
— Нет! Когда? Я ж только со смены.
— Тогда поехали поужинаем. Знаю одно уютное местечко…
Сердце снова сдавило от тоски, в это местечко я любил таскать Наташу, ей там тоже очень нравилось… Но нет, нужно закатывать эти раны, иначе я загнию в тоске по ней.
— Пока ужинаем, расскажешь, что Вика выдала тебе под наркозом.
Верка уплетала приготовленные шефом блюда и вспоминала все больше и больше подробностей:
— Ребенок то залетный и ты вроде не хотел жениться, если ребенок не твой. А она в одну клинику, в другую, а срок то большой… Не взяли, короче. Она даже деньги совала, чтоб втихушку сделали. А ей за деньги вон чего посоветовали. Только таблетки не помогли, так она давай тужится. Ну и дотужилась… Мы ее еле откачали.
Настроение испортилось в конец. Я сидел и методично напивался, пытаясь выкинуть услышанное из головы.
Не мой. Не удивительно. Но зачем было за меня так цепляться? Родила, нашла бы себе того, кого полюбила… Разве ребенок стал бы помехой? Для меня бы не стал, если я полюбил женщину.
И тут же, как нарыв, запульсировала боль от воспоминания о Наташе. Я как дурак готов был ползти к ней на коленях, умолять принять от меня кольцо, обещать любить её ребенка как родного, потому что люблю её, люблю!
Если бы только она сама не сделала свой выбор. А она его уже сделала: ушла от меня и вернулась к мужу.
— Поехали, — проговорил я, вставая.
— Куда? — встрепенулась медсестричка.