Церемонии - читать онлайн книгу. Автор: Т.Э.Д. Клайн cтр.№ 41

Порот не понимал ее даже раньше, до смерти отца. Иногда казалось, что женщина ведет некую тайную жизнь отдельно от семьи и не интересуется ее делами. Она не разделяла преданности мужа его делу и не проявляла такого же интереса к жизни города, удачным или скудным урожаям соседей или успехам его обожаемого магазина; ее не занимали вопросы покупки и продажи зерна и припасов, прилежные еженощные записи в бухгалтерской книге или вечерние молитвы о наставлении. Отец подходил к служению Богу и общине с такой же прилежностью, как к ведению отчетности. Но даже пока он был жив, мать нередко становилась рассеянной и холодной, как будто прислушивалась к далеким голосам или размышляла о каком-то полузабытом сне.

Даже тогда другие члены Братства относились к миссис Порот настороженно, хотя и хвалили на все лады ее благочестие. Многие явно до сих пор считали ее какой-то прорицательницей и были уверены, что Господь наградил ее даром ясновидения. Сам Порот не представлял, насколько обширны на самом деле способности его матери, он лишь знал, что не унаследовал ничего подобного. И, пожалуй, был этому только рад. Все равно, наблюдая теперь за стоящей в темноте женщиной, – лицо, как обычно, повернуто прочь от него, лунный свет холодно поблескивает в волосах, – он мысленно перебирал в уме все, что означает для него эта ночь, и желал, чтобы мать подала хоть какой-то знак одобрения, произнесла хоть слово благословения.

Но все это ему придется получать от других.

И ждать долго также не придется. Порот заметил, что гости примолкли. Все смотрели на седоволосую женщину, сестру Кору Гейзель, вставшую во главе стола. В руках она держала что-то, невидимое окружающим.

– Мы люди простые, – начала она, оглядывая знакомые лица. – И я не мастер говорить речи. Все знают, что эта ферма слишком долго стояла пустой, с тех самых пор, как Энди Бабер бросил пахать, и нам всем в радость, что эти земли снова пошли в работу. Но, наверное, никто так не радуется, как мы с Матфеем. Мы же живем тут, рядом по дороге, и раньше иногда чувствовали себя как бы на отшибе, так что… Приятно снова иметь соседей! – Остальные рассмеялись и закивали. – Так вот, раз мы их ближайшие соседи, и вряд ли кто-то еще это сделает, мы решили отдать Сарру и Деборе наш венок. – Она подняла к свету высохшую и съежившуюся гирлянду из кукурузного стебля: два початка, несколько старых цветков-метелок и беспорядочная масса листьев. – Он из обильного урожая, прошлым летом Господь был щедрым. Без венка сеять нельзя, это всякий знает. Надеемся, он принесет нашим молодым соседям удачу. – С серьезным видом, как будто короновала королеву, Кора положила венок на верхний луч звездного каравая.

Все, включая его мать, выжидающе посмотрели на него. Порот сообразил, что ему придется что-то сказать. Он откашлялся.

– Брат Матфей и сестра Кора оказали нам честь, и я уверен, что Господь вознаградит их за жизнь без соседей. Мы благодарим Его за хлеб, что лежит перед нами; благодарим и тех, кто его приготовил. Он приготовлен из покупного зерна, но благодаря вам всем в следующем году мы уже будем готовить из своего.

– И сеять вовремя! – добавила Дебора. Она сменила сестру Кору во главе стола. Женщина держала в руках длинный хлебный нож. Красные отблески костра отражались на зазубренном лезвии и в ее глазах.

– А теперь, – торопливо сказал Порот, – давайте склоним головы и молча помолимся. – Он замер, прикусив губу и закрыв глаза, но услышал только голос одного из детей, отгоняющих от мешка с зерном какого-то вредителя.

Наконец он поднял голову. Вмешательство Деборы отвлекло и смутило Порота; в его сердце не нашлось места для молитвы. Он беспокоился, не заметили ли этого остальные, но все задумчиво смотрели на хлеб, как будто погрузившись в воспоминания. За ним наблюдала только Дебора и, из-за костра, – семь пар немигающих круглых глаз. Порот заметил их только теперь.

– Как эти-то умудрились выбраться из дома? – спросил он, придвигаясь ближе к жене и кивая на кошек.

Дебора пожала плечами.

– Я их и не запирала.

– Да что за туп… – Порот снова заговорил тише. – Ты же знаешь, как брат Иорам относится к кошкам!

– Ох, любовь моя, не злись. Ничего страшного. Иораму просто придется смотреть под ноги. – Она снова протянула руку к ножу. – Все готово?

Он торопливо кивнул.

– Да.

Блеснул металл. Дебора подняла руку и плавным движением отсекла верхний луч звезды. Он остался лежать перед ними, по-прежнему увенчанный кукурузой из прошлогоднего урожая.

Из-за костра семь пар глаз неотрывно следили за каждым движением женщины. Потом, тихо как тени, два животных встали и пошли обратно к дому. Остальные остались сидеть возле костра и тихо мурлыкали.

Над столом витал аромат кукурузы, напоминая собравшимся об их пустых желудках. После того как Дебора сделала первый точный разрез, с гостей как будто спало удерживавшее их заклинание, сменившись простым голодом. Люди одобрительно забормотали.

– Братья, сестры, – торжественно произнес Порот, – преломим же хлеб.

На этот раз призыв был буквальным. Столпившись вокруг громадного каравая, люди принялись руками отламывать от него куски. Все вели себя вежливо, почти благоговейно; каждый брал только небольшой ломоть. И все равно звезда вскоре потеряла прежнюю четкую форму, а после того, как были съедены все ее лучи, превратилась в бесформенный желтый ком. Отсеченную часть, треугольник размером почти с воздушного змея, отнесли мимо костра к детям, которые встретили его криками удовольствия. На этом куске было больше леденцов, а также три засахаренных диких яблока и глазурованная долька персика. Дети жадно накинулись на угощение. Кукурузный венок заранее сняли и поместили на почетное место во главе стола, откуда он осиял уничтожение оставшегося угощения.

Кукурузный хлеб был сухим, ломким и немедленно вызывал жажду. Гостям раздали кружки; термосы с кофе, заваренным с шоколадом, опустели. Дети постарше подошли к столу за своими порциями. Младшие пели посевные считалки, дремали или дрались из-за сладостей. Мужчины в полный рост растянулись на траве; во время сева рассиживаться на скамьях не полагалось. Некоторые женатые пары сидели вместе в темноте и отыскивали в небе метеоры, допивая последние глотки кофе. Другие стояли, мечтательно глядя на пламя. В теплом красноватом сиянии их лица сглаживались, превращались в лишенные возраста и индивидуальности маски. Тут и там над лужайкой вспыхивал и потухал светлячок, а в небе за полем безмятежно клонился к западному горизонту звездный Серп. Дети отогнали от мешка с зерном жужжащего хруща. На небесах Дракон и Кассиопея вращались вокруг Полярной звезды в вечной погоне; хвост Дракона тянулся прямо у них над головами. На самом его кончике сиял Тубан, путеводная звезда древних скотоводов, к свету которой возносят свои каменные грани пирамиды. С тех пор искрами вспыхнули и погасли пять тысяч лет. Небеса изменились. Но по-настоящему мир изменился только этой весной.

* * *

Ночной город казался необъятным. Тротуары становились широкими, как улицы, улицы превращались в проспекты. Без постоянного потока автомобилей проспект выглядел темной ареной, которую покинули все зрители. Машины теперь проезжали лишь изредка, и их было слышно издалека. В тишине голос Кэрол казался громким.