Оливер Лавинг - читать онлайн книгу. Автор: Стефан Мерил Блок cтр.№ 90

И теперь Ребекке было двадцать семь, и она стояла возле пустого родительского дома. Тополя вдоль канавы за домом стали вдвое выше. Эдвина скакала в густых пучках травы, устилавших землю. Она восторженно резвилась с удивительной для ее возраста энергией, словно искала подстреленную утку. «Эдвина!» – позвала Ребекка, и собака подбежала к ее ногам. Ребекке было семнадцать, когда она отдала Чарли щенка. Ей было двадцать семь, когда она присела на корточки возле той же собаки, чья шерсть вокруг носа поседела. Эдвина лизнула ей лицо. Бедного мопса сковывала собственная печальная история: дважды его спасали от близкой смерти. «Прости меня», – сказала Ребекка и, подхватив Эдвину на руки, направилась к машине.

В этот вечер, почти через десять лет после, Джед находился в салоне своего «ниссана». Солнце в пустыне в половине восьмого – низкий немигающий шар. Когда Джед доехал до поворота к дому жены, ему потребовалось собрать все силы, чтобы свернуть с дороги.

Возможно, самым страшным преступлением Джеда была жалость к себе. На самом деле его жизнь не была сплошь трагедией, как он себе рассказывал. Случались и настоящие чудеса. Его сыновья. Их кожа, мышцы и кости, их широко распахнутые ясные глаза обычным воскресным утром, когда мальчики летали в воздухе, выводя на веревочных качелях дуги над ручьем. «Вот это скорость!» Возможно, это были самые счастливые часы его жизни. Если бы он только знал об этом тогда. Но каждый новый день ему опять не удавалось стать таким отцом, какого он себе представлял; он так исступленно любил своих мальчиков, что понимал: он все испортит, как и всегда случалось со всем, что он любил.

«История не повторяется, но часто рифмуется» – эту цитату миссис Хендерсон повесила в своем кабинете истории. И это было правдой, и не только потому, что жизнь Джеда перекликалась с жизнью его отца. Сейчас, в то время как его пикап громыхал по шоссе, Джед обнаружил, что думает о человеке, о котором не вспоминал уже несколько лет. Он думал о Реджинальде Авалоне. Реджинальд и Джед, Эктор и Оливер: две стихотворных строфы, четыре молодых человека, чьим творческим мечтам не суждено было сбыться. История рифмуется, но в этой симметрии чудилось нечто загадочное. Пикап, казалось, сам нашел дорогу. Джед находился возле этого странного нового потрескавшегося Евиного жилища. Не настоящего дома. Джед стоял у двери и стучал.

– Джед, – сказала Ева.

– Привет, – сказал он, глядя на свои стариковские руки. – Чарли тоже тут?

– Чарли? Ты приехал сюда, чтобы поговорить с Чарли?

Джед пожал плечами, уставившись в дверной коврик с надписью «Добро пожаловать».

– Его нет, – сказала Ева, – и я понятия не имею, куда он подевался.

– Вот как, – сказал Джед.

– Ну и? Что теперь? – спросила она, и он поднял взгляд.

Ева. Когда-то Джед писал для своей семьи более прекрасные вселенные, но единственная вселенная, в которую он старался поверить, была создана Евой. Вера, замалчивание фактов. Их идеальный сын, увядающий, незрячий; сын, которого много лет не обследовали и на которого слишком страшно было смотреть. Подлинная история Джеда? Его молчание было тюремщиком. Он так и не сказал Еве: «Это неправильно. Ты должна отпустить Оливера. Должна разрешить Чарли жить собственной жизнью». Так и не сказал родным: «Это я заставил его прийти в тот вечер». Так никому и не сказал: «Этому мальчику Эктору нужна помощь».

Но теперь Джед заговорил. Он открыл рот, и все содержимое черного желудка наконец выплеснулось наружу. Ему требовалось только отпустить, и теперь слова шли и шли. Когда он закончил, Ева долго молчала.

– Не понимаю, – наконец выговорила она.

– Я знаю.

– Так это из-за тебя? Из-за тебя он пришел в тот вечер?

– Да.

– И Эктор…

– Да.

– Зачем ты мне это рассказываешь? Зачем, Джед? Зачем сейчас?

– Я не мог не рассказать. Больше не мог.

– Почти на десять лет опоздал.

– Ты права. Разумеется, ты права.

Ева повернулась к нему спиной, прошла в свою убогую гостиную. Они долго беззвучно стояли там, нарушая тишину лишь дыханием. Когда Джед попытался коснуться ее, она с дрожью отстранилась.

– Пожалуйста, – произнес Джед, и она покачала головой.

Джеду казалось, что его сейчас разорвет на части и его плоть расплющится о стены. Как-то ему удавалось держаться прямо.

– Джед, – наконец сказала Ева.

Она протянула руку, и Джед отпрянул, ожидая пощечины. Но Ева только ухватила его за волосы на затылке, прижала его лоб к своему. Ее дыхание заполняло его рот, его слезы текли по ее лицу.

– Мне очень, очень жаль тебя, – сказала она, крепче хватая его за затылок. – Но слишком поздно теперь все это рассказывать и ожидать прощения. Слишком поздно думать, будто все еще как-то изменится.

Джед мягко отстранился, сжал в ладонях ее руки.

– Много еще осталось того, о чем мы никогда не говорили, – сказал он.

– Например?

– Мы должны остановиться, – сказал Джед. – Должны это прекратить. Ты должна прекратить.

– Что я должна прекратить?

– Ева…

– Иди в задницу. Серьезно, Джед. Иди в задницу. Я не хочу слышать больше ни слова.

– Но ты ведь никогда не слушала меня? Ты слышишь только то, что хочешь слышать.

– Легко тебе говорить.

– Мне никогда не легко говорить.

– Уходи. Просто уходи. Большего ты не заслуживаешь.

– А чего заслуживает Оливер?

– Уходи. – Ева указала на дверь.

– Выслушай меня, – сказал Джед.

– Не могу, – ответила она. – И не буду.

– Выслушай меня, – повторил Джед, и его рука опустилась на угол телевизора.

В течение трех десятилетий Джед изыскивал способы не издавать ни звука. Он всегда осторожно ступал по половицам, кивал за ужином, а затем удалялся в отцовскую тишину в домике переселенцев. Но сейчас он схватил телевизор и швырнул его об стену. Джед теперь был другим, и Ева с разинутым ртом смотрела на человека, в которого он превратился. А может, не превратился. Просто наконец проявился.

– Хорошо, – сказала она. – Я тебя слушаю.

И в шесть утра, сидя в Евиной кухне, они все еще разговаривали, когда раздался телефонный звонок.

Мидленд. Ребекка успокаивала себя мыслью о малоэтажных бетонных отелях, которые видела с автострады. Сейчас она поедет обратно, переночует в безликом контейнере «Хилтона», а наутро улетит. Она резко нажала на педаль газа.

Однако, словно желая что-то доказать, прежде чем отпустить ее, навигатор арендованной машины провел Ребекку мимо мексиканского домика, который всегда будет стоять в черном центре всех ее воспоминаний. Его оштукатуренные стены теперь совсем облезли, двор был завален мусором. Все тот же старый «кадиллак» на пеноблоках под ветхим синим чехлом, ржавый трехколесный велосипед. Ребекка сказала себе, что быстро проедет мимо, но ее «фиеста» замедлила ход и остановилась. Во дворе все еще слабо копошились ее воспоминания, бродя между домом и сараем. Знакомая сутуловатость мистера Авалона, его немного вывернутые колени, обезьяньи взмахи рук, череда детей. Сколько их было? Он так и не ответил Эктору на этот вопрос. «Нет», – сказала Ребекка в окно машины. Воспоминание исчезло, оставив после себя поле мертвой травы в глубоких сумерках.