Вальс сердец - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Картленд cтр.№ 16

Карета остановилась на высоком холме, и вся долина Дуная лежала перед ними как на ладони. Здесь не было сада, зато имелась большая терраса с каменной балюстрадой, откуда открывался столь восхитительный вид, что Гизела остановилась, невольно залюбовавшись.

Золотые искорки огней мерцали, освещая силуэты причудливых зданий; на необъятном куполе неба сверкали звезды, серебрился Дунай, и Гизела вдруг заметила, что уже наступило полнолуние.

Пейзаж был настолько красив, что, когда они расположились за столиком, стоявшим у балюстрады, Гизела поймала себя на том, что больше любуется окрестностями, чем смотрит на Миклоша.

Краем уха она услышала, как он заказывает ужин. Когда хозяин таверны ушел, Миклош протянул Гизеле руку и произнес:

— Взгляни на меня, Гизела.

Она послушно повернула к нему лицо, и он увидел ее во всей красоте юности; свет луны серебрил ее пышные локоны, а в бездонных глазах загадочно мерцали отражения свечи.

— Я люблю тебя! — сказал Миклош. — Что бы ни случилось, знай, что я люблю тебя так, как еще никого не любил в этой жизни. Я даже не представлял себе, что способен испытывать такое сильное чувство.

Он говорил так серьезно, что Гизела прошептала:

— Пожалуйста… не покидай… меня.

— Не могу, Гизела, дорогая моя, я обязан уехать отсюда. Но прежде чем я объясню тебе почему, ты должна поесть и выпить немного вина. Сегодня тебя ждет испытание.

— Да… счастливое, — тихо сказала она.

— О, как я хочу, чтобы ты была счастлива! — пылко воскликнул Миклош. — Чтобы вокруг тебя все пело и трепетало от счастья.

Вздохнув, он продолжил:

— В Венском лесу всегда ощущаешь эту бесхитростную радость простого существования. И венгры, по-моему, понимают ее лучше других людей.

— Расскажите мне о вашей стране, — попросила Гизела.

Она сказала это специально, чтобы перевести разговор на нейтральную тему. Она видела, что Миклош тоже страдает, и не хотела, чтобы он видел ту боль, которую ей причиняют его слова.

— Как описать землю, которую любишь? — задумчиво произнес он. — Наверное, для всякого человека это непросто. Скажу лишь, что моя родина выше любых, самых высоких сравнений.

— Когда я читала о ней, мне тоже так показалось.

— В ее атмосфере, как и в тебе, моя дорогая, есть что-то иллюзорное и неуловимое.

Увидев, что она улыбается, он добавил:

— Наверное, это из-за того, что у тебя венгерские корни.

— Во мне совсем немного венгерской крови. Моя прабабушка была венгеркой, а это довольно дальнее родство.

— Она была из Ракоцлей! — возразил Миклош. — Я думаю, ты знаешь, что Фердинанд Ракоцль был одним из величайших героев в истории Венгрии.

— Я не знала! — воскликнула Гизела. — Может быть, папа говорил мне об этом, но я забыла…

— Фердинанд Ракоцль умер в 1735 году, — сказал Миклош. — Он был предводителем войска в великой битве против Габсбургов, а потом стал главой государства. Но после предательского заговора, в результате которого погиб преданный ему генерал, он был сослан в Турцию, где его и настигла смерть.

— Как жаль! — искренне воскликнула Гизела. — Я люблю, чтобы все хорошо кончалось.

— Но его никогда не забудут. Он был человеком чести, и это навсегда обеспечило ему почетное место в анналах истории. Я не сомневаюсь, что он был бы достойным правителем, — сказал Миклош.

Гизела вздохнула:

— Вы с таким воодушевлением говорите о нем… Наверное, он много значит для вас.

— Моя страна много значит для меня, — просто ответил Миклош.

Гизела машинально сделала глоток вина. Все ее мысли были поглощены тем, что он сказал.

В этом загородном ресторане не было оркестра, но ветер доносил откуда-то снизу фортепианные аккорды, и они, рассыпаясь среди листвы на отдельные ноты, серебряными нитями пронизывали темный бархат ночи.

— С каждым нашим свиданием ты становишься все красивее, — тихо сказал Миклош. — Теперь я никогда не смогу смотреть на других женщин, потому что перед моими глазами всегда будет стоять твое прекрасное лицо.

В его голосе было столько искренности и в то же время столько отчаяния, что у Гизелы похолодело в груди. Миклош не двигался, но ей казалось, что он все больше и больше отдаляется от нее и что вот-вот наступит момент, когда он просто растворится в воздухе.

«Нет, — подумала Гизела, — я все же должна узнать правду!»

Она решительно отодвинула чашку с кофе и сказала:

— Вы говорите… что любите… меня. А я… люблю… вас и знаю… что не смогу… полюбить… никого… другого.

От смущения она говорила очень тихо. Миклош протянул к ней руки и сказал:

— Милая, послушай, что я тебе сейчас скажу: ты не должна ни думать, ни говорить вслух подобных вещей. Забудь обо мне! Я знаю, ты умная девушка и послушаешься моего совета.

Гизела покачала головой:

— Я ничего не могу с собой поделать. Я люблю вас… мне нравится слушать вас… говорить с вами… быть рядом…

Она на мгновение замолчала, потом заговорила вновь:

— Моя любовь исходит из самой глубины моего сердца. Моя душа… принадлежит вам… и я не отдам ее… никому другому.

В глазах Миклоша отразилось страдание.

— Гизела, клянусь, я не хотел, чтобы все кончилось так! — воскликнул он.

— Но это уже случилось, — просто ответила Гизела. — И не в нашей власти было это предотвратить.

Он порывисто схватил ее за руку.

— Когда я вижу тебя, то теряю мужество сказать тебе, что должно быть сказано.

Он отвернулся и невидящим взглядом уставился в ночное небо. Гизела молча ждала, когда он заговорит.

— Мое имя Миклош Эстергази, — внезапно произнес он.

— Вы же сказали, что вас зовут Миклош Толди! — удивленно воскликнула Гизела.

— Да, — ответил он. — Но будь вы чуть более осведомлены о венгерской литературе, вам было бы известно, что Миклош Толди — вымышленный персонаж, герой романа, написанного в шестнадцатом веке.

— Но почему вы не сказали мне правду?.. — начала Гизела и тут же, перебив себя на полуслове, воскликнула: — Эстергази! Я слышала от отца это имя! Это очень знатный род!

— Очень! — кивнул Миклош, и на лице его появилось слабое подобие улыбки. — Возможно, самый влиятельный в Венгрии.

— И вы принадлежите к этому роду?

— Я его возглавляю. Я — князь Эстергази. Гизела уставилась на него широко раскрытыми глазами, а он продолжал:

— В прошлом году умер мой отец, и я, как старший и волею судьбы единственный сын, унаследовал титул. — Он перевел дыхание и заговорил вновь: — Я дал себе клятву достойно служить своей семье и отчизне, так, как это делали мои предки. Они посвятили этому служению всю жизнь.