Император - читать онлайн книгу. Автор: Олег Кожевников cтр.№ 60

– Да… Кац, как обычно, в твоей голове возникают разные гнусности. Сплошные предательства и подсиживание друг друга. Мерзость, одним словом. Но всё-таки в тебе смешалась англосаксонская кровь, еврейский рассудок и русская сущность, а значит, в твоих словах есть правда. Будем это учитывать и очень настороженно относиться к нашим союзникам британцам.

Только я это сказал, как к «Паккарду» подъехали автомобили спецгруппы. А это был сигнал, и не только для нас с Кацем, что пора прекращать беседу, но и для Максима, что нужно заканчивать давать показания жандармскому полковнику. Пришло время, полагаясь только на автомобили и огневую мощь спецгруппы, гнать в Гатчину. Вот такой это был день, и именно так думал русский самодержец в этот момент.

После того как «Паккард» тронулся, мы с Кацем практически не разговаривали. Не то что было не о чём, а просто после нападения террористов находились в некотором эмоциональном шоке. По крайней мере я – перед глазами начали возникать эпизоды кровавой бойни, устроенной нашему кортежу террористами. Хотя я и видел на фронте не менее кровавые картинки, но гибли, как правило, враги, а самое главное, я сам был участником этих боёв, и, по-видимому, впрыснутый в кровь адреналин заставлял мою психику иначе воспринимать трагедийные эпизоды войны. Если уж у меня, генерал-лейтенанта и, как писали газеты, героя взятия Ковеля, гибель десятков красавцев лейб-гвардейцев вызвала эмоциональный шок, то что уж говорить о состоянии моего друга. Кац был научным работником, а не воякой, и сегодня он увидел кровавые ужасы войны. Теоретика ткнули в реалии жизни. Хорошо за рюмочкой шустовского коньячка рассуждать о необходимых действиях, которые нужно провести, чтобы Россия не скатилась в выгребную яму истории, а тут реальность показала, что может стоять за этими изменениями. Слава богу, что сработало Провидение, и «Паккард» оказался в стороне от пулемётных трасс, но это нападение террористов заставляло задуматься.

Вот я и задумался. И думал о том, что, скорее всего, придётся ограничить поездки и встречи с подданными. Не то чтобы я испугался покушений, но мистического стремления истории вернуться в старое русло весьма опасался. Только убрав Михаила, история сможет вернуться в старое русло – гражданской войны и ослабления моей родины. Бодаться, как тупой бык, с такой махиной бесполезно. Везение не бесконечно, и в один прекрасный момент каток истории раздавит нас с Кацем, как пустые жестяные банки. И продолжит своё движение дальше, даже не ощутив, что кто-то пытался им рулить. Нет, бодаться с историей никак нельзя, но и смотреть, как она течёт прежним руслом, сродни самоубийству. Что же делать? Я уже собрался прервать затянувшееся молчание, спросив мнение Каца по этому поводу. Но взглянув на закрытые глаза своего друга, понял, что он бессовестным образом спит. Сначала я подумал: вот же гад, тут, можно сказать, решается наша судьба, а эта сволочь уснула. Захотелось растолкать Каца или, по крайней мере, заорать ему в ухо что-нибудь непотребное, но мысль о том, что это, скорее всего, защитная реакция организма человека, меня остановила. Ведь мой друг впервые увидел не в кино, а в реальности, как пули выбивают из твоих соратников фонтаны крови. И как раненые, пронзительно крича, ползут по окровавленным трупам лошадей, попадая потом в грязное снежное месиво. Представив состояние Каца, я решил дать ему забыться от кошмарной реальности. И сам попытался забыться, закрыв глаза.

Рассудок, наверное, только этого и ждал, так как сразу после того, как глаза закрылись, в голове возник всё тот же вопрос: что же делать, чтобы не конфликтовать с историей. Ответ пришёл как-то легко, само собой – нужно выждать и не лезть под исторический пресс со своими начинаниями в духе двадцать первого века. Главное в историческом развитии, можно сказать, сделано – Михаил стал царём, и теперь, если не допускать явных глупостей, история потечёт другим путём. Не будет таких водоворотов, как революции и гражданская война. И первой датой, по которой можно будет судить, начала ли история меняться, будет 23 февраля, когда началась первая революция. Вся глупость этой мысли стала для меня ясна, когда я подумал, что эта дата – полная ерунда в ситуации, когда императором уже стал Михаил. Революционные выступления вполне могли сдвинуться на пару-тройку месяцев. И в этой реальности, если революция произойдёт, её в двадцать первом веке вполне могут называть мартовской или апрельской. Трагической сути её это не изменит. Нет, нужно ориентироваться не на даты, а на общее положение в стране.

Так как не с кем было посоветоваться, я начал вспоминать, а что я вообще знал об этом периоде истории. В памяти остались только пьяные разговоры с Жекой и лекция, на которую я случайно попал, ожидая своего приятеля. Как-то мы договорились с Женькой потусить в их общежитии. Жека обещал хорошую компанию, танцы с вариантом познакомиться с хорошей девчонкой. Приехал немного раньше, чем договаривались. Мой приятель не мог освободиться в это время, у него было какое-то важное мероприятие на кафедре. Вот он, чтобы я не скучал и не мок под дождём, отвёл меня на лекцию. Она как раз и была посвящена Февральской революции. Жалко, что я тогда больше думал, как буду зажигать на вечеринке в общаге, чем слушал лекцию. Но всё равно кое-что запомнил. И сейчас начал рыться в своей памяти, пытаясь восстановить прошлые знания об этом периоде истории России. Вспомнил я немного, а если из этого выделить признаки надвигающейся революции, то совсем мало. Разве можно считать маркером вот такие воспоминания – упала добыча нефти и угля, ряд промышленных отраслей сократили производство. Железные дороги из-за нехватки топлива, вагонов и паровозов не справлялись с перевозками. В стране, особенно в крупных городах, участились случаи нехватки хлеба, продовольствия. В армию было призвано сорок семь процентов работоспособных мужчин из деревни. Два с половиной миллиона лошадей правительство реквизировало на военные нужды. В результате резко сократились посевные площади, снизилась урожайность. Нехватка транспорта затрудняла своевременный подвоз продовольствия в города. В стране быстрыми темпами росли цены на все виды товаров. Рост цен быстро обгонял повышение заработной платы. И в городе и в деревне нарастала напряженность. Оживилось стачечное движение. Разорение деревни пробудило крестьянское движение. Внутриполитическая ситуация в стране отличалась нестабильностью. Только за шесть месяцев до Февральской революции 1917 г. – сменилось три председателя Совета министров, два министра внутренних дел. Если это считать маркерами надвигающейся революции, то положение уже сейчас практически соответствует февралю 1917 года. Только кадровая чехарда меньше и цены ещё не галопируют. К тому же в стране теперь новый император – герой Ковеля. Но если цены всё-таки начнут быстро расти, то нынешняя популярность царя не поможет. К тому же кадровую чехарду я сам собираюсь инициировать. И рост цен вряд ли получится остановить. Ресурсов нет, а добрыми намерениями и трофейным продовольствием вряд ли удастся остановить инфляцию при падающей экономике.

Да, казалось бы, мы с Кацем всё делали, чтобы не допустить сползания России в пропасть, а если посмотреть объективно, страна продолжает стоять у самого края этой клоаки. Может получиться, как в моей прошлой реальности. Ведь на той лекции было сказано – Февральская революция разразилась неожиданно для всех политических партий. Она началась 23 февраля, когда на улицы Петрограда вышли около ста тридцати тысяч рабочих с возгласами: «Хлеба!», «Долой войну!» В течение двух следующих дней число забастовщиков возросло до трехсот тысяч (тридцать процентов всех петроградских рабочих). 25 февраля политическая забастовка стала всеобщей. Демонстранты с красными знаменами и революционными лозунгами со всех концов города шли к центру. На их сторону стали переходить присланные для разгона шествий казаки. Сейчас, конечно, это кажется маловероятным – народ, по донесениям развёрнутой Кацем агентуры КНП, ещё не дошёл до красной черты. Но скоро зима, железнодорожный транспорт работать лучше не стал, и всё еще возможны срывы поставок продовольствия из сельскохозяйственных районов империи. Одним словом, плохо мы с Кацем работали, ситуация, как и в нашей реальности, висит на ниточке, а если ещё и самоустраниться, выискивая признаки надвигающейся революции, то она точно произойдёт. Интересно, на кого теперь будут сваливать потомки вину, если всё-таки революции произойдут – Николая Второго нет, Распутина убили? Получается, мы с Кацем во всём будем виноваты. Вот же ситуация, что бы ни сделал Михаил, всё в глазах будущих поколений будет плохо. Если сейчас затаюсь и не буду дёргаться, то прослыву слабым, нерешительным царём, приведшим страну к полному краху. И в отличие от Николая Второго, я не дамся революционерам и не поеду ни в какую ссылку. Устрою свой последний бой, а значит, меня не объявят святым. А если всё-таки не внемлю целой серии предупреждений, начну дёргаться и гнуть свою линию, останусь в памяти как кровавый диктатор и сатрап.