Просто Маса - читать онлайн книгу. Автор: Борис Акунин cтр.№ 21

— Ты не смотри, Ронин, что она в России получилась такая суровая и страшная, — горячился Кибальчич, когда Маса ругал красных. — Там у народа нет привычки к самодисциплине. От этого бардак и всякие эксцессы. Но революция в любом случае начинается с разрушения: «Весь мир насилья мы разрушим». Это работа тяжелая, грязная, весь перепачкаешься. Потом на обломках старого порядка надо построить новый, правильный порядок. Тоже пыли наглотаешься, прежде чем наведешь чистоту. Русским одним управляться трудно. Помочь им надо, навалиться всем миром голодных и рабов.

Маса придерживался иного мнения — был согласен с покойным господином, всегда говорившим, что грязными руками ничего чистого не создашь. Но слушал Кибальчича с интересом. Догадаться, по каким делам этот русский японец возвращается на родину, было нетрудно. Однажды Маса напрямую спросил: ты что, из Коминтерна?

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, —  засмеялся Момотаро. Как всякий иностранец, хорошо выучивший русский, он обожал пословицы и поговорки.

Но на другой вопрос — почему ты носишь кимоно, попутчик ответил с неожиданной откровенностью:

— Документишки у меня хреноватые. Надеюсь, что посконного Япона Японыча в Иокогаме сильно шмонать не станут.

Затем, наверное, и бороду с усами сбрил — чтоб ничем не отличаться от обычного японца.

Сегодня Кибальчич был не такой, как всегда. Всё время находился в движении — подергивал головой, хрустел пальцами.

— Волнуешься перед встречей с Родиной? — понимающе спросил Маса. Его тоже потряхивало.

— Волнуюсь, что возьмут на цугундер, — хмуро ответил Кибальчич.

Достал из-за пазухи паспорт.

— Видишь, на фотокарточке морда вдвое толще. И место рождения стоит «Осака». Похоже по говору, что я из Осаки?

Последнюю фразу он произнес по-японски, стараясь говорить на кансайском диалекте. Прозвучало неубедительно.

Маса рассматривал в небольшой, но сильный цейссовский бинокль набережную Банд, с которой было связано столько воспоминаний. Там многое изменилось, но некоторые здания остались. Где-то вон за теми густыми деревьями (сорок лет назад они были саженцами) должен находиться дом 6, консульство страны «Оросиа», где юный якудза по прозвищу Барсук учился быть русским самураем...

— Дай-ка.

Кибальчич отобрал окуляры, навел их на какую-то точку и застыл.

— Что у тебя на том холме? — спросил Маса. — Родной дом?

— Тюрьма Нэгиси, — пробормотал Момотаро, — самая большая в Японии. В ней сидит немало товарищей. Как бы и мне там не оказаться с моей дерьмовой ксивой... Ладно. Бог не выдаст — свинья не съест.

Наверху ударил гонг, приглашая пассажиров респектабельных классов на прощальный капитанский коктейль. Надо было идти туда — трогательно расстаться с Наоми и между делом обронить, что жить Маса пока будет в «Гранд-отеле». Иначе как она потом разыщет своего утешителя?

— Ну, желаю удачи. Пойду.

— Бывай, — буркнул Кибальчич, не глядя сунул руку. — Бинокль не подаришь? По русскому обычаю положено, при расставании. А я тебе часы отдам, московские, «Павел Буре».

В детективной профессии без хорошего бинокля никуда, поэтому Маса на обмен не согласился.

— Мы в Японии, тут такого обычая нет.

— Жлоб ты, Ронин!

На том и расстались.

* * *

На квартердеке оркестр наигрывал сладкую арию Тётё-сан, чистая публика потягивала коктейли, капитан в белоснежном мундире посматривал на часы — до полудня, официального времени прибытия, оставалось пять минут. Пароход «Емпресс оф зэ Ист» славился своей пунктуальностью.

Корабль медленно плыл вдоль длиннющего, чуть не километрового пирса, к назначенному месту стоянки. Там выстроилась вереница автомобилей и рикш, лиловела букетами и женскими кимоно толпа встречающих. Лиловость объяснялась тем, что сегодня был первый день осени, когда все дарят друг другу цветы хаги, а дамы, обладающие хорошим вкусом, подбирают наряд того же изысканного оттенка.

Надо было торопиться.

Маса высмотрел у перил миссис Тревор и направился к ней, однако наткнулся на непредвиденное препятствие. Дорогу заслонила сестра Турнип, дьяконисса иокогамской лютеранской миссии, жуткая мымра. Она всегда ходила в сером платье с белым фартуком и мышином чепце, с крестом на груди. Недавно читала в салоне лекцию «Эволюция греха в современном мире» и все время кидала на Масу злобные взгляды. Обычно он обходил святую женщину стороной.

Попробовал обогнуть и теперь, но не получилось.

Дьякониса прошипела:

— Оставьте миссис Тревор в покое! Я видела, как вы стервятником кружите вокруг бедной потерянной овечки! Она уважаемая прихожанка нашей церкви, я не позволю вам ввергнуть ее в грех! Ступайте своей дорогой, распутник, иначе я расскажу Наоми, как вы каждую ночь таскались к вашей американской блуднице!

— Сделайте милость, — поклонился Маса. — Это только поднимет меня в глазах Наоми. Нормальные женщины обожают Дон Жуанов.

Надо будет заменить историю об обете целомудрия на историю о вечном поиске недостижимого женского идеала, мысленно скорректировал он стратегию.

Вежливые, с достоинством произнесенные слова (а может быть, упоминание о «нормальных женщинах») ввергли фурию в бешенство.

— О, я хорошо знаю мужчин вашего сорта! — занеистовствовала она. — Вы плодите зло и разврат, уверенные, что вам всё сойдет с рук! Вы превращаете мир в Содом и Гоморру! Однажды из-за таких, как вы, Господь прольет дождем горящую серу, разрушит города и всех, кто живет в городах, и всё, что растет на земле! Он спасет праведных, а грешников вроде вас погубит! Читайте «Бытие», глава 19, стих 23! И коли иного средства нет, я призываю Всевышнего не медлить! Пускай грянет конец света!

Сестра Турнип воздела очи и перст к небу.

Небо откликнулось гневным рокотом, от которого затряслась и вздыбилась земля, а море вспучилось пенными гребнями и провалилось ямами. Грянул конец света.

Произошло это 1 сентября 1923 года в 11 часов 38 минут и 34 секунды. Тысячи остановившихся хронометров зафиксировали этот момент с точностью.

Земной шар повел себя, как вымокшая собака —  встряхнулся, и пассажиры «Восточной Императрицы» брызгами полетели во все стороны. Масу швырнуло на дьякониссу, он сшиб достопочтенную даму с ног, да еще бухнулся сверху, но мисс Турнип не возмутилась, а пролепетала:

— Это что, Апокалипсис? Господи, я не хотела...

Что это такое, Маса не знал. В юности он перенес несколько довольно сильных землетрясений, но такой бешеной тряски, чтобы подпрыгивал горизонт, такого оглушительного грохота, будто палят двенадцатидюймовые орудия, никогда не бывало.

— Конец света, — сообщила ему мисс Турнип — он не столько услышал, сколько догадался по движению губ. — Вот он и настал! Господи, прими мою душу!