Дочь олигарха - читать онлайн книгу. Автор: Скарлетт Томас cтр.№ 25

Таш вспоминает один из первых дней в школьной спальне, когда Тиффани объясняла, как надо в каждом сезоне разрабатывать новый персональный стиль. Секрет в том, чтобы совмещать два слова, которые обычно в пару не складываются. В идеале одно из слов должно иметь отношение к какому-то настоящему модному тренду – чему-то, что на самом деле носят в этом сезоне, а второе – выглядеть так, как будто ты выбрал что-нибудь совершенно наобум, хотя на самом деле размышлял над этим много часов подряд. Например, твой стиль может называться “коктейльный сафари”, “русалочка-изгой”, “принцесса-бродяга”, “ковбойка-стриптизерша”, “революционный водевиль” или “бездомная балерина” (этот стиль – любимый стиль Тиффани, она вечно носит разбитые балетные туфли и “ливайс 501” и ходит, немного выворачивая стопы в стороны, как Чарли Чаплин, но одновременно изображая также Харпо Маркса и Анну Павлову).

Тиффани в это время разговаривает в соседней комнате с Тони.

Чтобы пережить ^ПТСР, нужно принять то, что с тобой произошло. Записать и читать вслух снова и снова, пока это не перестанет тебя беспокоить. Это как когда людей, которые боятся пауков, сначала просто запирают в комнате с паучьим террариумом, потом выпускают паука из террариума, подпускают его поближе к человеку, а потом вообще заставляют человека взять паука в руки. Только вот проблема в том, что Таш понятия не имеет, что же произошло в тот вечер и произошло ли что-нибудь вообще. Как можно выпустить нечто из террариума и позволить по тебе поползти, если террариум изначально пустой?

Она смотрит в окно. Отсюда почти видно озеро. Амариллис Арчер выглядит так, как будто нарядилась пиратом. Таш интересно, не придумала ли инспектор себе нарочно такую стильную тему на этот сезон. Тиффани говорит, что иногда допустимо придерживаться одного и того же стиля в течение нескольких сезонов – например, Кейт Мосс раньше буквально годами одевалась как бродяга-цыганка. Интересно, у человека вроде следователя Арчер вообще есть время на то, чтобы продумывать себе тематический лук? Она ведь, наверное, так занята – вечно раскрывает преступления. Так что, наверное, это у нее все-таки вышло случайно.

– …так да или нет? – спрашивает Доминик.

– Простите? – переспрашивает Таш.

Он примерно сто лет втягивает в себя воздух, после чего наконец тяжело выпускает его обратно.

– Послушай, девочка моя, тебе все-таки придется работать по программе, – говорит он.

– Простите, – говорит Таш и пожимает плечами. – Но я уже сказала, что, по-моему, с доктором Морганом ничего на самом деле не было.

– Но ведь у него были фотографии, – говорит Доминик. – Непристойные. Там была ты. Ты и твоя сексуальная французская подружка.

– Я не видела никаких фотографий.

– Ну, ты ведь понимаешь, что тебе их никто не покажет?

– Почему? Особенно если так важно, чтобы я приняла случившееся. Я ведь даже ничего не помню. А вы видели эти фотографии?

– Я что, по-твоему, похож на буйного педофила?

– Ну, я просто подумала, что…

Доминик закатывает глаза.

– Так, ладно. Я знаю, что я сделаю, – говорит он. – Я скажу, что мы с тобой не продвигаемся. Ты уверена, что хочешь взглянуть на снимки, если мне удастся их добыть?

Таш кивает.

– Но я сомневаюсь, что они вообще есть, – говорит она. – Директор сказал, что они уничтожены, но…

– Если никаких фотографий нет, то зачем меня вообще сюда вызвали?

Таш представляет себе Амариллис Арчер: она очень красиво освещена и говорит: “Это очень хороший вопрос”. Потом она подмигивает, и ее тени цвета электрик вспыхивают на солнце и на мгновенье кажутся чем-то вообще неземным.

Девочки с верхнего этажа ждут своей очереди на беседу с инспектором Арчер. Они катаются в ее поле зрения, как яблоки в бочке с водой, откуда их нужно выловить без рук, одним ртом, но она не пытается их ловить, не вгрызается в них. Во всяком случае пока. Они даже еще не знают, острые ли у нее зубы. Они продумывают, как одеться на допрос, и примеряют перед зеркалом невинное выражение лица. Делают селфи и показывают друг другу, чтобы сравнить. Задирают брови и снова их опускают, а еще экспериментируют с таким макияжем, которым можно провести учителей-мужчин, но женщин – никогда. Не то чтобы они планировали врать – вовсе нет, хоть они и условились не упоминать случая с доктором Морганом и ничего не говорить про Бьянку. Просто в пятнадцать приходится заранее продумывать все, что собираешься сделать. Например, как лучше утром сесть в постели на утро, когда впервые проснулась рядом с парнем. Как лучше повернуться? Откуда будет падать свет? Как сделать так, чтобы выглядеть хрупкой и благородной, но при этом чтобы сиськи казались побольше? И чтобы он видел тебя крутой, а не беспомощно красивой? Может, решение проблемы – кафф в ушном хряще?

В тот день, на реке с Колей, на глазах у его сестры. Она даже не успела ничего отрепетировать. Возможно, если бы она это продумала заранее, ничего бы и не произошло, и сейчас Таш чувствовала бы себя чище, потому что чистота – это всё.

Новую учительницу биологии зовут мисс Уайт.

Она высокая и спортивная, у нее толстые бугристые икры и короткие светлые волосы. По совместительству она будет вести физкультуру и тренировать команду по лакроссу. Мистер Хендрикс на больничном уже примерно лет сто, так что мисс Уайт согласилась заодно взять на себя и некоторое количество уроков истории, с помощью доктора Муна, который теперь гораздо чаще скачет по школьному двору, волоча за собой больную ногу, как марионетка, которая сама собой управляет. Он выглядывает из-за кустов и высовывается из-за голых ветвей деревьев – и добирается таким образом до Вдовьей башни, где рассказывает девочкам о храбрости солдат на полях сражений и о том, какие удивительные подвиги совершали военные командиры.

Мисс Уайт никогда не красится. На шее у нее сыпь. Она развешивает на бельевых веревках листья, чтобы измерить частоту падения капель, выращивает бактерии в чашках Петри и пытается (безуспешно) научить девочек пользоваться потометром и трубками Вискинга.

– Девочки, – говорит она как-то темным вторником, впрочем, необычно теплым для января. – Девочки, существует ли хоть одно биологическое явление, которое вам интересно? Ну хоть что-нибудь? Может, контрацепция? Секс? Деторождение? А может, вам нравится что-нибудь кровавое? Раны? Тропические болезни?

Все молчат. Как сказать ей, что ее предшественника нашли мертвым в школьном озере? Ну, это она, наверное, знает, – но как сказать ей, что из-за этого Бекки с плохими волосами перестала есть и через своего отца попросила доктора Муна отчислить Наташу и Тиффани? Как объяснить ей, что на уроках биологии у них кружится голова, потому что оказывается, что даже самые бессердечные из них на самом деле любили доктора Моргана, хотя, конечно, теперь любить его нельзя, раз он на самом-то деле педофил? Бекки не верит, что он педофил: она верит, что Таш и Тиффани врут. Но Таш и Тиффани ведь сказали только, что, насколько они понимают, в ночь дискотеки ничего не было. Конечно, сказали они это в основном Доминику и Тони, а те вывели из этого какие-то свои выводы, и по школе пошли слухи, как это свойственно слухам. Кроме того, остается вопрос, что же в действительности произошло с Бьянкой. Но Бьянка была сумасшедшей. Наверное, она просто анорексически шла мимо озера и анорексически в него соскользнула.