Всего лишь сон - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Филатова cтр.№ 66

Заснула, чтобы проснуться в прекрасном доме: старинная мебель, картины в золоченых рамах, искусной работы подсвечники, и все это в сочетании с блеском и идеальной чистотой. Меган уже догадалась, кому мог принадлежать этот дом, но надеялась, что ошибается. Послышались приближающиеся разговоры, на это раз она понимала язык, но не могла вслушаться в то, о чем говорили голоса. Ей хватило уже того, что они становились все громче, а значит эти люди подходили все ближе.

Меган, пригнувшись, стала подниматься вверх по лестнице, стараясь прятаться за резной деревянной балюстрадой. Ей было страшно, но и не менее интересно: окажись она в этом доме при других обстоятельствах и в полной уверенности, что ей ничего не грозит, Меган с удовольствием изучила бы все, что в нем находилось и принадлежало ушедшей эпохе.

Но не сейчас. Она поднималась медленно, но выше тоже были слышны голоса. Ее внимание привлекла маленькая лестница, и Меган, миновав второй этаж, решила подняться выше. Она знала, что нельзя. Но не она была сценаристом.

Дверь на чердак была прикрыта, раскрытый замок висел на петли. Меган заглянула – тишина. Ничего не видно и не слышно. Бесшумно она вошла в небольшую комнату чердака, напрочь утратив чувство страха и инстинкт самосохранения. Она двигалась, словно ее движениями управлял кто-то другой, при этом пробуждая в ней интерес к тому, что происходит за дверью.

Она врезалась во что-то, но, к счастью, беззвучно. Когда Меган присмотрелась, то чуть было не закричала, вовремя прикрыв рукой рот – этот вскрик выдался наружу в реальном мире в виде стона, который насторожил Николаса. У ног Меган стоял небольшой ящик, в котором было… тело. Тело, которое шевелилось. Кажется, это была женщина. Меган даже побоялась предположить, в скольких местах нужно было сломать кости несчастной, чтобы буквально утрамбовать ее в такой небольшой ящик.

Ужасы, которые ей открывались дальше, просто поражали своей изощренностью: у одной негритянки не было ни рук, ни ног. И она была живой! Голое тело было перепачкано собственными испражнениями. Открытые глаза… таких глаз Меган еще не видела: зрачки бегали, но взгляд был мертвым. Вспомнив из истории психиатрии то, чему ее учили о лоботомии, Меган предположила, что взгляд после этой операции должен быть примерно таким. «Джек Николсон, – подумала Меган, – это взгляд Джека Николсона перед тем, как на его лицо положили подушку». Фильм этот она смотрела еще в детстве с братом, поэтому не помнила, как звали героя Николсона, но взгляд у негритянки без конечностей был такой же мертвенно-пустой. Меган понадеялась, что девушка все же сошла с ума от пережитой ею боли, а не пребывает в постоянном осмыслении своего ужаснейшего положения, своей безысходной ситуации.

В соседней клетке сидел прикованный к стене обнаженный чернокожий мужчина, который мужчину напоминал лишь своим небритым лицом: кожа на его груди в области сосков была, по всей видимости, срезана, а на ее место пришита женская грудь, принадлежавшая одной из рабынь, так как тоже была коричневого цвета. Конечно же, «протезы» не прижились, побледнев и сморщившись, спровоцировав обширный абсцесс на груди мужчины. Эта боль его, казалось, не занимала, так как его ноги то и дело подрагивали от другой, не менее обширной раны: у раба были вырезаны все мужские гениталии, а не так давно зашитая на их месте рана, сильно кровоточила. Совсем рядом – в соседней клетке – не двигаясь, на спине лежала девушка ее руки и ноги были привязаны к четырем углам клетки, словно «распиная» изувеченное тело: грудей ее не было, и было не сложно догадаться, куда они подевались, а между ног побледневшим, безжизненным, но пришитым куском мяса лежало то, что что еще недавно делало мужчину рядом мужчиной. Женщина была мертва. И это было для нее благом, решила Меган.

– Меган! – услышала она свое имя и посмотрела вправо. Там стояла невысокая стройная женщина, которая в одной руке держала хирургическую пилу времен начала девятнадцатого столетия, а во второй – бокал вина. Или там было не вино? Лицо женщины было перепачкано кровью. И она звала Меган по имени. Снова.

Открыв глаза, она поняла, что звала ее не мадам Дельфина Лалори, а ее Николас.

– Это было жутко, – сказала она, – неописуемо жутко.

Третий сон был самым коротким, но самым опасным для Меган. Она оказалась в немецком концентрационном лагере, при чем в отличии от двух предыдущих – ей не удалось скрыть своего присутствия там.

Охрана тут же ее задержала и отвела к коменданту, в кабинете которого читала книжку его жена. Увидев напуганную беременную женщину, присутствие в закрытом лагере которой было само по себе странным, Ильза тут же заинтересовалась ею.

Она приказала солдатам выйти из кабинета и, когда те ушли, оставив Меган со связанными руками стоять посреди комнаты, сообщила мужу, что хочет заполучить эту уже натянутую кожу во что бы то ни стало. Меган не понимала языка, но, начитавшись о жутких увлечениях Ильзы Кох, поняла, о чем шла речь. Не долго думая, комендант вышел из-за стола, обошел вокруг Меган и схватил ее за руки, которые и без того были за спиной. Ильза с глазами сумасшедшего ученого достала из кожаной сумочки, на которой был изображен странный рисунок птицы (татуировка на человеческой коже – решила Меган), набор скальпелей и, приподняв майку на животе незнакомки, легко и аккуратно провела лезвием над ее трусиками.

Меган заорала от боли, и Николас разбудил ее.

Следующие несколько недель сны Меган по большей части были лишены всякого смысла, но она знала, что это и не ее сны вовсе, а той, которая в ней – ее маленькой дочери, которую она ни разу не видела, но знала ее так, как никому и никогда не будет суждено узнать: она видела ее мысли, ее сны, ее первые мечты и фантазии.

С каждым разом качество снов становилось все ярче, они все более наполнялись смыслом. Меган поняла, что сны ее еще не рожденной дочери – такое же сверхъестественное явление, как и ее собственные, когда она в них увидела себя. Это выглядело уже совсем иначе, чем раньше: не было ни «мягкой» комнаты, ни шума от бурлящих потоков кровеносной системы Меган, ни «барабанного боя», каким изнутри ей слышался процесс работы ее собственного кишечника. Мозг ее ребенка рос, совершенствовался, наполнялся сознанием, потому Меган видела уже цветные сны, которые снились девочке, в которых узнавала себя и Николаса. Она выглядела немного иначе, но все равно очень похоже, как и Ник. Откуда их ребенок мог знать, как они выглядят на самом деле? Не оттого ли, что зачат он был совсем не так, как обычные дети, не так и не там?

Сознание девочки было таким сильным, что заглушало «сигнал» собственных снов Меган, охраняя их обоих от незваного гостя.

Зарождение произошло не в этом мире, но что будет, если и родится ребенок там же? Об этом Меган думать не хотела и всячески отбрасывала эти мысли от себя.

Однажды, когда до предполагаемого срока родов оставалось не больше трех недель, Меган приснился сон, который она снова смотрела не своими глазами. Ей нравилось это: это было похоже на просмотр фильма в кинотеатре, а их она себе позволяла крайне редко. Сперва во сне она решила, что к ней подходит какая-то девочка лет двенадцати-тринадцати, но, чем ближе та приближалась, тем отчетливее Меган видела рамы вокруг нее – девочка отражалась в высоком зеркале. И тогда она поняла, что глазами дочери смотрит на ее отражение. В тот момент из закрытых глаз Меган на подушку потекли слезы, а губы растянулись в небольшой улыбке. Находясь во сне и понимая, что не видит своего тела, Меган все же дала сигнал мозгу поднять руку. Девочка коснулась ладонью своего отражения в зеркале, с удивлением рассматривая свое лицо. Меган глазами дочери смотрела на нее и не могла оторвать взгляд: длинные русые, почти серые волосы, цвет чем-то напоминал мышиный, были собраны под тонким ободком, карие глаза, совсем непохожие на глаза Меган, аккуратный, маленький, острый носик, пухлые губки правильной очерченной формы, а в мочках ушей блестели камушки сережек-гвоздиков, дополняя миловидный образ девочки.