В самом деле, действия интеллигенции шли вразброд и вразрез друг другу, а это только содействовало успеху большевизма, в окончательный успех которого тогда, впрочем, никто еще не верил. Это имело вполне актуальное значение и для наших мест.
Поскольку касалось Ржева, я сделал первую попытку объединения разных интеллигентных сил. Пригласил виднейших местных представителей разных политических течений и предложил попытаться столковаться об общей тактике пред угрозой большевизма.
Попытка оказалась наивной, но тогда еще не осознавалась политическая сектантская окаменелость нашей интеллигенции. Несколько часов длилось словопрение, и оно привело лишь к выяснению полной невозможности сговориться. Особенно непримиримо держали себя социалисты-демократы меньшевики и представители местной кооперации. Они и пришли частью из вежливости ко мне, как они это и подчеркивали, частью же по скверному приему — «в целях информации». Но ни на какое взаимное понимание с представителями других партий идти не пожелали. Попытка моя потерпела полный крах, и, хотя мы условились собраться еще, новых приглашений я не посылал.
Месяца через полтора ту же попытку повторил доктор Филатов. Сначала казалось, что существуют некоторые шансы на успех. Мы несколько раз собирались в докторской квартире, много говорили… Но опять наткнулись, как на стену, на непримиримость точно ослепшей социалистической части интеллигенции. И эта попытка потерпела крах.
Новых попыток уже не было.
В конце лета сделали опыт образования местного отдела Партии народной свободы. Сначала дело как будто шло, записалось около сотни членов. Во главе поставили бюро с председателем — преподавателем местной гимназии Вишневским. Но чем дальше, тем более это начинание расплывалось в болтливости и неумении вести дело.
Отдел просуществовал до большевицкого переворота, участвовал в предвыборной кампании в учредительное собрание. Своим представителем в кандидатский список партии по Тверской губернии мы ввели инспектора мелкого кредита при нашем банке Васильева, крестьянина родом и хорошо известного населению.
Кадетский список на выборах провалился. Я же выбыл из отдела еще раньше, побужденный к этому бесплодной говорливостью его деятелей.
При большевицком перевороте отдел был разогнан, а Вишневский посажен в тюрьму.
5. Поездка
В Петрограде
В конце июля проехал я в Петроград. Железные дороги, идущие к фронту, впали тогда уже в совершенное расстройство, но на Николаевской дороге некоторый порядок еще сохранялся. В частности, соблюдалось и распределение пассажиров по классам в зависимости от взятых билетов.
Состояние Петрограда — нарядной столицы — произвело тяжкое впечатление. Повсюду грязь и буквально весь город был засорен и заплеван шелухой от семечек. Особенно эта грязь резала глаз на Невском проспекте.
Тротуары проспекта были запружены декольтированными солдатами. Как настоящие хозяева положения, главенствовали и распоряжались повсюду матросы, а часто простые проходимцы, переодетые в матросскую форму. Никто не посмел бы проверить — настоящий ли матрос, который прет на первое место и отдает приказания публике, или самозванец.
На газетных лотках продавалось множество газет. Трудно себе даже представить, какое было тогда количество вновь возникавших и недолго существовавших газет и журналов революционного содержания. Но можно было найти на этих лотках и более известные из старых, существовавших до революции газет «Новое время», «Русские ведомости», «Русское слово»
[36] и т. п. Продавцы боялись их, однако, держать на виду, а прятали под революционные газеты или куда-нибудь внутрь лотка. Их извлекали только по специальному требованию покупателя. Я заметил при этом, что продавцы как будто относились к старым газетам, как к любимым старым друзьям…
В книжных магазинах было много новой литературы, посвященной перевороту. Я составил из этих книг и брошюр интересную коллекцию, предвидя, что потом они станут библиографической редкостью. Конечно, так и было, но, как скажу дальше, своей коллекцией и я не смог воспользоваться.
В кинематографах шли с неубывающим успехом пасквильные постановки о царской семье
[37]. С чувством крайней брезгливости я все же на один из таких фильмов пошел, чтобы лучше уловить настроения переживаемого столицей момента.
В фильме изображались царская семья и Распутин — в домашней обстановке, затем сцены из последней поездки государя из ставки и его отречения от престола, а апофеозом являлись сцены февральской революции. О сценах, изображавших императрицу и Распутина, омерзительно и говорить. Николай II вырисовывался, как забулдыга, вечно пьяный и пьющий водку прямо из горлышка штофа. Он был изображен совершенно пьяным и в сцене его отречения.
Зрительный зал, переполненный по преимуществу декольтированными солдатами и их дамами, буквально визжал от удовольствия.
Цены в Петрограде уже заметно поднялись. Конец на извозчике стоил пять или десять рублей. Носильщики на вокзале брали за переноску багажа по десять рублей и откровенно объясняли возмущавшимся дороговизной пассажирам:
— Ежели теперь, да не разбогатеть — нужно быть дураком!
Бедняги, как они ошиблись со своим богатством.
В Государственном банке
Так как я приехал по служебным делам, то явился к управляющему банком И. П. Шипову. Доложил, что в подчиненном мне отделении в отношениях со служащими ничего неблагополучного нет.
Шипов рассмеялся:
— Не хвалитесь, Всеволод Викторович! Если б вы знали, как часто бывает, что приезжающие управляющие говорят так же, как и вы, а возвратившись из Петрограда, сообщают о происшедшем неблагополучии и захвате служащими власти…
В отношении нас этого, по счастью, все же не случилось.
Никаких директив относительно административной тактики дать он мне не мог. Сам, очевидно, чувствовал себя между двух стульев. То же, но еще яснее, я увидел при беседе с товарищем управляющего, заменившим Д. Т. Никитина, моим добрым знакомым А. И. Цакони. Стало очевидным, что во всем дальнейшем приходится рассчитывать только на себя самого.
Как раз в это время в Петрограде происходил съезд делегатов служащих во всех российских учреждениях Государственного банка
[38]. Верхи центрального управления не знали в точности, что, собственно, на этом съезде происходит, а потому волновались неведением. Им уже не все докладывалось…