По волнам жизни. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Всеволод Стратонов cтр.№ 117

Я возвращался из Туркестана вместе с одним из таких юнцов-вельмож. В пути он со мною разоткровенничался:

— По правде говоря, коммунизм в Туркреспублике не привился. В партию записываются многие, но почти сплошь лавочники, владельцы чайхан, кулаки, ростовщики… Они совершенно незнакомы с программой партии, но соблазняются выгодами, которые дает своим членам компартия. Однако, когда узнают программу, выходят из партии:

— Нам, — говорят, — это не подходит.

Коммунизм тогда не удался… И торговля была в полном разгаре. Она была, как и везде, запрещена также и здесь, но через короткое время ее пришлось разрешить, — раньше, чем при Нэпе где-либо в России. Неудивительно — сарты, как китайцы, все торгаши по призванию.

Чего, однако, не смогла испортить даже советская власть, — это урожайности края… Этих дивных фруктов, винограда, дынь, арбузов…

Что там за персики! Средней величины персик уже не проходит в стакан. А крупные поспорят своей величиной с крупным апельсином.

Арбузы, дыни! Туркестан знаменит своими дынями. Больше всего хвалят чарджуйские, но еще лучше — хивинские. Только их трудно было получать. Сообщение длинное, а дыни эти слишком нежны.

В былые времена клубника-виктория стоила 4 коп. фунт; теперь ее вывозят — подорожала. Но виноград и вино все еще дешевы.

Да, потоки солнечных лучей на орошаемой туркестанской почве творят чудеса. В умелых руках этот край обеспечивал бы фруктами и хлопком всю Россию.

В умелых… а теперь большую часть хлопковых полей пришлось обратить под пшеницу и т. п. Не было подвоза, не было хлеба. Пришлось менять хозяйство.

А в последующие годы советская власть довела до голода даже и Туркестан.

Побывал я на Воскресенском базаре, который в старину назывался еще и «пьяным» базаром. Он был полон всякими товарами. Особенно много было продовольствия: свежие и сушеные фрукты, восточные лакомства… Был целый ряд базарных ресторанчиков, войти в которые можно было лишь при известной смелости в отношении брезгливости.

Впрочем, я рискнул в одной из уличных сартских мелких столовых спросить порцию шашлыка. Мне дали на вертелах превкусные куски, и стоило это недорого.

Особенностью базара была длинная шеренга «буржуев и буржуек», распродававших остатки своего имущества.

В большом здании цирка была тогда устроена краевая выставка. Она должна была щегольнуть искусством, техникой, сельским хозяйством и пр. в Туркреспублике. Вместе с тем это служило и рекламой для советского режима.

Пошел я посмотреть. День был, как обыкновенно, очень пыльный, и мои сапоги покрылись серым слоем. Остановился я возле чистильщика сапог, молодого сарта. Впереди — парочка: молодой человек в военном френче, в щегольских сапогах, — комиссар или чекист, а с ним барышня.

— Почисти!

Сарт повытирал ботинки и сапоги, помахал щеткой.

Парочка, не заплатив, с достоинством пошла дальше, вошла в цирк.

— У-у, совэцки шалтай-болтай!

— Что, брат, не платят?

— Эх!

Он махнул рукой.

Пока чистил мне сапоги, разговорились. Оказалось, он служил в предыдущие годы на Ташкентской обсерватории и знал местных астрономов. Узнав, что и я бывший астроном этой обсерватории, заявил:

— С вас, тюря, денег не беру!

— Почему?

— Вы другой человек. Не совэцки!

Уговоры не помогли. Пришлось всунуть ему деньги насильно.

В коридорах цирка-театра и в примыкающих к нему двориках масса народа. Гремит музыка, ходят разряженные.

Хороши хозяйственные экспонаты, особенно сушеные абрикосы. Все же остальное относилось ко временам «проклятого старого» режима. Новый режим не дал ничего. Помнится, что в экспонатах обсерватории было что-то и мое. Словом, выставка была самообманом.

Возвращение

Истек срок моего возвращения; все дела кончены, со старыми знакомыми повидался.

Как и все приезжающие в Туркестан, позаботился я о продовольствии для семьи. Купил два пуда белой муки, пуд рису, восточных лакомств и пр. Да и старые друзья снабдили кое-какими продовольственными подарками.

Надо было получить разрешение на вывоз всего закупленного, это было нелегким делом: вывоз продовольствия тормозился. Помогла протекция. Знакомые предупредили, кого следует, в продовольственном отделе, и, когда я пришел за удостоверением, служащий «из своих» быстро провел это дело. Я оказался обладателем разрешения на вывоз четырех пудов продовольствия.

Теперь надо было получить от Чека разрешение на выезд. Прошел в соответственное учреждение и подал с улицы в окошечко свои документы. Из уважения, вероятно, к моему профессорскому званию, меня пригласили в комнату, посадили и довольно скоро поставили разрешительный штамп на выезд.

Затем предстояло самое трудное: получить право на проезд по железной дороге, заменявшее билет. Меня научили, что самый лучший способ — получить один из билетов, находящихся на каждый день в распоряжении Турцика.

Накануне дня отъезда пошел я в это учреждение. Поразил состав служащих. Попадались и пожилые, очевидно из старых чиновников, но большинство было безусые юнцы — черномазые сарты, киргизы, татарчата… И все время такие же юнцы подкатывали к Турцику на автомобилях и отъезжали от него.

Меня стали направлять из комнаты в комнату, из отдела в отдел. В них то прямо отказывали в билете, то направляли в другое помещение, где постигал тот же результат.

Встречаю в коридоре черномазого юнца лет 18:

— Скажите, пожалуйста, у кого я могу получить право на проезд?

Грубо буркает:

— У секретаря Турцика!

Сажусь в приемную у секретаря, жду добрый час очереди, наконец вхожу в кабинет сановника. Им оказывается этот самый грубый юнец, у которого я осведомлялся. Рассмотрел мои документы:

— Разрешения вам дать не могу!

— Но почему же? Ведь мне надо возвратиться к месту постоянной службы.

— Сказал же я: не могу!

Делать нечего, зря потерял целый день. Решил поехать на вокзал и получить билет на правах обыкновенного пассажира.

На вокзале я провел целый вечер. Кассу для продажи билетов там, однако, не открыли, но собравшиеся пассажиры составили список очереди, по которому на другое утро должны были получить билеты. Я попал в список девятым, проезд был поэтому обеспечен, а потому я спокойно отправился домой.

На следующее утро приезжаю на вокзал и застаю сюрприз: наш старый список уничтожили, составили новый, а для его неоспоримости наверху получили штамп и подпись комиссара милиции.

Собрались вчерашние пассажиры. Они стали протестовать, но кассир заявил, что он должен выдавать по списку, утвержденному милицией.