История рока. Во всём виноваты «Битлз» - читать онлайн книгу. Автор: Максим Капитановский cтр.№ 77

Мне выдали весь фраерский купеческий набор, я облачился, тряхнул для пробы золотыми пластмассовыми кудрями, глянул в зеркало: чудо как хорош! — и на секунду позавидовал «морковке», которую для разнообразия собирался после всего забрать домой. Единственным изъяном были лапти. Я как творческий человек видел себя в красных сафьяновых сапожках с загнутыми носами. Но уж не до жиру.

Володя, который перебывал на представлениях и пиратом, и Снегурочкой, и вот сейчас «водителем» кита (деньги всем платили одинаковые), посмотрел в щель и распечатал следующую бутылку.

— У тебя еще минут десять.

Новогодняя кампания считалась у артистов любого профиля единственным серьезным подспорьем в не шибко богатой гастрольной жизни. Поэтому готовиться и «забивать» себе заранее новогодний график все начинали еще с октября. Особенно ценились два числа — двадцать восьмое декабря и непосредственно — тридцать первое. На двадцать восьмое праздничные вечера обычно назначали крупные богатые организации, а работа в самый новый год издавна оплачивалась заказчиками по двойному или даже тройному тарифу. Кроме этого, еще десять-двенадцать первых январских дней можно было проучаствовать в многочисленных детских елочных представлениях и побыть буратинами, снеговиками, империалистами и еще бог знает какими персонажами, рожденными буйной фантазией авторов с труднопроизносимыми фамилиями.

Ленка, между прочим, в свои двадцать шесть была дважды или трижды лауреаткой всяких там конкурсов, в том числе и заграничных. Тем не менее также как и все поскакать два часа морковкой за двадцатку зазорным не считала. Короче, артист среднего пошиба за новогодние две недели, работая не покладая ни рук, ни ног, мог подняться рублей на пятьсот-шестьсот и создать «жировую прослойку» аж до летних гастролей в Сочи. Так что детские елочные дела в артистической среде уважали и уважают до сих пор. Ходил даже такой анекдот про затюканного провинциального актера, которому в конце декабря позвонил Стивен Спилберг и предложил полуторамиллионный контракт на главную роль, только выезжать на съемки нужно было послезавтра. «Да вы что?! — отверг нелепые притязания актер. — У меня второго и третьего по две «елки»!!»

— Макс, твой выход. Там два куплета, ты рот поразевай, до трибун далеко, — ободрил меня опытный Володя и распахнул пасть. Китовую, естественно.

Стряхнув крошки с бутафорских гуслей, я вылез на лед под ослепляющие лучи прожекторов как раз в тот момент, когда из-под потолка грянул искаженный дряблыми динамиками фонограммный голос: «…победный миг недалеко, на помощь к нам идет Садко». Я стал озираться в поисках персонажа, который мог меня так тепло приветствовать, но кроме нескольких овощей и Бабы-яги вблизи никого не заметил. Глаза попривыкли к свету, и в необозримой дали стала видна высокая сцена с елкой, около которой метались два светлых пятнышка. Теоретически это могли быть Дед Мороз со Снегурочкой. Невдалеке, дробно поколачивая по льду хвостом, на коньках проехал дракон со смышлеными глазками. Сделав красивый пируэт, дракон отрубил двойной риттбергер с выходом в либелу. Как я потом выяснил, дракон был приблудным. Будучи дальним родственником билетерши, он имел собственный костюм и независимо от сюжетной линии кочевал по любым представлениям на льду, так как единственный из всех умел кататься на коньках. Народ рептилию недолюбливал и бешено завидовал ее возможности легально курить под длинномордой маской.

Дракон отвлек, и первые свои аккорды я прозевал, а когда второпях все-таки ударил по нарисованным струнам, «мой» голос из-под потолка уже пел: «Ой, да вы послушайте, да люди добрые, да песню звонкую, да из града, да из Новгорода…» Два куплета пролетели быстро, и меня окружили пристыженные пираты. Но вскоре выяснилось, что не все они встали на путь истинный: двое-трое размахивали устрашающими тесаками в непосредственной близости от моего лихо заломленного купеческого колпака. Я было вознамерился дать гуслями в курятник ближайшему «бармалею», но в красивой ступе подоспела Баба-яга с зеленой треугольной бутылкой отравленного зелья. Отпихивая локтями дымящегося дракона, все бросились травиться.

После портвейна водка показалась мне очень крепкой, и, заметив мою съехавшую от перекоса морды бороду, какой-то монстр — помесь папы-карлы и дуремара — подал мне сильно начатую бутылку с «Дюшесом». Сделав большой глоток и частично притушив этим пожар в желудке, я с сожалением отдал бутылку назад, оставив там немного лимонада для кого-нибудь еще.

— Да ничего, — сказала помесь, — сейчас Карлсон еще привезет!

Что ж, я допил до конца.

Из-под потолка доносилась стихотворная перебранка Айболита с кем-то из команды Бабы-яги, но такая мелочь процессу отравления помешать уже не могла.

Сверху из самой гущи айболитовских разборок съехал тонкий цирковой тросик с пустым болтающимся страховочным ремнем и скрипучим голосом крокодила Гены угрожающе сказал:

— А вот и я — Карлсон, который живет на крыше!

Подоспевшая Снегурочка вступила с ремнем в длительный диалог по поводу волшебных спичек, потом потеряла к нему интерес и подошла к Яге облагородиться.

Незаметно подплыл кит:

— Ребят, дайте выпить, щас дуба дам, — кричал, скрипя пастью одичавший Володя, — а то офонтаню всех на хер!

— Да подожди ты минут пять, — сказал нетвердым девичьим голоском голимый мальчиш-плохиш, — пионеры уже побежали.

И правда — вдалеке показалась Наташка с еще одной плотной бабой-пионером. Продвигая по льду скрюченные холодом ножки, вдоль отодвинутого в сторону хоккейного борта они, не скрываясь, несли увесистый полиэтиленовый пакет.

Потом произошло то, что рано или поздно случается на всех фонограммных концертах: порвалась пленка, и на огромный зал упала звонкая морозная тишина. Надо отдать людям должное: не всем было наплевать — кое-кто все-таки обернулся и посмотрел в туманный торец помещения, где под потолком угадывалась узкая бойница радиорубки.

Я представил себе, как явно нетрезвый радист ищет среди бардака на рабочем столе ацетон и негнущимися от холода пальцами пытается подцепить ломкие края свемовской пленки «тип 6», и понял, что пауза может затянуться очень надолго. Но оказался не прав, потому что минут через пять дворец огласился звуками популярной тогда песни, которой радист догадался заткнуть дыру. «Не надо печалиться, вся жизнь впереди, надейся и жди!» — пели молодые задорные голоса, но из-за легкого несоответствия скорости воспроизведения звучало все вяло и очень грустно.

На нетвердых шасси появился заспанный Карлсон, переквалифицировавшийся из вертолета в аэросани. Он «подъехал» к киту, вокруг которого последние двадцать минут разворачивалась вся основная битва за волшебные спички, остановился, задрал кудлатую голову вверх и стал делать потолку какие-то знаки. При этом сукин шведский сын воспроизводил некие булькающие звуки, которые в переводе со шведского должны были наверное означать «майна помалу!». И действительно, сверху съехал уже знакомый тросик, только на конце его болтался не пустой ремень, а увесистый мешок, украшенный новогодними звездами и снежинками. В мешке приятно позвякивало.