Книга Дока - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Гарридо cтр.№ 65

– Они хрустальные.

– Хрусталь должен в серванте стоять, а не по углам валяться!

Они очень старательно ссорятся, не изображают ссору, а ссорятся по-настоящему, Жизнь против Смерти и Любви, Смерть против Любви и Жизни, Любовь против них обеих. Чтобы никто-никто ни в каком из приблизившихся миров не заметил, что они заодно в это призрачное, зыбкое утро, чтобы никто не уличил их в сговоре с преступной целью, потому что им-то что, а вот всех причастных…

Команду Дока держали по отдельности – так, на всякий случай. Вдруг не только сам Док, вдруг все они уже понахватались, да и кровавые жертвоприношения наводили на странные мысли. Вот только удержишь ли по отдельности людей на излете той ночи, когда миры головами совокупляются?

Черная-пречерная Ягу, меряя шагами камеру, думая о белобрысом Данди и о том, почему она все еще зовет его Новеньким, даже в постели, больно стукнулась носом о каменную спину белобрысого Данди, который дернулся, развернулся – и схватил ее руками, как настоящую, хотя сквозь нее, если быть откровенным, всё-таки немного просвечивала крашеная белым стена. Но это его не остановило.

Жилистый Тир и могучий Бобби, схожие, как молочный шоколад и горький, таким же образом наткнулись друг на друга, а мгновением позже между ними образовался темно-русый Енц. Шипя и потирая бока, они расступились – и как раз в этот промежуток неведомая сила водрузила парочку, замершую в поцелуе. Как-то странно было чувствовать и осознавать, что все они оставались в своих камерах, но при этом были рядом и могли дотронуться друг до друга, и не только дотронуться, как наглядно демонстрировали Данди и Ягу. Бобби одобрительно свистнул, Тир коротко вздохнул. Енц похлопал влюбленных по плечам, потому что расслабляться, когда такое творится, совершенно ни к чему.

Это он правильно подумал и вовремя сделал. Тут-то всё и началось. Перед ними возникли три темные фигуры. Ровно по числу партнеров неведомого Макселя, с которыми каждый из наших имел уже длинную, но бессодержательную беседу. Однако гораздо менее реальные. Даже нельзя было толком описать их – ни роста, ни объема у них как будто не было, черты лица то и дело тонули во мраке, а выныривая из него – оказывались совершенно другими, чуть ли не противоположными. К тому же невозможно было сказать, где заканчивается одна фигура и начинается вторая, хотя ни схожими, ни тем более единым целым они не были. Категорически! Они даже не совпадали в пространстве, хотя в каком именно, определить было трудно. Во всяком случае, не в этом.

Данди выругался, и его голос влился в хор таких же растерянных и злых.

– Как оно выглядит со спины? – спросила Ягу, оказавшаяся напротив него.

– Не знаю, – ответил Данди. – Я ему в глаза смотрю. Во все сразу, черт.

– Я тоже, однако, – откликнулся Енц. Тир и Бобби подтвердили, что видят то же самое: что-то вроде глаз, по крайней мере – источник взглядов темной троицы оказался прямо напротив каждого из них. Словно все стояли к ним лицом, хотя ясно видели, что стоят кружком вокруг загадочных фигур, как будто играют в «каравай». И при этом они продолжали находиться в своих камерах, каждый по отдельности.

– Какой Док заботливый, – сказал Енц.

– Я тоже об этом подумал, – подхватил Тир. – Если бы не он с его закидонами, я бы сейчас с ума сошел.

– Вот-вот.

– Точно-точно.

– Что это за хрень вообще? – прищурилась Ягу. – Может, нам что-то вкололи?

– Всем сразу?

– Ну, допустим. Это не объясняет, почему мы здесь все одновременно.

– Может, это меня так глючит.

– Почему это тебя? Я тоже их вижу.

– Ты мой глюк.

– Спасибо, любимая.

– Да, и ты тоже.

– Черт. Ягу, у тебя нос как? У меня спина болит до сих пор.

– Это ничего не доказывает.

– Ну, что разговорились? А вдруг оно нас понимает?

– Брось, Енц. Мы сами себя не понимаем, куда ему.

– Мы понимаем, – заговорило оно. – Вы нарушили.

– Что? – спросил Енц.

– Всё! – отрезало оно. Огляделось – не отводя взгляда от каждого. Вынесло вердикт: – Здесь не хватает. Один и один. Где они? Вот они.

Док и Клемс как с потолка свалились: голые, в обнимку – спасибо, хоть одеяла между ними застряли. Их тоже разнесло в разные стороны, встали напротив друг друга, как в тогах: один в белой, другой в красной. И смотрели друг на друга, не отрываясь, как будто могли видеть сквозь темное многоликое пятно между ними. Но пятно-то глаз с них не спускало, сколько бы ни было у него глаз на самом деле. Док еще успел от Клемса взгляд оторвать – на каждого из команды посмотреть, кивок, мгновенная крошечная улыбка, каждому. И это всех собрало, и больше никто не думал про глюки, потому что все были совершенно настоящие, и это было очевидно.

А дальше с каждым было по-своему.

– Накаркала… – шепчет Рыжая и откладывает в сторону незаконченный венок, щурясь на Зигмунду Фрейду.

– А нечего было про вошей, – встревает Мадлен.

– Ничего. Они справятся. Ничего, – Калавера твердит, как заклинание.

– Я знаю, что они Бобби покажут. Помнишь, что Доку говорили про жертвоприношения в квартире? Это вот оно сейчас будет. Блин, Бобби потом от меня шарахаться будет, – всхлипывает Мадлен.

– Они справятся.

Запомнилось обрывками. Тир потом долго кошмары по ночам видел, как ему говорят, что он должен выбрать один из двух вариантов. Первый вариант был – отойти в сторону и мирно жить в загородном доме с Кристиной и тремя сыновьями, которые родятся у них один за другим. Тир видел эту жизнь, как будто ему всё будущее показали в одной точке. Прекрасное будущее, всё честно: жизнь счастливая, никаких воспоминаний о сегодняшней ночи, о Доке, об этой части жизни вообще. Мальчики один другого смышленее и лучше. На рыжую куклу с разноцветными глазами ни один не похож. И Кристина никогда не исчезала. Хорошая жизнь. А второй вариант был – встать рядом с Доком и Клемсом и потерять всё, что только что было словно наяву. И в кошмарах Тир видел, как он отводит глаза, прячась от Докова прямого понимающего взгляда, отворачивается, отступает в тень. И просыпался в ужасе, и не мог вспомнить, что же он выбрал на самом деле. И, отдышавшись в объятиях Кристины, засыпал, и видел, как встает рядом с Доком. И задыхался во сне.

Бобби никому ничего не рассказывал, но время от времени ему мерещилось, что по квартире расставлены каменные жертвенники, и на них дымятся куски сырого мяса, пузырится кровь. Он принимался ощупывать себя, проверяя, всё ли на месте, и какое-то время после таких приступов оставался в смутной тоске и беспокойстве, как будто на месте оказалось не всё. Впрочем, он сильный, правда, очень сильный. Да и Магда не забывала заваривать ему шалфей. Прошло со временем. Справился.

Клемс иногда с удивлением смотрит на Дока, как будто знает о нем такое, что про Дока знать невозможно. Невозможно знать про человека что-то такое, чего с этим человеком не может быть никогда. Но в то же время невозможно избавиться от этого знания. И остается судорожно хвататься за любые сомнения и тут же отталкивать их в попытках удержать шаткое равновесие между одним безумием и другим. Но на фоне всего того безумия, которое Клемс и так носит в своей ясной голове, это не заслуживает отдельного упоминания.