Вдребезги - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Резник cтр.№ 28

— Я не знаю, что он любит… Позвони на ресепшен и выбери из меню все, что захотите.

— Молочная рисовая каша. Или панкейки с бананом и Нутеллой.

— Что?

— На завтрак он всегда выбирает молочную рисовую кашу. Или панкейки… Ну, знаешь, такие, то ли блины… то ли оладьи…

— Я знаю, что такое панкейки, — вытаскиваю ладони из подмышек и со всей силы вцепляюсь в перила, ограждающие террасу. В глазах жжет.

— Тимур…

— Ну, что еще? — рявкаю.

— Здесь очень холодно, а ты не одет…

— Иди в дом, Олеся.

За спиной шуршит тюль, поскрипывают половицы, а потом становится тихо-тихо. Я выдыхаю. Тру ладонями лицо, понимая, что пора заканчивать рефлексировать и брать себя в руки, но… Черт! Как же это тяжело. Не думаю, что хоть когда-нибудь смогу простить Олесю за то, что она сделала. А если не простить, то как… Как нам всем дальше жить?

Когда я возвращаюсь в дом, не чувствуя от холода ног и рук, Дамир с Олесей завтракают. Теми самыми долбаными панкейками… На нем зеленая футболка из тех, что я сам выбирал, и песочного цвета шорты. А ведь я угадал, что вещи надо брать на размер больше. В горле собирается ком, который я с трудом сглатываю, прежде чем тихо спросить:

— Кофе еще остался?

— Полно! — Олеся вскакивает, хватается за эмалированный кофейник и наливает мне огромную кружку, игнорируя крохотные чашки для эспрессо. То, что она запомнила, как я люблю, неожиданно. — Я и яичницу тебе заказала. С беконом и томатами… — Она отводит взгляд, а я, напротив, глаз с нее не спускаю. Олеся начинает суетиться, пододвигать мне соус, салат… Хватается за булочку, разрезает ее пополам и тянется за масленкой. И я залипаю на мягком покачивании ее грудей под тонким трикотажем моей же футболки, которую Олеся позаимствовала без спроса. Она стала другой. Это я еще вчера заметил. Но судя по тому, как стоит мой член, не менее привлекательной.

— Сядь! — рычу я, разозлившись на самого себя. Из рук Дамира выпадает вилка, и он невольно придвигается к матери в поисках защиты. Дерьмо! Я опять его напугал.

— Я просто хотела подать тебе завтрак, — голос Олеси дрожит, как и ее пальцы, которыми она ласково гладит сына по волосам.

— На твоем месте я бы поберег ногу.

Она молчит. Опускает взгляд на покрывающую стол скатерть и молчит… Яркий солнечный свет проникает в окно и рассыпается по полу мелкой бриллиантовой крошкой. Хорошая погода на улице так сильно диссонирует с невидимыми тучами, сгустившимися над нашими головами, что я просто не понимаю, почему до сих пор не грянул гром.

Поев, Дамир сползает с высокого стула, и Олеся на некоторое время отходит от стола, чтобы включить ему мультики. Но потом возвращается, чуть припадая на ногу, и, тяжело опустившись на стул, говорит:

— Я все же чувствую, что должна тебе объяснить…

— Это вряд ли, — выливаю остатки горького кофе в рот.

— Почему ты не хочешь меня выслушать? Разве я много прошу? Поверь, нам всем станет легче, если…

— Не станет! Поняла?! Мне никогда не станет легче! Ты обманула меня, обокрала и лишила самого ценного… Кто мне вернет упущенное? Не подскажешь? Кто мне, сука, это вернет?!

— Я знаю, что это было аморально.

— Аморально?! Аморально, мать его?! Я думал, между нами что-то проскочило, я впервые… — Вскакиваю и начинаю расхаживать по комнате туда-сюда, как запертый в клетке зверь. Меня раздирают самые противоречивые эмоции. И самое удивительное, что я себе их позволяю! Вот так, в открытую… не загоняя вглубь себя, как давно привык. Мне хочется знать, какого хрена тогда случилось! И не хочется, потому что, как бы там ни было — этому нет оправдания.

— Ты впервые…

— Ничего… Не бери в голову. И даже не думай, что я прощу тебя. Этого не случится.

— Понятно… — она нервно передергивает плечами и, будто застыдившись своей реакции, обхватывает их ладонями. — Но… как в таком случае ты представляешь нашу жизнь?

Останавливаюсь посреди комнаты, поворачиваю голову в профиль. Как раз, чтобы найти ответ на этот вопрос, я и свернул с маршрута. Мне нужно решить для себя, как жить дальше, прежде чем вернуться домой, к семье.

— Думаю забрать у тебя Дамира.

— Ты не посмеешь, — ахает Олеся и, подбежав ко мне, резко дергает меня на себя за руку. — Я тебе не позволю, слышишь?! Будь ты хоть трижды такой весь из себя крутой. Я найду на тебя управу! Я… я убью тебя! Сброшу со скалы… Подсыплю яд в твой проклятый кофе! — по ее щекам начинают течь слезы. Обычно такая сдержанная, она вмиг утрачивает над собой весь контроль, хотя и дураку понятно, что я просто ее запугиваю.

— Прекрати! — велю я, одной рукой перехватывая обе ее ладони. Но эта зараза не собирается сдаваться так просто и лягает меня ногой что есть сил. Я ухаю. Толкаю ее к стене и блокирую любое ее движение собственным телом. Я нависаю над ней, как скала, подавляя своим размером и массой.

— Ты не сделаешь этого! — горько всхлипывает Олеся.

— Этого? Нет, — сипло соглашаюсь я и, не совладав с собой, накрываю ее соленые губы своими. Олеся тоненько стонет. Я поднимаю её руки над головой и фиксирую их. А второй ладонью соскальзываю вниз к полной груди и легонько её сжимаю. Губы опускаются вниз по шее и замирают на яремной впадине, разгоняя ее пульс до запредельных отметок. Заставляя потерять контроль над собой. Мне хочется вгрызться ей в глотку. Мне хочется ее целовать… Отскакиваю в сторону и брезгливо вытираю рот ладонью. — Но я найду способ заставить тебя пожалеть о том, что сделала.

Олеся с шумом выдыхает. Сползает по стенке вниз и упирается ладонями в колени, будто бегун по окончании дистанции. Она дерьмово выглядит. Под глазами мешки, щеки горят нездоровым лихорадочным румянцем, а я все равно ее хочу до безумия.

Ненавижу! Ее… И себя. Просто, мать его все, ненавижу…

— Я жалею о том, что сделала, каждую минуту своей жизни. И не жалею…

— О, брось, я сейчас расплачусь!

— Ты не знаешь, как я жила… Почему решилась на такой шаг. Ты ни черта не знаешь.

— Значит, это я во всем виноват?

— Нет. Если честно… ты единственный мужчина в этой жизни, который отнесся ко мне по-человечески.

— И как ты меня за это отблагодарила!

— Когда все началось…

— Когда ты решила меня поиметь! Прошу, не стесняйся! Называй вещи своими именами…

— Да! В это самое время… я ведь даже не знала, кто ты. Ничего о тебе не знала. Ты был… — она замолкает, будто подбирая слова, трет лицо, — ты был для меня просто… абстрактной фигурой.

— В первый раз я воспользовался презервативом.

— Моим. Он был испорчен.

— Ну, ты и… — Глотаю готовое сорваться с губ ругательство и пячусь к выходу, не совсем уверенный, что смогу сдержаться. Кто ж знал, что я окажусь совершенно не готовым ко всем этим дерьмо-подробностям.