Гракх Бабёф и заговор «равных» - читать онлайн книгу. Автор: Мария Чепурина cтр.№ 32

Может быть, Барбье просто не хотел усугублять свою участь признанием в сочувствии антиправительственному заговору? Однако другой источник указывает на то, что молодой полицейский был не из тех, кто боится признать свои взгляды. По свидетельству Буонарроти, он был осужден на 10 лет тюрьмы в связи с восстанием в полицейском легионе, а в 1797 г. его вместе еще с одним полицейским, Ж.Б. Менье, привезли на суд в Вандоме, чтобы свидетельствовать против бабувистов. Однако молодые люди отказались это делать, склонились перед подсудимыми и приветствовали их пением республиканских гимнов. «Менье и Барбье во всеуслышанье отказались от всего, что имели слабость признать, и предпочли навлечь на себя новое обвинение в лжесвидетельстве, чем произнести хотя бы единое слово против людей, которых предали суду» , - хвалебно отзывался о них Буонарроти. Почему же «слабость», имевшая место год назад, сменилась такой смелой демонстрацией радикализма? Может быть, дело в том, что разоблачение и Вандомский процесс сделали Бабёфа таким знаменитым, каким он не был никогда раньше и обеспечили своего рода рекламу его доктрине? В 1796 г. Барбье мог не понимать, недооценивать или не придавать значения сути и масштабу бабувистского плана; в 1797 г. он уже больше знал о заговоре «равных». Конечно, это всего лишь версия. Но, так или иначе, доказательствами того, что Барбье и его коллеги в 1796 г. сочувствовали коммунистическому идеалу и видели в Бабёфе своего вождя, мы не располагаем.

Неоднозначными были не только политические симпатии полицейского легиона, но и то, как этот легион воспринимался со стороны. В свое признание уже упоминавшийся Барбье включил любопытную историю, поведанную ему коллегой из 3-го легиона. Придя на рынок за штанами, тот заговорил с одной торговкой. Узнав, что он из полицейского легиона, та дала ему штаны бесплатно и еще 100 франков в придачу, добавив, что легионер может пользоваться ее кровом и столом, сколько захочет. Полицейский, однако, не воспользовался приглашением, так как не понял, какую партию хотела поддержать торговка в его лице - «якобинцев, патриотов или правительство» . Те, на кого собирались опереться заговорщики, не только могли не иметь четкой политической позиции, но и не всегда понимали, к какому лагерю причисляют их другие.

Бабувисты рассчитывали на союз с полицейскими и какое-то время после того, как те прекратили восстание. По сообщению Гризеля, 15 флореаля Жермен привел на собрание заговорщиков некого Пеша (Peche) - капитана из третьего батальона легиона. Этот Пеш сообщил, что готов выступить под знаменами бабувистов вместе с тремястами товарищами; он даже выразил готовность вместе с ними взять на себя расправу с директорами. Однако заговорщиков разочаровало то, что Пеш не предложил никаких конкретных военных планов. В конце концов, от его предложения отказались, так как еще не чувствовали себя готовыми к выступлению ; Пеш же, очевидно, торопился. Видимо, именно в связи с этим разрывом 20 флореаля агент в двенадцатом округе Моруа будет писать, что оставшиеся в городе легионеры считают его предателем .

Весной 1796 г. Тайная директория общественного спасения не была единственным штабом по подготовке свержения правительства «слева». Как раз в этот период сформировалась группа бывших депутатов Конвента в составе А. Амара, М. Вадье, Ж.Ф. Леньело, К. Жавога, П. Шудье, Ж. Ф. Рикора, М.А. Юге, Р. Ленде, Ж.Б. Лефранка и других, выступавшая за возвращение Конституции 1793 г. Читатель, вероятно, помнит, что по крайней мере двое первых ранее участвовали в кружках, объединявших Бабёфа и близких к нему людей. Теперь лозунги двух группировок фактически совпадали - следовательно, совпадала и их социальная база. Бабувисты и бывшие депутаты должны были либо объединиться, либо стать непримиримыми соперниками.

Сначала был избран второй вариант. Агентам в округах Парижа рекомендовалось настраивать патриотов против бывших депутатов. Причем затея этих последних была неплохо известна среди восприимчивого к радикальной пропаганде контингента: упоминания о них встречаются в сообщениях ряда агентов. «Патриоты имеют очень довольный вид последние два дня, - писал Фике из шестого округа, - я счел, что их хорошее настроение проистекает из того, что многие из них, похоже, знают о проекте, в котором, говорят, замешаны Шудье, Амар, Барер, д'Обиньи, Россиньоль и другие; говорят, что они часто собираются, что выступление будет мощное, что успех несомненен, что... что... что в конце концов демократия восторжествует; но если бы это было так, следовало бы, по меньшей мере на данный момент, сомневаться в части этих надежд» . Гилем называл Амара и Шудье «ложными братьями» и причислял к ним Антонеля . В отчетах Моруа Юге дважды фигурирует как «мерзавец» и «контрреволюционер» . По словам Париса, деятельность Шудье и его сторонников не ускользнула от внимания властей: недавно бывшего депутата вызывали к министру полиции Кошону и угрожали арестом, если его активность не прекратится .

Между тем влияние бывших депутатов росло, и Бабёф решил отказаться от прямого соперничества с ними: через 11 дней после вышеупомянутой инструкции агенты получили другую, в которой о монтаньярах говорилось: «Не придавайте им никакого особенного значения» . Затем стал вопрос о союзе. Позднее, на одном из допросов, Бабёф покажет, что это было сделано, так как «было известно, что эта вторая партия имела те же намерения, что и первая, и что народ видел в этих двух партиях одну, потому что их идеи и голоса смешивались» . Однако личного желания Гракха для объединения было недостаточно.

Внутри верхушки «равных» отношение к бывшим депутатам было весьма различным. Так, Буонарроти, со слов которого до нас и дошла история бабувистско-монтаньярских отношений, видимо, не очень доверял Амару, Вадье и их товарищам, обвиняя их в желании перехватить у бабувистов лидерство в грядущем восстании . Зато генералы Фион и Россиньоль сочувствовали монтаньярам и стремились к сотрудничеству с ними, что, в свою очередь, навлекло на этих членов Военного комитета подозрения их соратников, в частности Жермена ; да и Фике, как мы только что видели, относил Россиньоля не к своей, а к монтаньярской группе. Дискуссия по вопросу о сотрудничестве была очень бурной: особенно резко против объединения возражал Дебон, который предпочитал вообще отказаться от замысла восстания, нежели пойти на совместные действия .

Кроме того, похоже, что овеянные славой творцов Конституции и соратников Робеспьера экс-депутаты стремились к союзу отнюдь не так сильно, как бабувисты. По словам Гризеля, они выставили практически невыполнимые условия, и самой мелкой из неприятностей, которые влекли за собой эти условия для бабувистов, был пересмотр «Акта восстания», уже напечатанного тиражом в тридцать пять тысяч экземпляров. Монтаньяры не только хотели сами разработать новую афишу вместо «Акта восстания», но и видели во временном Конвенте, который соберется после свержения Директории, исключительно себя. Тогда на собрании Дарте предложил пообещать им все это, но не дать ничего, а, напротив, расправиться с ними во время восстания .

В конце концов, две группировки все-таки смогли договориться: 7 мая (18 флореаля) бабувисты и монтаньяры объединились в ходе собрания у Рикора. По-видимому, для бабувистов это объединение происходило на уровне Военного комитета: по крайней мере, Гризель сообщает о том, что у Рикора было по 4-5 лидеров от каждой группировки, и явно со слов Дарте рассказывает, как тот на следующий день встретил необычно радостных Жермена и Россиньоля, а потом узнал об объединении от Массара . На другой день произошло еще одно собрание у Рикора, чтобы, как доносил предатель, «преодолеть некоторые легкие затруднения» . Договоренность была достигнута на условии, что власть после восстания перейдет к Конвенту, состоящему из 60 депутатов, подвергшихся проскрипции в жерминале и прериале III года, с добавлением представителей всех департаментов, назначенных по выбору Тайной директории . Соответствующие изменения были внесены в «Акт восстания». Два дня спустя заговорщики были схвачены. Одними из первых экс-депутатов, кого арестовали и допросили, были Леньело и Рикор. Они не признались ни в чем, но против одного факта возражать не могли: оба были задержаны на квартире у Ж.Б. Друэ. Несмотря на их отпирательства, полиция знала, что экс-депутаты ходили к нему и за два дня до этого : тогда, идя по следу опасных заговорщиков, блюстители порядка ворвались в жилище, где, как оказалось, обитал бывший почтмейстер, прославившийся поимкой короля в Варенне . Также были обнаружены документы, свидетельствующие о связи Друэ с заговорщиками. Поначалу и полиция, и общественность интересовались его личностью даже больше, чем личностью Бабёфа. И немудрено: Друэ был человеком, близким к Гракху, и одновременно - действующим членом Совета пятисот! По-видимому, именно этот депутат помогал своим бывшим коллегам наладить контакт с повстанческой Директорией.