Гракх Бабёф и заговор «равных» - читать онлайн книгу. Автор: Мария Чепурина cтр.№ 25

Помимо прочего, зимой 1795/1796 гг. правительственные агенты сообщали о существовании патриотических кружков в Сен-Жермене и Сент-Антуане, у некоего Шамбеллана (Chambellan) на улице Карусель и в Шарантоне, где по декадным дням члены бывших революционных комитетов собираются, чтобы «мешать бдительности полиции» . То, что эти собрания в текстах рапортов уподобляются собраниям в вышеупомянутых кафе и в клубе Пантеона, позволяет сделать вывод, что они тоже были настроены проякобински. К сожалению, найти какие-либо еще сведения об этих кружках не удалось.

Таким образом, формирование костяка заговорщиков, имевшее место на рубеже 1795-1796 гг., происходило при меньшем, чем можно ожидать, участии Бабёфа, зато под явным влиянием якобинской идеологии. Ни один из институтов, объединявших будущих бабувистов, не был идейно замкнутым: напротив, в них был очень силен якобинский элемент. Если в обществе Пантеона и комитета Амара ближайшие друзья Бабёфа достаточно проповедовали его доктрину, то в парижских кафе, где собирались не вожди заговора, а их будущие помощники и рядовые приверженцы, писания Гракха интересовали публику лишь в той мере, в какой отвечали ее якобинским пристрастиям. Вся его риторика, его деятельность, как и деятельность его соратников (нынешних и будущих), в тот период были неразрывно связаны с наследием террористического режима II года. Не удивительно, что и читатели «Трибуна», и завсегдатаи патриотических кафе видели в Бабёфе прежде всего не коммуниста, а защитника якобинизма и якобинцев. Тактика союза с робеспьеристами позволила Трибуну народа обрести широкий круг сочувствующих, но привела к тому, что его собственные коммунистические взгляды оказались мало кому известны и интересны. Если бы мы сегодня не знали, что Бабёф, а также посетители клуба Пантеона, комитета Амара и кафе Кретьена и Китайских бань, будут связаны заговором «равных», то нам бы, возможно, и в голову не пришло искать между ними что-то общее, кроме ностальгии по II году.

Мы подошли к главному периоду в жизни Бабёфа - периоду создания им заговора, прославившего его в истории. Этот принципиально важный отрезок времени был, тем не менее, не слишком богат на внешние события и весьма непродолжителен - чуть больше месяца: от создания Тайной директории общественного спасения 30 марта (10 жерминаля IV года) до ареста бабувистов 10 мая (21 флореаля). Однако, несмотря на кратковременность существования, заговор «равных» представлял собою довольно разветвленную структуру.

Традиционно днем рождения заговора «равных» считается 30 марта 1796 г. - дата создания «Тайной директории общественного спасения». Первоначально в ее состав кроме Бабёфа вошли Ф. Лепелетье (банкир, дворянин, брат знаменитого депутата - «мученика свободы», убитого роялистом в 1793 г.), П.-А. Антонель (маркиз, бывший мэр Арля и депутат Законодательного собрания, председательствовавший на суде над жирондистами и Марией-Антуанеттой, но в период Террора арестованный как подозрительный), а также ранее упоминавшийся поэт и драматург С. Марешаль. С самого начала этот состав был неоднороден в идеологическом отношении. По мнению современного французского историка П. Серна, этих четверых можно было рассматривать как две пары: Бабёф и Марешаль - коммунисты, Антонель и Лепелетье - приверженцы Конституции 1793 г. При этом Марешаль больше тяготел к анархизму, в то время как коммунизм Бабёфа был этатистским. Что же выходит, в руководстве заговора Бабёфа не было ни одного бабувиста, кроме него самого?!..

Они появились немного позднее. Вскоре повстанческий комитет пополнился еще тремя людьми: в него вошли Ф.М. Буонарроти, О.А. Дарте (родственник печально известного деятеля Террора Ж. Лебона, сам выступавший обвинителем в трибуналах Арраса и Камбре) и Р.Ф. Дебон (бывший робеспьерист, после 9 термидора сидевший в тюрьме). В учредительном документе Повстанческой директории были оговорены ее название, состав и тайный характер. Задачи и полномочия Директории были определены весьма смутно: «Берет на себя выполнение огромного количества обязанностей, налагаемых на нее этим великим званием» . В действительности одной из главных задач Тайной директории была выработка плана государственного и общественного устройства Франции, которое предстояло установить после победы «равных». Собрания проходили почти каждый день неподалеку от Хлебного рынка, на квартире портного- льежца Клере (Clerex), у которого тогда скрывался Бабёф. Там, по словам Буонарроти, хранились главные документы заговорщиков и их печать . 7 мая (II флореаля) Бабёф и штаб повстанческой Директории переехали в предместье Монмартр, в дом некоего Лекера .

Поскольку заговорщики ставили своей целью силовой захват власти, они закономерно уделяли первостепенное внимание привлечению на свою сторону военных. С этой целью было назначено пятеро военных агентов. Их статус в заговорщицкой иерархии был явно выше, чем статус агентов в округах Парижа, о которых пойдет речь ниже; они могли участвовать в принятии первостепенных решений и плотнее общались с Тайной директорией. Список военных агентов был таков:

• с солдатами, размещенными в Доме инвалидов, работал Ж.Л.Ж. Фион;

• с полицейским легионом - Ш. Жермен;

• с отрядами, расквартированными во Франсиаде (Сен-Дени), - Ж. Массе (об этом человеке толком неизвестно ничего; даже фамилия его пишется по-разному - Massé или Massey; мы знаем лишь, что он должен был быть арестован, но сумел скрыться );

• с войсками вообще - Ж.-Б. Ваннек (деятель секционного движения, один из организаторов восстания 31 мая 1793 г.);

• с военнослужащими Гренельского лагеря - Ж. Гризель (военный, сын портного из Аббвиля).

Этот самый Гризель и станет впоследствии тем предателем, благодаря которому заговорщики будут схвачены, а историки получат ценнейшие показания и об отношениях внутри группировки, и о ее работе, и даже о внешности некоторых бабувистских лидеров.

Так, интересен рассказ Гризеля о том, как он вообще попал в заговор. Все началось со случайной встречи с приятелем, который 20 жерминаля отвел Гризеля в якобинское кафе, посетители которого говорили о том, что готовится новая революция (не будем забывать, что Тайная директория к этому времени работала уже больше недели). Новые знакомые из этого заведения пригласили будущего предателя в кафе Китайских бань, которое они, по его словам, именовали храмом разума и в котором корифеем (то есть оратором, заводилой) был Дарте. От Дарте Гризель получил номер газеты Бабёфа и другие агитационные материалы, которые якобы сжег сразу же, как пришёл домой (разумеется, поскольку мы опираемся на показания, данные полиции, их автор старательно выгораживает себя и утверждает, что ввязался в эту компанию и выказал себя радикалом исключительно из любопытства и стремления побольше узнать о заговоре). Зато в тот же день Гризель написал сочинение в духе, соответствовавшем настрою посетителей «Китайских бань»: оно называлось «Письмо Свободного Франка его другу Террору». Дарте пришел в восторг от этого текста, сказал, что его напечатают и велел прийти 24 жерминаля за кое-чем важным. В этот день Гризель получил от него пакет с назначением военным агентом, инструкциями и агитационными материалами для солдат . Как видим, для того чтобы стать участником заговора, даже, можно сказать, одним из его руководителей, понадобилось совсем немного сил и времени - считаные дни. Примечательно, что в своих показаниях Гризель ничего не говорит о коммунистической доктрине Бабёфа и своем к ней отношении: судя по тексту, он вступал в сообщество якобинцев, ностальгирующих по временам Робеспьера - и только. При этом Гризель был не просто исполнителем, но и «идеологическим работником» у бабувистов, ведь он сразу выступил как публицист.