Говорит Москва - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Богатырева cтр.№ 2

И всё-таки она рассчитывала на компенсацию. По крайней мере, в виде большой квартиры. Когда же они втроём с бабушкой заехали в однушку, а напротив в трёшке уже обживались Бодренковы, неизвестно откуда взявшиеся, но точно никогда в их деревне не бывавшие, – смысл этой несправедливости понял даже маленький Артём. Понял и возненавидел маленького Алёшу как злейшего врага, на всю жизнь.

Это была подстава номер раз.

Учились они в параллельных классах, причём оба хорошо, так что учителя соревновались, чей отличник отличнее – Шумилов или Бодренков. Шумилову лучше давались точные и естественные, Бодренкову – гуманитарные предметы. По математике шли ноздря в ноздрю. Вместе ездили на олимпиады, впрочем, не проходя дальше городского уровня. Вместе ходили на факультативы. При этом не общались, даже делали вид, что не знают, как друг друга зовут.

Впервые Артём пожал Алёше руку, когда им вручали медали. Артём до последнего ждал золота, шёл на линейку, в полной уверенности, предвкушении и тэпэ. Могла подвести только литература, это был единственный предмет, где четвёрки шли вровень с пятёрками, но Артём верил, что Мариванна на его стороне.

Он ошибся – медаль досталось Бодренкову. Это была подстава номер два.

О том, что виновата была не Мариванна, а само проведение, Артём узнал только через десять лет: на город выделили всего три медали, и отдать две в одну школу было никак нельзя. Директриса выбрала всегдашнего везунчика – Бодренкова. А тогда, на сцене, он этого всего не знал, и ему хотелось одного – слезть оттуда и умереть.

Или убить Бодренкова.

Директриса, конечно, всё поняла, нельзя было не понять. Поэтому, вручив им дипломы и медали, не отпустила со сцены. Стала расписывать, какие они оба умненькие и талантливые, и как школе повезло с такими учениками, и как они похожи, поэтому не мешало бы им, наконец, стать друзьями. И так выразительно посмотрела на обоих, что деваться было некуда: пришлось протянуть и пожать руку Бодренкову, подавляя приступ тошноты.

На выпускную попойку он не пошёл. Вернулся домой и лёг спать, хоть так надеясь заглушить чувство безумной обиды на мир.

Долго думал, куда податься после школы, и в итоге уехал в областной центр и поступил на архитектурный. Отыскивая в списке свою фамилию, ни капли не удивился, увидев в соседней группе зачисленным Бодренкова – в семнадцать лет Артём был фаталист.

Однако после окончания они, наконец, расстались, и Артём выдохнул. Пошёл в аспирантуру, оказалось, что он не практик, ему интересна теория, работа с новой формой и материалом. Бодренков же канул сразу после выпуска. Это было странно, первое время Артём с напряжением ожидал, откуда он выплывет, но Алёша не появлялся.

И Артёму удалось о нём забыть, как о детском заболевании. Он защитил диссер о принципах адаптивности архитектуры городской среды и даже по привычке оставался в универе заниматься исследованиями ещё несколько лет после защиты, хотя уже чувствовал, что жажда знаний покидает его. Вокруг творилась другая жизнь, она кипела, она не стояла на месте, а он как будто жил за прозрачной стеной своей чистой формы и городской среды. Однако эта жизнь требовала бабла, а Артём, проектируя невероятные башни из стекла, невесомые при своём исполинском размере и как будто парящие в воздухе, в свои двадцать восемь продолжал жить с мамкой на тех же тридцати пяти метрах, полученных в восемьдесят седьмом. И хотя у Артёма никогда не было проблем с деньгами, он умел крутиться, подвизаясь на массе проектов, делал шабашки и халтуры, не брезговал любыми подработками, он вдруг стал понимать, что чистой теорией много не добьётся.

Например, квартиру в центре не купит. Да и не в центре тоже.

И тогда он решил всё бросить и уехать. Уехать туда, где деньги гребут лопатой.

Уехать в Москву.

Собственно, сделать это было несложно, сделать это можно было бы и раньше. Однокурсник, тот самый Ярик, звал его не первый год. Сам он уехал сразу, как только закончил, и уже работал в Компании. Компания – гензастройщик в Москве, строили много, это обещало быть надолго, если не навсегда, люди Компании были нужны. Кандидаты наук с такой специализацией, как у Артёма, тем более. Его взяли почти без собеседования. Стартовые, хорошая зарплата, соцпакет, все дела. Снял квартиру на окраине, чтобы подешевле, хотя уже через год задолбался – на дорогу уходил час в одну сторону.

Вообще через год его многое задолбало, да и в принципе к жизни в Москве удавалось привыкнуть с трудом. Казалось бы, просто город, как все, а вот нет. Но работа была, работа его устраивала. Он ещё не строил башен и воздушных замков, занимался халтурой, вроде благоустройства дворовых территорий в ЦАО, но перспектива карьерного роста была, и Артём уговаривал себя потерпеть. А там его заметят, и будут тебе дворцы и замки, и всё начнётся, всё сложится. Он уже присматривал себе район под ипотеку.

Как тут в Компании появился Бодренков. И это была подстава номер три.

Точнее, вполне возможно, что он был здесь давно, просто Артём с ним не встречался. Но вдруг что-то случилось, и он стал слышать знакомую фамилию на летучках и в кабинетах, на этажах, в разговорах коллег. Он не верил своим ушам и гнал нехорошее предчувствие.

Но оно оправдалось.

Он встретил Бодренкова на совещании глав отделов. Сам Артём в то время только занял эту должность. Это был прорыв, его первое достижение, он ждал этого три года. Он взялся за работу как тигр, как барс. И на Бодренкова решил не обращать внимание. Тем более что тот был больше не конкурент – компаньон. Он возглавил новый отдел, созданный специально под него. Гуманитарий взял в Алёше верх, и теперь он продвигал в Компании передовые идеи – городская антропология на службе у проектировщиков, создание антропофильной среды, все дела. Их отдел состоял из молодых людей, которые на фоне архитекторов и проектировщиков, да даже на фоне менеджеров отдела пиара выглядели как глянцевые маргиналы – окладистые бороды, растянутые свитера, футболки с дебильными принтами. Они не сидели в офисе, они выезжали на пленэр и занимались работой в поле. Картографировали естественное перемещение населения по местности – как протаптываются дорожки от метро к подъезду, почему по левой стороне улицы никто не ходит, а по правой – все и всегда (спойлер – сплошной забор на левой стороне делает её непривлекательной, человек избегает простреливаемых пространств, надо сделать забор резным или хотя бы раскрасить его, объявить районный конкурс на лучшее оформление, чтобы привлечь молодых талантов и создать хорошее отношение к застройщику среди населения, а если ещё вписать между забором и тротуаром пару клумб и малых архитектурных форм, вообще станет любимым местом тусовок подростков и прогулок молодых пар). Мы строим для людей, а не для зданий, – выдавал Бодренков свою любимую супер-революционную идею, и романтичные дамы из бухгалтерии хлопали ему ещё тогда. Артём скрипел зубами, на банальности у него была аллергия, но ничего поделать он не мог: почему-то их отдел считался ретроградным, мечтающим залить окружающее в бетон и асфальт. И хотя Артём знал, видел каждый день, как реальная застройка не зависит ни от их проектов, ни от работы отдела Алёши, что всё решает Генеральный, а он решает, исходя из соображений собственного кошелька, и соотносит только с кошельком заказчика, – идеи Бодренкова обеспечивали Компании флагманский курс в городском строительстве, плюс сто к общему уровню кармы, прогрессивный имидж, позитивные постики в соцсетях, где счастливые мамаши с колясками бродили по зелёным лужайкам на фоне города будущего из стекла и бетона. Тот факт, что всё это останется только на картинке, мало кого смущал. Что в домах из стекла и бетона будут те же коробки с тонкими стенами, так что мамаши не будут спать по ночам от ора соседских младенцев, не волновало никого. Артём вспоминал запах побелки в однушке, куда они с мамкой заселились, когда ему было пять, – вечный запах нового жилья, несущий надежды и разочарования, и в антропологию как в спасение не верил.