Умирая в себе. Книга черепов - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Силверберг cтр.№ 55

Некоторое время я занимался изучением его методики. Слишком много времени трачу на наблюдение. Надо бы уйти и побродить, чтобы тут не толкаться. Раз уж настойчивость в интеллект являются здесь модным товаром; то почему бы тебе не торгануть ими с небольшим наваром? Ты что, Эли, считаешь себя выше всего плотского? Да будет тебе: просто ты неловок с девушками. Взяв себе виски с содовой (снова пахнуло 1957 годом! Кто нынче пьет напитки разбавленными?), я пошел от бара. Уж если неуклюж, то до конца. Я столкнулся с невысокой темноволосой девушкой, выплеснув половину виски.

– Ой, прошу прощения, – сказали мы в один голос.

У нее был вид испуганной лани. Худенькая, тонкая в кости, не больше пяти футов ростом, с блестящими темными глазами, с выступающим носом (Шайнех майделех! Соплеменница!). Сквозь полупрозрачную бирюзовую блузку просвечивает розовый лифчик, что служит приметой некоторой терпимости к современным нравам. При столкновении наших застенчивостей между нами проскочила искра: я ощутил жар в паху и на щеках и перехватил исходящее от нее интенсивное тепло взаимного возгорания. Иногда это наваливается на тебя настолько безошибочно, что ты даже удивляешься, почему все вокруг не проявляют ликования. Мы отыскали крошечный столик и торопливо пробормотали слова взаимного представления. Мики Бернштейн – Эли Штейнфельд. Эли, Мики. А что такая красивая девушка делает в таком месте?

Второкурсница из Хантера, специальность – управление, семья в Кью-Гарденс, сама живет с четырьмя другими девушками на углу Третьей и Семидесятой. Я решил было, что нашел пристанище на всех – подумать только, недотепа Эли зарабатывает очко! – но быстро понял, что квартирка состоит всего из двух комнат и кухоньки и не годится для такой большой компании. Она поторопилась сообщить, что редко посещает злачные места, почти не ходит, собственно говоря, но сегодня ее вытащила соседка по комнате, чтобы отметить начало пасхальных каникул – тут же была продемонстрирована соседка, высокая тощая дылда с угреватой физиономией, откровенно заигрывавшая с долговязым типом с лохматой бородой и в цветастой рубахе в духе хиппи образца 1968 года, – и вот она здесь, оглушенная всем этим шумом, и не буду ли я столь любезен взять ей вишневую коку? Учтивый землянин Штейнфельд поймал пролетавшую марсианку и сделал заказ. Один доллар, пожалуйста. Ого! Мики спросила, что я изучаю. Попался. Ладно, зубрилка несчастный, карты на стол.

– Раннесредневековую филологию, – ответил я. – Распад латыни на романские языки. Я мог бы спеть вам непристойные баллады на провансальском, если бы умел петь.

Она расхохоталась, несколько громковато.

– Ой, да у меня тоже ужасный голос! – воскликнула она. – Но если хотите, можете продекламировать хоть одну.

Она застенчиво взяла меня за руку, поскольку я был слишком ученым, чтобы сделать это первым. И я начал, почти выкрикивая слова сквозь окружающий грохот:

И так далее. Я совершенно заболтал ее.

– Это было очень неприлично? – спросила она наконец.

– Вовсе нет. Это нежная любовная песня, Бернард де Вентадорн, двенадцатый век.

– Вы так чудесно декламировали.

Я перевел прочитанное и ощутил исходящие от нее волны преклонения. «Бери меня, владей мной», – телепатировала она. По моим подсчетам, она совокуплялась раз девять с двумя разными мужчинами и все еще ожидала с душевным трепетом первого оргазма, одновременно переживая по поводу своей, возможно, несколько скоропалительной уступчивости. Мне хотелось показать все, на что я способен, подуть ей в ушко, нашептывая жемчужинки провансальской поэзии. Но как отсюда выбраться? Куда мы пойдем? В отчаянии я огляделся. Тимоти одной рукой обнимал девушку ослепительной красоты с потоком распущенных каштановых волос. Оливер подцепил двух птичек, брюнетку и блондинку: шарм деревенского парня в действии. Нед по-прежнему обхаживал свою толстуху. Возможно, у кого-нибудь из них что-нибудь да обломится – какая-нибудь квартирка поблизости с комнатами на всех. Я снова повернулся к Мики, и она сказала:

– В субботу вечером у нас небольшая вечеринка. Будут несколько толковых музыкантов… классиков, я имею в виду, и если у вас есть время, вы могли бы…

– В субботу вечером я буду в Аризоне.

– В Аризоне! Так вы оттуда?

– Я с Манхэттена.

– Почему же тогда… то есть я еще не слышала, чтобы на Пасху ездили в Аризону. Это что-то новое? – Мелькнула простодушная улыбка. – Прошу прощения… У вас там девушка?

– Ничего подобного.

Она задергалась, не имея желания совать нос в чужие дела, но не зная, как остановить дознание. Последовал неизбежный вопрос:

– Зачем же тогда вы едете?

И тут я остановился. Что я мог ответить? В течение пятнадцати минут я играл вполне обычную роль: озабоченный старшекурсник на промысле, бар в Ист-Сайде, робкая, но вполне доступная девица, стоит только чуток разогреть ее эзотерической поэзией, когда я вас снова увижу, скоротечный пасхальный роман, спасибо за все, прощай. Знакомая петрушка. Но ее вопрос открыл западню у меня под ногами и бросил меня в тот, другой, более темный мир, мир фантазии, мир грез, где серьезные молодые люди раздумывают над возможностью навсегда избавиться от смерти, где желторотые школяры заставляют себя поверить в то, что они наткнулись на магические рукописи, раскрывающие тайны древних мистических культов. Да, мог я сказать, мы собираемся на поиски тайной обители Братства Черепов, мы, видите ли, надеемся убедить Хранителей, что мы достойны подвергнуться Испытанию, и, естественно, если нас примут, один должен с радостью отдать жизнь за других, а еще одному придется быть убитым, но мы готовы к этим превратностям судьбы, чтобы двое счастливчиков никогда не умирали. Благодарю вас, Г. Райдер Хаггард: именно так. И вновь ко мне пришло ощущение резкого несоответствия, несовместимости, стоило лишь сопоставить наше нынешнее манхэттенское окружение и мои невероятные аризонские грезы. Смотри, мог я сказать, необходимо совершить акт веры, мистического приятия, чтобы доказать себе, что жизнь состоит не только из дискотек, подземки, модных магазинов и аудиторий. Ты должен поверить, что существуют необъяснимые силы. Астрологией не увлекаешься? Увлекаешься, конечно; и тебе известно, что об этом думает «Нью-Йорк таймс». Так что продвинься в своем восприятии чуть-чуть подальше, и дело сделано. Оставь свой робкий «ультрасовременный» дух отрицания перед невероятным и допусти возможность существования Братства, возможность существования Испытания, возможность существования жизни вечной. Как можешь ты не верить, сначала не проверив все? Можешь ли ты поставить на кон свою правоту? И вот мы едем в Аризону. Нас четверо: мясистый здоровяк с армейской стрижкой, вон тот греческий бог, парень нервного вида, что беседует с толстухой, и я. И хоть некоторые из нас обладают большей верой, чем другие, но нет среди нас ни одного, кто по крайней мере отчасти не верит в «Книгу Черепов». Паскаль избрал веру, потому что обстоятельства складывались не в пользу неверующего, который мог бы лишиться Рая, отвернувшись от церкви; так же и мы не стесняемся иметь в течение недели дурацкий вид, потому что у вас есть хотя бы надежда добыть нечто, не имеющее цены, а в худшем случае наши потери не превышают стоимости бензина.