Ради усмирения страстей - читать онлайн книгу. Автор: Натан Энгландер cтр.№ 16

Раввин, насколько Лия могла понять, только этого и ждал. И больше не звонил.

Марти из коэнов, еврейского сословия священников ^[25]. В ортодоксальной общине, к которой они принадлежат, это кое-что да значит. В Великие праздники левиты омывают Марти руки. При чтении «Восемнадцати благословений» ^[26] он подходит к ковчегу – сняв ботинки, покрыв голову талесом. Растопыривает пальцы веером, сводит большие, и, повернувшись лицом к молящимся, благословляет всех во имя Господа.

Из ста семи семей, присутствующих на богослужении, только восемь – коаним ^[27], включая Марти и его сына. Право первым получить алию ^[28], первым произнести благословение на субботнем чтении Торы обычно за коэном. И, по всему, Марти следовало бы вызывать к Торе каждые восемь недель. Он мысленно ведет подсчет. Но прошло уже целых три круга, а его ни разу не выкликали.

Марти понимал, почему его обошли, но считал, что это несправедливо, община хочет себя выставить уж очень праведной. Его зашикивали, если он пел громче, чем хазан ^[29], затыкали ему рот, когда он, в традиции талмудистов, пытался вовлечь раввина в диалог во время проповеди. Может, другой так не поступил бы, это Марти понятно. Но преступления тут нет. А вот они, напротив, выказали к нему неуважение, что по еврейским законам непростительно – хуже, чем убийство, за которое человек лишается места на небесах. Марти вычитал это из книжек, что раздают хабадские миссионеры, ошивающиеся возле Пенн-стейшн ^[30].

Так что он твердо решил: в субботу он получит свою алию, взойдет на биму ^[31], даже если габай и выкликнет Ирва Векслера. Он чувствовал: обычай на его стороне. Ибо для чего тогда дается право по рождению, если не для того, чтобы оно тебе принадлежало по праву? Марти подскочил к биме раньше Ирва, схватил свиток Торы. И попросил габая, Дэйва Фалька, отменить Ирва Векслера и выкликнуть его ивритское имя ^[32].

Дэйв Фальк закатил глаза и тихо, скривив рот, сказал Марти:

– Марти, ты не в банке. Здесь нельзя лезть без очереди.

– Вызови меня, – настаивал Марти, еще крепче сжимая свиток, будто ждал, что Фальк вот-вот сдастся – будто каждый поворот свитка причинял тому боль.

Лия была наверху, на женской половине, предназначенной для зрителей. Робин осталась дома, готовила обед. Сэмми видел все – и быстро подошел к отцу.

– Прошу тебя. – И он потянул отца за рукав.

Но Марти не отступался. Габай не взял своих слов обратно и взглядом просил раввина о помощи. Раввину – а он столько лет давал людям советы – надо бы понимать, с кем имеет дело, ему ли не знать, что в таких случаях сказать. Не иначе как поэтому раввин остался сидеть на месте – вероятно, думал, как следует поступить по алахе и можно ли действительно отменить алию для Ирва Векслера, а он вот тут, рядом, с незапятнанной репутацией и в полном здравии. О том же, чтобы отговорить Марти, и речи не могло быть: он наверняка знал, что это невозможно.

Ирв Векслер талмудических решений не искал. Он вырос в Бруклине, как и Дэйв Фальк, и Марти, и добрая половина прихожан. И он сам придумал выход: перескочил через две ступеньки и просунулся в проем ограждения бимы. «А ты проваливай!» – сказал он Марти и оттолкнул его. Тут-то и началась потасовка. Все это напоминало боксерский поединок в «Гардене» ^[33] – мужчины в костюмах обступили ринг, дамы в синих креслах что-то кричали сверху. И Тору на пол уронил даже не Марти, а габай Дэйв Фальк.

Все очень строго. Они живут по букве закона. Если Тора падает на пол, община должна поститься сорок дней – такой это позор. Сорок дней распределили между прихожанами.

Оглядываясь назад, Марти решил, что наказан несправедливо. Это ведь Дэйв уронил Тору. Робин следовало бы Дэйва Фалька выгнать из дому, его следовало отправить в «Пять кедров» – отдохнуть.

От Лии Марти узнал и еще кое-что. Не только сам раввин звонил. Робин первая позвонила ему. Упрашивала его отменить пост. Это пытка, заявила ее мать, заставлять общину поститься из-за ее мужа. Раввину ведь лучше других известно, что Марти – человек больной. Но раввин Баум ни в чьих советах не нуждается. Больной, не больной – не имеет значения.

– Я не болен, – сказал Марти Лие. – Я что, говорю как больной? Все дело в уровнях. У меня с уровнями непорядок ^[34]. Это не брюшной тиф. Не чума, в конце-то концов. Просто расхождение цифр в некой схеме. Несоответствие. Всего лишь маленькое несоответствие у меня в крови.

– Надо покурить, не пропадать же добру, – говорит Марти.

Человек без имени в знак согласия делает вторую затяжку. После дня, проведенного в одиночестве, на большее Марти не может рассчитывать.

– И не пытайся ничего доказать, – поучает его Марти, – с нами все путем, пока мы тут. – Развалившись на стуле, Марти чувствует, как тяжелеют веки, глаза сами собой закрываются. – Как в раю, – говорит он. – Будто попал на небеса.

Марти много чего имеет в виду. И рассеянный свет из окон, и нежных сестер в белом, бесшумно скользящих в тапочках по коридорам. И лекарства, медленно просачивающиеся, как сироп, во все закоулки сознания. А когда ночью, приняв таблетки, лежишь в постели – разве не похоже это на облако, что, как колыбель, убаюкивает тебя?

Вещи сложены возле поста медсестер.

– Его брат – мой раввин, – в тысячный раз объясняет им Марти. – Потрясающе, правда?

Человек без имени стоит рядом, пришел попрощаться.

Марти достает позолоченную визитницу, вручает Человеку без имени карточку. Вторую передает Марджори: