Его птичка - читать онлайн книгу. Автор: Любовь Попова cтр.№ 13

Заведующая проглотила едкий ответ и снова перевела взгляд на меня. У меня же внутри клокотала злость и желание вцепиться ногтями в красивое, лживое лицо мужчины.

— Вы точно в порядке, милочка? Может вам, успокоительного назначить?

— Нет, благодарю. Роман Алексеевич сработал получше любого успокоительного, мне даже спать захотелось, — проговорила я демонстративно зевая. Я не смотрела на него, но кожей ощущала, как напряглось мужское тело. В комнате даже плотность воздуха резко изменилась, стало душно, как перед дождем.

Но грома не будет, он не дождется сцены моего унижения. Мне подумалось, что впервые я бы смогла сыграть Катарину из «Укрощения строптивой» Шекспира. Раньше во мне была лишь нежность, теперь я ощущала в себе полыхание гнева.

С этим я и вышла, протискиваясь между врачами, невзначай хлестнув Романа Алексеевича по лицу волосами, как веткой дерева. Правда, случайно.

Я стремительно удалялась от места своего сорома и услышала только остаток фразы.

— Проверка уже в пути. Немыслимо! Как вообще психиатрическое отделение могло допустить подобное происшествие?

Неинтересно, сейчас ничего не интересно.

Зайдя в палату, я наткнулась на пару любопытных взглядов. Короткие ответы. Сухие улыбки. Вспоминать произошедшее больше не хотелось.

Слишком сильна была та буря чувств, что меня захватила.  Сначала из-за близости смерти, а потом из-за Него.

Я легла и уткнулась в подушку. Надо поесть, но желудку, как и мне самой уже ничего не интересно. Я пыталась вспомнить, когда в моем рту в последний раз была хоть крошка, но на ум пришел только вчерашний завтрак. Сегодняшнее яблоко так и осталось лежать в сумке.

Обессиленное тело провалилось в сон — слишком короткий, потому что меня тут же растормошила взрослая женщина в халате медсестры.

— Синицына, там мама ваша пришла. Спуститесь на первый этаж.

Мама, мама, как много счастья в этом слове. Это то, что было сейчас необходимо: душевный разговор, ласковая улыбка, и теплое семейное объятие. Поддержка — без лжи и притворства.

Тяжесть поступков определяется их последствиями.

Сегодня я чуть не изнасиловал, по сути, девочку — свою пациентку. Я прекрасно видел, что она находилась не в себе, была поглощена страхом, и это превратилось в безумие, которому я потворствовал.

Меня даже не оправдывает то, что я и сам находился словно под тяжелыми веществами после получасовой борьбы за жизнь человека. Смог же и обезвредить Лунского, и Романову спасти.

Но стоило чисто из любопытства вернуться в процедурную. Проверить все ли в порядке с Аней. Синицыной, то есть. И все…

Один только вид ее заплаканного лица снес крышу. Как вообще лицо может быть привлекательным с заплаканными глазами и красным шмыгающим носом. Может, черт возьми.

Мыло зажатое в руке медленно поползло вниз по груди, животу и тут же выпало, когда я сжал рукой возбужденный член. Именно в такое состояние он пришел сегодня, когда я видел дрожащее в истерике тело.

Инстинкты сосредоточились на сладко-соленых губах Синицыной, которыми она прижималась к моей разгоряченной опасностью коже, на движениях рук, которыми она с удивительной силой сжимала мои плечи.

Невинность с неистовым безумием — самое невероятно притягательное сочетание.

И меня понесло. Я упал в этот океан из слез и такого тихого покорного «умоляю».

Но я пришел в себя, я не совершил непоправимую ошибку. Вид ее невинной, совершенно нетронутой плоти заставил меня вынырнуть из чувственной нирваны и осознать, кого хрена я почти натворил.

 Почти. И не важно, что я уже жалею, о не сделанном.

Я выключил душ, в котором смывал с себя всю тяжесть сегодняшнего дня и пот, которым покрылось мое тело во время последней биопсии щитовидной железы.

Вздрогнув от прохлады, а я снова подумал о последствиях поступков.

Почти.

Сегодня Лунский почти убил Катю Романову, но он вряд ли понимал, зачем это делает. Человек в своем безумии становится подвержен самому страшному инстинкту — звериному, хищному, при котором рационализм — это лишь фантазия психиатров, что пытались вылечить эту заразу.

Но если Лунский ничего не соображал, то тот, кто помог ему совершить преступление, знал, что делал.

Лунского Константина, шизофреника, потерявшего всю семью при ограблении, мало того, что накачали препаратами, так еще и всучили скальпель, чтобы тот себя убил.

Других объяснений я не вижу. На вопрос «зачем» пусть отвечают следователи.

Сейчас меня должны волновать только отчеты по проведенным сегодня операциям и завтрашние выписки. Этим и займемся, как только найдем штаны.

Еще бы поесть, но это позже, хотя организм и требует свое.

После двух отчетов, желудок заныл сильнее, и я взял телефон, чтобы набрать круглосуточную службу по доставке еды.

 Когда дежуришь двое суток подряд, а больничная кухня закрывается в шесть, пока ты на очередной операции, то невольно привыкаешь пользоваться благами цивилизации.

В голову опять пробрались мысли о Синицыной, и о том, съела ли она ужин. Я быстро от них избавился и стал ждать ответа с той стороны сети.

— Доброй ночи, ФудБум слушает.

Я только приготовился заказать ряд своих любимых блюд: сочный стейк, свежеиспеченную лепешку со овощами, как услышал тихий стук и скрип открываемой двери.

Это могло означать что угодно: от нового происшествия, вызова на срочную операцию или даже просто пациента, которому не спится.

Бывали и такие случаи.

С одним я даже проговорил всю ночь, вернее слушал его истории о путешествиях по миру — он умер на следующий день, потому что рак все еще неизлечим.

Я отложил телефон и крутанулся на стуле, на котором сидел.

— Светлана, что случилось?

Дежурная медсестра, уже как полгода в меня влюблённая, как обычно что-то мямлила, боясь открыть рот шире и выдать свои чувства.

Как будто о них кто-то не знал.

— Светлана, четче пожалуйста, пока я логопеда не вызвал или может быть позвонить вашему мужу?

Жестоко, но сработало.

Она открыла глаза шире и громко произнесла:

— Там у Синицыной из тринадцатой палаты давление понижено, и пульс почти не прощупывается. Я подумала, что стоит поставить капельницу с глюкозой, но может ее лучше осмотреть? Её соседки говорят, что она так и не поужинала.

Что, блять?

В голове зашумело, а сердце неистово забилось только при одном упоминании моей, почти любовницы.

А что там дальше?