Прошлая настоящая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Елизар Лазовский cтр.№ 66

Впрочем, эти наряды никак не помешали Лиде и ее друзьям приехать на электричке на субботу-воскресенье в город на побывку. Их Люблино удивило – людей мало, улицы чистые, а в магазинах импортные продукты! Как всегда собравшись небольшой компанией, пошли в «Милицейский»; районные острословы так назвали этот продуктовый магазин потому, что в нем отоваривался районный отдел милиции, расположенный по соседству. Такого не видел никто и никогда: прилавок ломился от финской колбасы внарезку, в вакуумной расфасовке; красивыми горками лежало сливочное масло в яркой упаковке; стояли жестяные ведерки с ягодными джемами, такие ведерки потом долго служили в хозяйстве чуть ли не каждой московской семьи; стройными рядами вытянулись бутылки с пепси-колой; мальчишки вскладчину купили пачку финского «Мальборо» в табачной палатке на углу, и даже те, кто не курил, присутствовали при дегустации заграничного дыма.

В книжном магазине Лида купила несколько художественных альбомов, такая редкость в их краях – завезли специально к Олимпиаде в расчете на иностранцев, что ли? Да только не видали ни одного иностранца на отдаленной рабочей окраине. А она ведь хотела подарить какой-нибудь альбом Марку Маратовичу, но у нее, свинтуса, руки так и не дошли. Киоски ломились от олимпийских сувениров – и значки, и марки, и фигурки Мишки, и полно еще разной памятной атрибутики. А вообще-то товары с символикой появились на прилавках магазинов задолго до 1980 года: олимпийские кольца лепили всюду, куда только можно, от посуды до тканей; по телевизору говорили, что это своего рода олимпийский знак качества, что его ставят только на действительно добротные товары, как и пятиугольник Государственного знака качества СССР.

На следующий день ребята приехали в трудовой лагерь, где пробыли ровно месяц, и вернулись домой, загоревшие и заработавшие денег на карманные расходы. Особенно смешно было узнать, что Витя, имеющий на сберкнижках огромную сумму, заработал за месяц 59 рублей 14 копеек.

«Да, с Петром пора кончать. Что-то мой Домовой сдулся, никакой пользы от него, раз в неделю скармливает мне какие-то крохи. Почему он мне о работе Константина так мало докладывает? Пришлось эту дурочку задействовать. Дурочка-дурочка, а принесла хоть какие-то сведения. Эх, если бы у нее было хоть какое-то образование, лучше техническое, доклады могли быть более глубокими и информативными, но и так понятно, что Константин пошел по ложному пути, что сведения эти – пустышка. А Петра надо консервировать до лучших времен. Он, узнав об огромном гонораре за журналы Константина, почивает на лаврах и даже мух не ловит. Чувствую, что операция подходит к концу. Если не получу еще пару недель, максимум месяц, принципиально новых сведений, если у Константина все-таки нет прорывов, буду сворачиваться – работа над американской машиной идет семимильными шагами, по-видимому, первоначальный подход к разработке машины времени был более продуктивным, чем тот, над которым бьется Константин сейчас. Так и изложу в итоговом докладе. Пора кончать с разбазариванием денег налогоплательщиков на изучение не подтвердившей свою состоятельность технологии».

Джон осушил остатки виски одним глотком. «С кем поведешься! Пить стал, как русский, стаканами, не закусывая». Встал. Он собирался на встречу с Ариной. Сейчас удивлялся, что же он нашел в этой девице! Глупа, жадна, привязчива, разве что красива. «Максимум месяц, – напомнил он сам себе, – и с ней тоже надо разобраться, годится ли она на что-нибудь еще, если передать ее кому-то из коллег, или тоже на консервацию».

А через месяц Джон Смит держал в руках долгожданный листочек – билет на самолет. На родину! В благословенную Америку! Джон еще не знал, что не дадут ему долго отдыхать дома – 14 августа 1980 года произойдет забастовка в Польше на Гданьской судоверфи, с которой начнется движение Солидарности и массовые антикоммунистические забастовки в стране. И уже зимой его, как специалиста по социалистическим странам, пошлют на ускоренные курсы польского языка и отправят на работу в Польшу заниматься тем, что он так хорошо умел, – вести подрывную работу, расшатывать социалистические устои, сбрасывать коммунистическое ярмо и внедрять американскую демократию.

В конце августа отгремела свадьба – Татьяна вышла замуж за Алексея. Когда они подали заявление в ЗАГС, то получили приглашение в салон для новобрачных, где повезло приобрести костюм и ботинки жениху, югославские туфли и кружевной лифчик невесте. Платье Тане сшила Лидина крестная. Оно было простого, чуть приталенного силуэта, но главной изюминкой платья стала вышивка серебряной нитью от горловины до подола. В ЗАГСе Таня была просто королевой среди скромных, иногда одетых в одинаковые платья советских принцесс.

Гуляли в столовой. Родственники жениха и невесты с ног сбились, разыскивая деликатесы к свадебному столу. С помощью того же приглашения смогли достать пару палок колбасы. Икру и рыбу доставали с помощью безотказного механизма «ты мне – я тебе».

Лиду подрядили свадебным фотографом. Она основательно подготовилась и помимо хроники в ЗАГСе и жанровых сценок в столовой заставила новобрачных позировать для «лав стори». Попросила для этого на фотокурсах стойку-треногу, свет, фон и отщелкала три пленки, усадив Лешку с Таней в гардеробе около огромного фикуса и на фоне бархатных портьер (откуда они взялись в столовой?), а еще во дворе столовой, на лавочке, спрятанной ото всех глаз пышными кустами золотых шаров. «Стори» вышла на высшем уровне. «Будет у меня пятерка за выпускную работу, этот год последний на фотокурсах».

В свадебное путешествие молодые отправились в Юрмалу, Алексею дали путевку в ведомственный пансионат; молодые заплатили пять рублей, остальное доплатил профсоюз.

Сентябрь 1980 года

Последний год в школе, десятый класс. Витька стал еще большей душой класса, он и его гитара были главными гостями на любых мероприятиях – от классных «огоньков» и до экскурсий в Горки Ленинские. «Огоньки» все очень любили. Это же санкционированная дискотека местного масштаба! Девочки что-нибудь готовили и пекли, на собранные вскладчину деньги покупали сыр, колбасу, лимонады и конфеты. Лида давала свою «Комету» и катушки – жила она рядом, а тяжелый магнитофон нес кто-нибудь из парней, Витя приносил гитару. Главной головной болью классной было то, что ребята вскладчину покупали вино, выпивали бутылку на всех за школьным углом и шли закусывать в класс, где в одном углу были сдвинуты столы, а половина класса освобождалась для танцев. Делали они это как заправские партизаны, и, даже если бывали застуканы, бутылок при них, даже пустых, никогда не находилось.

Их класс оказался очень дружным, вместе учились, вместе отдыхали. Зимой в кинотеатре «Мир» шло «Чудовище» с Бельмондо. Решили сходить компанией, набралось человек десять. Смогли заказать билеты только на дневной сеанс. Для этого нужно было что-то придумать со школой. И придумали. Всей компанией ввалились в поликлинику, заняли очередь в подростковый кабинет, градусники сначала засунули по подмышкам, а потом исподтишка, перевернув, настучали по тридцать семь и пять и исподтишка же заложили клей в носы, чтобы получить раздражение и отек слизистой. По очереди стали заходить в кабинет, где первые двое-трое получили справки об освобождении от школы без вопросов, следующим уже пришлось туго и чем дальше, тем туже – доктор заставила отвечать на кучу дополнительных вопросов, на самых последних у врачихи округлились глаза. «Да у вас в школе что, эпидемия, что ли?» Но все же выдала всем справки, и можно было ехать. Дружно загрузились в троллейбус, громко гоготали, вспоминая озадаченную докторицу, и чуть не спалились – не сразу заметили, что в переполненном троллейбусе на передней площадке ехала их классная, Нина Ивановна. Притихли, пригнулись, гадая, заметила ли она их. Около метро пропустили Нину Ивановну вперед и, убедившись, что она пересела на какой-то автобус, нырнули в метро. От фильма остались в диком восторге, ребята всю обратную дорогу ржали над смелой тогда шуткой: «„…у вас сколько детей? Пять или шесть“. – „Пять! А шестой вот“, – поглаживает „беременный“ живот. „Но ведь он совсем идиот, разве это возможно?“ – „Что вы, это единственное его развлечение!“»