Расплетая радугу. Наука, заблуждения и потребность изумляться - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Докинз cтр.№ 51

Скиннер проводит сравнение с теми «ритуальчиками», которые вырабатывают у себя игроки в карты. Также подобное поведение — нередкое зрелище на лужайках для игры в шары. Как только «вудс» (шар) брошен, игрок уже никак не может поспособствовать его движению в сторону «джека» (шара-мишени). Тем не менее большинство опытных игроков в боулз семенят за своим вудсом, часто оставаясь в согнутом положении и извиваясь всем телом, как будто тщетно силясь передать указания уже неподвластному им шару, и подбадривают его бесполезными словами. «Однорукие бандиты» в Лас-Вегасе — это не что иное, как скиннеровские камеры для людей. «Клевание переключателя» в данном случае состоит в том, чтобы дернуть за рычаг, а также, разумеется, бросить монету в прорезь автомата. Эта игра дурацкая во всех смыслах слова, поскольку шансы выигрыша заведомо подтасованы в пользу казино — иначе как бы оно оплачивало свои огромные счета за электричество? Но то, выпадет ли джекпот в каждом конкретном случае, когда человек дергает за рычаг, определяется случайным образом — благодатная почва для возникновения суеверных привычек. И действительно, наблюдая за заядлыми игроками в Лас-Вегасе, вы увидите движения, которые живо напомнят вам о суеверных голубях Скиннера. Одни будут разговаривать с игровым автоматом. Другие — делать ему пальцами забавные знаки или гладить и похлопывать его ладонью. Однажды, похлопав по нему, они сорвали банк и теперь не могут забыть об этом. Мне приходилось видеть, как люди, страдающие компьютерной зависимостью, вели себя сходным образом, когда нетерпеливо ожидали ответа сервера: к примеру, постукивали костяшками пальцев по разъему провода.

Женщина, у которой я позаимствовал пример с Лас-Вегасом, также провела неформальное исследование лондонских букмекерских контор. Она рассказывала, как некий игрок, сделав ставку, обычно бежал к определенной плитке на полу и стоял там на одной ноге, следя за ходом скачки по телевизору. Вероятно, однажды он выиграл, стоя на этой плитке, и вбил себе в голову, будто тут была причинная связь. Теперь, когда кто-нибудь стоит на «его» счастливой плитке (некоторые игроки делают это специально — возможно, чтобы забрать себе часть его «удачи» или же просто позлить его), он прыгает вокруг, отчаянно пытаясь коснуться этой плитки ногой до окончания скачки. Бывают игроки, которые отказываются менять рубашку или стричься, пока у них идет «полоса везения». А один ирландский игрок, обладатель пышной шевелюры, наоборот, побрился наголо, лишь бы переломить судьбу. Он исходил из гипотезы, что раз ему не везет с лошадьми и у него много волос, то это как-то связано. Быть может, оба эти факта — составные звенья какой-то осмысленной системы?! Прежде чем переполняться чувством собственного превосходства, давайте-ка вспомним, что очень многих из нас приучали верить, будто судьба Самсона резко переменилась после того, как Далила остригла ему волосы.

Как распознать, какие из кажущихся закономерностей подлинны, а какие — случайность и бессмыслица? Для этого существуют специальные методы, и относятся они к таким областям знания, как статистика и планирование эксперимента. Я бы хотел уделить еще немного времени некоторым из принципов статистики, хотя и без подробностей. Статистику можно в значительной мере воспринимать как искусство отличать закономерности от случайностей. Случайность по определению означает отсутствие закономерности. Есть много способов разъяснить суть этих двух понятий. Предположим, я заявлю, что способен отличить почерк девочки от почерка мальчика. Если я говорю правду, это должно означать, что существует некая реальная взаимосвязь между полом и почерком. Скептик мог бы усомниться в этом, утверждая, что почерк варьирует от человека к человеку, но с полом это разнообразие никак не связано. Как вы определите, кто прав — я или скептик? На мое слово полагаться не стоит. Я мог, подобно суеверному игроку из Лас-Вегаса, принять несколько удачных угадываний подряд за настоящее, воспроизводимое умение. Как бы то ни было, вы имеете полное право требовать доказательств. Какого рода доказательства могли бы вас удовлетворить? Правильный ответ: публично собранные и должным образом проанализированные.

В любом случае мое заявление — не более чем статистическое. Я не претендую (имеется в виду, в данном гипотетическом примере; в реальности я вообще ни на что не претендую) на то, что по любому рукописному фрагменту смогу безошибочно определить пол его автора. Я утверждаю только, что некоторый компонент существующего громадного разнообразия почерков коррелирует с полом. Следовательно, если вы дадите мне, скажем, сто образцов почерка, я, хоть и буду часто ошибаться, все же смогу разделить их на мальчишеские и девичьи более точно, чем это можно сделать, действуя исключительно наугад. Таким образом, чтобы дать оценку моему утверждению, вам следует вычислить вероятность, с какой тот или иной результат мог бы получиться путем случайного угадывания. Вновь нам предстоит поупражняться в подсчете шансов на совпадение.

Прежде чем перейти к статистике, вы должны будете принять некоторые меры предосторожности при планировании эксперимента. Искомая закономерность, то есть неслучайность, — это взаимосвязь почерка с полом. Надо, чтобы в изучение этого вопроса не вклинились посторонние факторы. Например, те образцы почерка, которые вы мне дадите, не должны быть личными письмами. Мне будет намного проще угадать пол того, кто их писал, по содержанию, а не по почерку. Не должно оказаться и так, что все девочки — из одной школы, а мальчики — из другой. Учащиеся одной и той же школы могут иметь общие особенности почерка, перенятые ими как друг у друга, так и у учителя. В результате действительно обнаружатся различия в почерке, и даже интересные, но они будут характеристикой разных школ, и только по случайности — еще и разных полов. И не просите детей переписать отрывок из их любимой книги. На мое решение повлиял бы выбор «Черного красавчика» или «Бигглза» (читатели, росшие на других детских книгах, нежели я, заменят эти заголовки примерами, характерными для их культурной среды).

Очевидно также, что среди детей не должно быть моих знакомых, — в противном случае я могу узнать их почерк, а следовательно, и пол. На бумагах, которые вы мне дадите, нельзя будет указывать имен, но при этом вам понадобится какой-то способ отслеживать, кем написан тот или иной образец. Советую использовать секретную маркировку, но будьте осмотрительны с выбором кода. Не стоит помечать образцы почерка мальчиков зеленым цветом, а девочек — желтым. Даже не зная, кто есть кто, я догадаюсь, что желтым обозначен один пол, а зеленым — другой, и это уже будет большим подспорьем. Лучше пронумеровать каждый листок. Но не следует давать мальчикам номера от 1 до 10, а девочкам — от 11 до 20: получится точно так же, как с желтыми и зелеными метками. То же самое будет, если дать мальчикам нечетные номера, а девочкам — четные. Лучше пронумеруйте листки случайным образом и спрячьте ключ к шифру под замок, так чтобы я не мог его найти. В литературе о клинических испытаниях все эти пред осторожности фигурируют под названием «двойное слепое исследование».

Допустим, что все меры секретности, требуемые в двойных слепых исследованиях, приняты и что вы собрали двадцать анонимных образцов почерка и перетасовали их. Я просматриваю эти листки и раскладываю по двум стопкам: предположительно мальчишеские в одну, предположительно девичьи в другую. Возможно, несколько раз у меня возникнет вариант «затрудняюсь ответить», но давайте считать, что вы поставили мне условием всегда, хочешь не хочешь, делать выбор в пользу одного из двух предположений. В конце нашего эксперимента передо мной будут лежать две стопки, и вы изучите их, чтобы определить, насколько точно я угадывал.