Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке - читать онлайн книгу. Автор: Макс Ронге cтр.№ 42

Мы по-прежнему в полном объеме продолжали использовать агентурную разведку. Однако обычно обнаруживавшееся в этом деле большое число двойных агентов требовало соблюдения большой осторожности. Поэтому нашим разведывательным пунктам было предписано максимально ограничивать возможности агентов в обзоре наших позиций. Для этого большую часть пути при следовании по расположению войск они должны были проделывать с завязанными глазами. Кроме того, надлежало принимать меры по воспрепятствованию их передвижения из одного участка фронта в другой и сообщать другим разведпунктам имена и приметы подозрительных лиц. Чтобы затруднить работу неприятельских шпионов, с конца октября на всех железнодорожных узлах были учреждены свои контрразведывательные пункты.

В середине ноября стало наблюдаться оживление и в русских армиях в Галиции, но мы смогли точно отслеживать перемещение сил противника. Так, 19 ноября русский Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич преисполнился уверенности в победе и посчитал, что пришло время, когда при напряжении всех сил всеобщее наступление увенчается успехом.

Все шло хорошо, но на следующий день нам пришлось испытать настоящий ужас — офицер связи 4-й русской армии передал по радио другому офицеру, что старый шифр известен противнику. Позднее из одной радиограммы стало понятно, что в руки к русским попал ключ от немецкого шифра и, вероятно, поэтому они проведали то, что мы знали их шифр.

У нас воцарились упаднические настроения — надо же было такому случиться, что наш самый лучший источник информации отказал именно накануне решающего момента большого сражения и как раз тогда, когда предполагалась капитуляция окруженных немцами возле города Лодзь обеих русских армий. Но охвативший всех пессимизм прошел, и мы вместе с немецкими станциями радиоперехвата начали собирать новые шифрограммы. В результате общими усилиями уже к 22 ноября нам удалось разгадать новый русский ключ. В этом деле очень помогло то обстоятельство, что при создании новых шифровальных ключей привычные к шаблону русские предпочитали идти уже проторенным путем.

Между тем сражение шло полным ходом. На северном фланге благодаря немецким подкреплениям противника удалось потеснить, а южнее Вислы обойти 3-ю русскую армию фланговым маневром. Но в первые дни декабря нашу службу ожидал новый удар, когда была перехвачена радиограмма следующего содержания: «Ключи от шифра, в том числе и последние, начавшие применяться в конце ноября, противнику известны!»

Мы затаили дыхание, но не любящие перемен русские продолжали спокойно пользоваться старым шифром. Скорее всего, в той напряженной обстановке у них не хватало других средств связи, а нового ключа в запасе не было.

Рано утром 6 декабря уже упоминавшийся генерал Новиков передал по радио, что он неожиданно подучил приказ прикрыть отход 19-го русского корпуса. Это был первый признак того, что «паровой каток», по крайней мере на северном фланге, начал катиться в обратную сторону. Значит, служба радиоперехвата не зря сопровождала бои на самой напряженной фазе нашего флангового удара во время сражения возле городов Лиманова и Лапанув. Вдобавок нам удалось установить, что, несмотря на все оптимистичные ожидания нашего командования, русские не собирались отходить к среднему течению Вислы, а снова заняли позиции между реками Нида и Пилица. Вскоре выяснилось, что благодаря сокращению линии фронта, а также возведению сильных укреплений им удалось собрать дополнительные силы и отбросить глубоко вклинившуюся в их фланг со стороны Карпат 3-ю армию. Затянувшиеся до самого Нового года бои привели к тому, что русские снова продвинулись в Карпаты.

В целом к концу года, несмотря на достигнутые большие успехи, общая картина на полях сражений выглядела неутешительно — 61 пехотной дивизии союзников противостояли 81–82 русские дивизии. При этом южнее Вислы и в Карпатах численность пехоты в наших дивизиях составляла не более полка, а четыре дивизии на восточном фланге состояли из солдат ландштурма ^[159]. Русские же, наоборот, имели почти полный состав, хотя наши агенты докладывали, что они испытывали величайший недостаток в снаряжении и вооружении. Правда, и у нас положение дел в этих вопросах было не многим лучше.

При этом следует также отметить, что введенный русскими сухой закон, запрещавший употребление алкоголя, нанес больше вреда, чем ожидаемой пользы. Русский мужик начал употреблять все, что хоть мало-мальски походило на водку, — политуру, денатурат, керосин и подобные жидкости, что часто приводило к смертельному исходу.

Сложившееся в конце 1914 года общее невыгодное военное положение усугубилось сокрушительным поражением, которым в середине декабря закончилась так хорошо начавшаяся военная кампания в Сербии, хотя наша разведывательная служба с самого начала значительно превосходила сербскую. Мы предоставили командованию данные о развертывании войск противника, практически в точности соответствовавшие истинному положению. А вот сербы имели совершенно неправильные сведения о наших силах, и в результате на них сыпалась одна неожиданность за другой.

Они и не догадывались, что севернее реки Сава вместо переброшенной на Восточный фронт 2-й австро-венгерской армии осталась лишь 29-я пехотная дивизия, что послужило причиной тяжелого поражения их 1-й Тимокской дивизии. Два раза 16-й корпус, форсировав неожиданно для сербов реку Дрина, обрушивался на их южный фланг. Не было также достаточно подготовлено и обеспечено в разведывательном отношении сербско-черногорское наступление на юго-востоке Боснии, в результате чего противник терпел тяжелые неудачи от действий наших более слабых по численности войск и был в конечном итоге оттуда вытеснен.

В общем, несмотря на наличие многих сторонников Сербии, находившихся в пределах Австро-Венгерской империи, и всю подготовительную работу, проделанную еще в мирное время, сербская разведка полностью оконфузилась. Конечно, наша контрразведка не дремала и проделала отличную работу, обезвредив наиболее опасных людей, в результате чего и без того обычно неохотно действующие рядовые пособники остались без руководства.

В связи с этим уместно привести свидетельство начальника сербского разведывательного управления полковника Драгутина Дмитриевича, который в качестве главной причины отказа в работе своей разведки назвал странное происшествие, приключившееся с его главным агентом. Дело заключалось в том, что сербским резидентом в Австро-Венгрии являлся небезызвестный Раде Малобабич, проходивший в Аграме по делу 53 сербов, обвинявшихся в государственной измене, и состоявший также на службе в наших главных разведывательных пунктах мирного времени у майора Тодоровича в сербском городе Лозница и майора Димитрия Павловича в Белграде.