Странная обезьяна. Куда делась шерсть и почему люди разного цвета - читать онлайн книгу. Автор: Александр Соколов cтр.№ 21

Статья стала поводом для дискуссии с участием ведущих мировых ученых: еще до публикации редакция журнала выслала этот материал десяткам специалистов, собрала их комментарии, а затем опубликовала все вместе, включая ответ авторов на критику. Достаточно упомянуть, что в качестве комментаторов выступили основатель синтетической теории эволюции Феодосий Добржанский, известнейшие антропологи Эшли Монтегю и Маргарет Мид, уже знакомый нам Адольф Шульц. Высказал свое мнение и Уэстон Ла Барр, который заинтересовался: если наши предки эволюционировали как охотники, то не помогала ли им гладкая кожа рассеивать избыток тепла, выделяемого при энергичных охотничьих бросках? Не это ли стало фактором отбора на гладкокожесть? Ла Барра поддержали другие специалисты. Эшли Монтегю добавил, что древним гомининам было необходимо бороться с перегревом, и гладкая кожа вместе с возросшей способностью потеть стала отличным механизмом для решения этой задачи. А то, что лесные животные потеют слабо, — довод в пользу того, что человек эволюционировал в саванне, а не в лесу.

Замечательный эталон плодотворной дискуссии, прямо мозговой штурм лучших умов! И пример адекватной реакции оппонентов: авторы статьи признали, что идея Ла Барра блестящая, и «с радостью отбросили свое робкое предположение» по поводу одежды.

Два года спустя идею терморегуляции развил в книге «Эволюция человека» американский антрополог Бернард Кэмпбелл^{17}. В какой-то момент наши предки от собирательства и падальничества перешли к активной совместной охоте. Большинство хищников охотятся ночью, рано утром или в вечерних сумерках, человек же стал активничать днем. Пробегитесь в жаркий полдень даже в течение 10 минут, и вы поймете, как важно для дневных охотников быстро избавляться от избытков тепла. Это и стало главной причиной исчезновения шерсти. На голове волосы остались, чтобы защищать от солнечного излучения. Ресницы, волосы в носу и в ушах выполняли защитную функцию, а на остальных частях тела развились в качестве сексуальной сигнализации. Кстати, волосы на лобке видны издалека, причем только у прямоходящего примата.

По-другому на проблему терморегуляции взглянул американский антрополог Рассел Ньюмэн^{18}. Этот ученый одним из первых обратил внимание на выгоды прямохождения с точки зрения защиты от перегрева. Если встать на две ноги и вытянуться в сторону солнца, то нагреваемая площадь заметно уменьшается — под солнечными лучами оказывается не вся спина, а только макушка и плечи.

По поводу функции шерсти Ньюмэн возражал Кэмпбеллу. Волосы предохраняют животное не только от холода. Густая блестящая шерсть эффективно защищает и от жаркого солнца — отражает тепло, поглощает и рассеивает его часть на расстоянии от кожи. Таким образом, писал Ньюмэн, шерсть полезна и днем и ночью. То, что волосяной покров препятствует испарению пота, нужно еще доказать. А вот то, что голый человек в солнечный день получает на треть больше тепла, чем человек в легкой одежде, доказано экспериментально. Лишиться одежды… т. е. волосяного покрова, в саванне невыгодно! По мысли Ньюмэна, не шерсть исчезла, чтобы эффективнее потеть, а потение развилось, чтобы хоть как-то уберечь голых обезьян от теплового удара. Благодаря этому древний охотник обрел способность к длительным забегам за добычей. За это он, конечно, расплачивался сильной зависимостью от воды. При этом обезвоживание человек переносит гораздо хуже, чем овца или тем более верблюд. А еще за раз мы способны выпить очень мало воды — не более 2 л за 10 мин (для сравнения: осел осиливает 20 л за 3 мин). Странное существо этот человек — так сильно потеет и так мало пьет. Вероятно, наши предки жили в местах, где всегда поблизости находился водопой, а потом научились запасать воду «вне тела» — Ньюмэн называет это триумфом технологии.

Когда же исчезла шерсть? Возможно, еще в лесу, до того, как наши предки переселились на открытые пространства. В лесной чаще шерсть не так важна, поскольку прямых солнечных лучей мало, а то тепло, которое проникает сквозь листву, прекрасно отражается человеческой кожей. Остается вопрос: почему же не исчезла шерсть у других человекообразных обитателей тропического леса?

Некоторые специалисты вслед за Ньюмэном считают, что уникальная черта человека — не просто прямохождение, а способность к выносливому бегу^{20}, ^{21}. Конечно, мы по сравнению со многими животными бегаем неблестяще. Спустите с поводка вашу собаку или попытайтесь угнаться за кошкой на улице, и вы убедитесь в том, что человек бегает в два раза медленнее большинства четвероногих. Люди не слишком маневренны и тратят при беге много калорий, а нашим ногам далеко до копыт лошади. Но у человека есть одно важное преимущество — выносливость. В этом с ним не сравнится ни одна обезьяна. Шимпанзе бегают редко и на небольшие расстояния. Человек же — даже любитель — способен покрыть в одном забеге более 10 км. Такие расстояния ставят людей в один ряд с волками или мигрирующими копытными. И это было бы невозможно без нашей способности потеть. Ведь при беге организм вырабатывает во много раз больше тепла, чем в покое.

Способные к длительным забегам в жару, люди стали практиковать охоту с преследованием — вероятно, распространенный способ до того момента, как человек одомашнил собаку. Такой стиль охоты до сих пор изредка используют современные охотники-собиратели — например, бушмены в южноафриканской пустыне Калахари. Правда, для успешной охоты нужно не только выдержать многокилометровый забег, но и владеть искусством чтения следов.

Антропологу Льюису Либенбергу с 1985 по 2001 год удалось лично наблюдать несколько случаев охоты-преследования у бушменов, в том числе при съемках эпизода для фильма BBC «Жизнь млекопитающих» с Дэвидом Аттенборо^{24}, ^{25}.

Такая охота всегда происходила в самую жаркую пору дня, когда температура достигала 39–42 °C. За добычей отправлялась группа из трех-четырех охотников. Прежде чем броситься в погоню, они выпивали как можно больше воды и брали запас с собой. А дальше использовалась такая стратегия: выследив жертву — например, антилопу куду, — бушмены спугивали ее. Антилопа убегала, а охотники трусили за ней по следам. Главное искусство заключалось в том, чтобы снова напасть на след скрывшегося из глаз зверя и как можно быстрее поднять его, не дав отдышаться в тени. Снова и снова, в течение нескольких часов, охотники заставляли жертву удирать, пробегая в сумме до 35 км со скоростью 6–10 км/ч. При этом бушменам приходилось терпеть сильный зной, продираться сквозь кустарник, пока ноги увязали в песке. Не все рейды заканчивались успехом — порой животному удавалось уйти от преследователей. Поначалу, пока добыча еще полна сил, крайне сложно не потерять ее следы. Но вот жертва начинает уставать. Охотники знают, что лучшее время для охоты — конец сухого сезона, когда животные обычно истощены. Можно также подгадать, когда антилопам особенно досаждают насекомые или когда эти животные страдают от диареи; бушмены могут вычислить самую слабую особь. Главное, что благодаря обильному потению и запасу воды охотники справляются с жарой, а бедная антилопа в конце концов перегревается и падает в изнеможении либо просто прекращает бег. Остается подойти к добыче и прикончить ее.