Азиаде. Госпожа Хризантема - читать онлайн книгу. Автор: Пьер Лоти cтр.№ 68

Мы беседуем о разных вещах. Под мирный шум их маленького водопадика я рискую произносить при них фразы на ученом японском и пытаюсь употреблять сослагательное и повелительное наклонения. Не прерывая беседы, они занимаются церковными делами, раздают подчиненным им окрестным пагодам распоряжения по богослужению, запечатанные сложными печатями, или же маленькие целебные молитвы, начертанные кисточками, которые предстоит скатать в шарик и съесть далеким больным. Своими нежными пухлыми ручками они, как женщины, обмахиваются веером, а после того, как мы отведаем разных местных напитков с цветочными маслами, велят подать под конец бутылку бенедиктина ^[137] или шартрез ^[138], так как высоко ценят эти ликеры, изготовленные их западными коллегами.

…В их большом храме бывают очень красивые религиозные церемонии, и мы теперь туда вхожи. Под звуки гонга двадцать – тридцать служителей храма в парадных одеяниях совершают ритуальное шествие перед идолами, опускаются на колени, бьют в ладоши, замысловато перемещаясь то в одну, то в другую сторону, будто выполняя фигуры какой-то мистической кадрили…

И все же… Сколь бы ни было сумрачно и необъятно святилище, сколь бы ни были великолепны идолы, ничто в Японии не может достичь истинного величия. Все таит под собой непоправимое убожество и желание расхохотаться.

А потом нам мешают сосредоточиться прихожане, среди которых мы встречаем знакомых: иногда мою тещу или какую-нибудь кузину, или же торговку фарфором, продавшую нам вазу накануне. Маленькие хорошенькие мусме, старые обезьяноподобные дамы, и все со своими курительными коробочками, с размалеванными зонтиками, возгласами, поклонами; они кудахчут, верещат, расточают комплименты, подпрыгивают и всеми силами стараются сохранять серьезность.

XLI

3 сентября

Сегодня Хризантема впервые пришла ко мне на корабль в сопровождении госпожи Сливы вместе с моей самой молоденькой свояченицей мадемуазель Снег. Выглядели дамы очень респектабельно.

У меня в каюте есть большой Будда, восседающий на троне, а перед ним стоит лаковый поднос, куда мой верный матрос складывает все мелкие монетки, затерявшиеся в карманах моей одежды. Госпожа Слива, склонная к мистицизму, решила, что перед ней настоящий алтарь, и самым серьезным образом обратилась к Богу с краткой молитвой; затем она потянулась к кошельку (как водится, привязанному за спиной к пышному поясу вместе с кисетом и трубочкой) и с поклоном положила на поднос свою скромную лепту.

На протяжении всего визита дамы вели себя очень достойно. Но под конец Хризантема, ни за что не хотевшая уходить, не повидавшись с Ивом, попросила позвать его с какой-то особенной, плохо скрываемой настойчивостью. Ив же, придя, был с ней очень нежен – настолько, что на сей раз я всерьез забеспокоился; и я спросил себя, а что, если эта весьма жалкая развязка, которой до сих пор я смутно опасался, все-таки произойдет в ближайшее время…

XLII

4 сентября

Сегодня в одном старом вымершем квартале я встретил изысканнейшую мусме в восхитительном наряде, необыкновенно свежую на темном фоне развалин.

Это было на окраине Нагасаки, в самой старой части города. В этом районе растут вековые деревья и высятся старинные храмы, посвященные Будде, или Амиде ^[139], или Бэнтен ^[140], или Каннон ^[141], с величавыми высокими крышами; в исполненных тишины дворах, где между плитами пробивается трава, восседают гранитные чудовища. Через весь этот пустынный квартал протекает узкая речка с высокими берегами, а через нее перекинуты горбатые мостики с изъеденными лишайниками гранитными перилами. И во всем этом – та же композиция, та же странная гримаса, что и в самой древней японской живописи.

Я проходил там в полуденный зной и не встретил ни души – только через открытые окна обителей бонз можно было видеть редких священнослужителей, хранителей святилищ или надгробий, отдыхающих под своими темно-синими газовыми пологами.

И вдруг передо мной возникла эта мусме – чуть выше меня по склону, на изгибе ландшафта, на одном из замшелых седых мостиков; на самом солнце, ярко освещенная, словно ослепительная фея на фоне старых храмов и теней. Одной рукой она поддерживала платье, так что оно прилегало снизу к ее ногам и делало еще более стройным весь ее облик. Ее круглый зонтик с тысячью складок, насквозь пронизываемый лучами солнца, образовывал вокруг ее странной головки большой сине-красный с черным контуром ореол; а рядом с ней раскинул ветви выросший среди камней моста цветущий олеандр, тоже залитый светом. Все, что было позади девушки и цветущего олеандра, тонуло во мраке.

На ее симпатичном красном с синим зонтике из больших белых иероглифов была составлена обычная для мусме надпись, смысл которой мне уже объяснили: «Остановитесь, облака, посмотрите, как она идет». И действительно, стоило остановиться, чтобы увидеть эту изысканную маленькую особу, идеальное выражение всего японского.

Впрочем, главное было не задерживаться слишком долго и не дать себя провести; это была бы еще одна иллюзия. Разумеется, она такая же куколка, как и все остальные, куколка с этажерки и ничего более. Глядя на нее, я даже сказал себе, что Хризантема, покажись она на том же самом месте, в таком же платье, при том же освещении и с тем же солнечным нимбом, произвела бы столь же чарующее впечатление.

Ведь Хризантема очень мила, с этим уже не поспоришь… Помню, вчера вечером я ею залюбовался. Было темно; мы, в сопровождении семеек вроде нашей, возвращались с обычной прогулки по чайным и базарам. В то время как остальные мусме шагали, взявшись за руки, потряхивая новенькими, только что выпрошенными серебряными помпонами и играя безделушками, она, сказавшись усталой, следовала за нами, полулежа в экипаже дзина. По обе стороны от нее мы пристроили большие букеты цветов, которым предстояло заполнить сегодня наши вазы, – поздние ирисы и лотосы на длинном стебле, последние в этом сезоне и уже пахнущие осенью. И было приятно смотреть на эту японку, лениво возлегающую посреди водяных цветов в своей повозке в переменчивом освещении разноцветных бликов от движущихся нам навстречу фонариков. Если бы перед моим приездом в Японию мне показали бы ее и сказали: «Вот эта мусме будет твоею», – я, без сомнения, был бы очарован. В действительности же никакого очарования: это всего лишь Хризантема, такая же, как всегда, и ничего более, маленькое смешное созданьице, жеманное и внешне, и в мыслях своих, мусме, которую я получил через агентство Кенгуру…