Салют из тринадцати орудий - читать онлайн книгу. Автор: Патрик О'Брайан cтр.№ 29

— Ты помнишь очень страшного мичмана по имени Ричардсон?

— Не помню.

— Его на «Боадицее» звали «Пятнистым Диком» — прыщей больше, чем терпимо даже во флоте. Мы его снова видели в Бриджтауне, флаг-адъютантом адмирала Пелью. Он от них в общем-то избавился.

— Видели. Математик, как я припоминаю. Что с ним?

— Он сидит на берегу, так что я послал письмо с вопросом, не желает ли он пойти третьим лейтенантом на «Диану». Вот его ответ, переполненный радостью и благодарностью. А мистера Маффита ты помнишь?

— Он командовал «индийцем» «Лашингтон», когда мы сцепились с Линуа по пути с Суматры?

— Молодец, Стивен. Сколько раз он ходил в Кантон — одному Богу известно, и Южно-Китайское море очень хорошо знает, в отличие от меня. Написал ему, попросив совета, и вот, — Джек взмахнул другим письмом, — он приглашает меня в Гринвич. Маффит вышел в отставку, но любит наблюдать за проходящими туда-сюда по реке кораблями.

Миссис Броуд зашла поздороваться и принесла еще бекона вместе с блюдом сосисок с Леденгола. Три Стивен немедленно поглотил.

— И не подумаешь, — пробормотал он неразборчиво, жуя третью, — что вчера у меня был отличный обед и превосходный ужин.

— Портвейн в клубе — лучший, что я пил за много лет, — признал Джек. — И Фокс вынес его примечательно хорошо. Даже не шатался, когда спускался вниз. Этого не скажешь о Уорсли, Хэммонде и кое о ком еще из членов клуба. Что ты о нем думаешь?

— Разумеется, первое впечатление оказалось хорошим. Он безусловно умный, знающий человек. Но впечатление это продержалось не так долго, как бы мне хотелось. Речь свою он наполнил комплиментами, будто бы хочет, чтобы мы его полюбили. И возможно, он говорит слишком много, прямо как барристер. Но пока хорошо не узнаешь человека, сложно сказать, что стоит отнести на счет его нервов. А превосходство над тобой три к одному заставляет нервничать. Сэр Джозеф, который с ним знаком лучше, высоко оценивает его способности, да и, в целом, Фокс ему, по-моему, нравится. Приятно также было слышать, как он с таким искренним энтузиазмом рассказывает о своем друге в Батавии, Раффлзе. — Стивен позвонил, чтобы принесли еще кофе, и налив чашку Джеку, продолжил: — Мало кому нравится, когда их сокрушают, но мне кажется, что некоторые в попытках избегнуть подобного заходят слишком далеко. Они пытаются занять доминирующую позицию с самого начала, ну, или, по крайней мере, когда будут произнесены первые вежливые слова. Доктор Джонсон говорит, что каждая встреча или беседа — это соревнование, в котором побеждает человек наибольших достоинств. Но, думаю, он ошибается. Это верно для спора или враждебных дебатов, в которых ты сам можешь себя погубить. Я это беседой не считаю. Беседа — это спокойный, дружелюбный обмен мнениями, новостями, информацией, впечатлениями. Без борьбы за превосходство. Заметно было, что сэр Джозеф, прибегнув к некоторым своим мастерским паузам, довольно затяжным паузам, вполне очевидно остался самым значимым среди нас.

Джек кивнул и продолжил завтракать — как раз добрался до тостов и мармелада. Опустошив ближайшую тарелку, он ответил:

— Много лет назад я бы счел его великим человеком и прекрасным собеседником. Но с тех пор я стал менее общительным — злобным старым псом, а не дружелюбным щенком. Пусть он действительно великий человек, я поостерегусь его, пока не узнаю получше. Ты не слышал, как мы договаривались о размещении на «Диане»? У него такие же идеи о важности посланника, как и у мистера Стэнхоупа — прямой представитель короны. Питаться будем раздельно, кроме специальных приглашений. При этом дополнительные переборки сделают очистку палубы перед боем более сложной и долгой. И, кстати, ты мне не сказал, как предпочитаешь путешествовать — как врач посланника и его свиты или как мой гость.

— Как твой гость, Джек, если можно. Так будет гораздо проще, а они всегда могут обратиться за моей помощью, если она понадобится.

— Уверен, что ты прав. Стивен, я через пять минут отправляюсь к Бакмастеру: мундир не сидит. Пошли со мной? Тебе не помешал бы приличный сюртук.

— Увы, дружище, утром я занят. Мне предстоит интересная и сложная операция вместе с моим другом Астоном в больнице Гая. Днем ты все равно будешь в Палате общин. Но давай встретимся вечером и пойдем в оперу, если сэр Джозеф одолжит свою ложу. Сегодня дают «Милосердие Тита».

— Буду на это рассчитывать. А, наверное, завтра на лодке отправимся в Гринвич.

Операцию Стивен провел хорошо, хотя пациент довольно долго кричал: «О Господь Иисус Христос, о нет, нет, нет, не надо больше, ради Бога! Господи, о Господи, я больше не могу!» Бурный поток слов прерывался криками — хрупкость зубов и состояние носа пациента не позволяли эффективно использовать кляп. Стивен счел все это необычайно утомительным, и потому, вместо того чтобы поползти к сэру Джозефу Бэнксу в Спринг-Гроув (как он намеревался), сел в кресле в своей комнате в «Грейпс» и для начала поискал статью ван Бюрена о селезенке приматов (в зоологическом смысле) в «Журналь де сон». Он обнаружил, что она действительно прислана из Пуло Прабанга. Потом Стивен занялся поисками среди сохранившихся дневников (некоторые оказались захвачены, потоплены или уничтожены) и все-таки нашел датированный годом знакомства с Джеком Обри.

Именно этот код он давно не использовал, так что поначалу пришлось довольно трудно, но вскоре он смог читать довольно свободно: «Да, даже в это время я всё еще был совершенно опустошен, оказывается. Никаких чувств кроме печали, да и та скучно-серая. Жил только музыкой». Он продолжил читать, уже быстрее, ловя настроение себя прежнего не столько из записей, сколько из ассоциаций, которые они возвращали в яркость нынешней жизни. «Конечно, я изменился, я вовсе не тот человек, который мог говорить такие слова Диллону, — признался Стивен, — но это скорее восстановление после чудовищного удара, возвращение к предыдущему состоянию, а не развитие. Вот перемены в Джеке на самом деле более существенные. Даже самый прозорливый взгляд едва ли разглядит нынешнего капитана Обри в норовистом, даже своенравном, недисциплинированном Джеке тех дней, несколько распутном и столь не терпящем ограничений. Или я преувеличиваю?»

Он переворачивал страницы, пробегая по первым своим контактам с флотской разведкой. Дорогой Джон Сомервиль, четвертое поколение семьи барселонских купцов, член «Джермандата» — каталонского братства, сражающегося против испанской, кастильской диктатуры над их страной. Ненависть каталонцев к французским армиям, которые сожгли Монсеррат и разоряли города, деревни и даже отдаленные изолированные горные фермы, разрушая, насилуя и убивая. Полный отказ «Джермандата» от сотрудничества с Мадридом в 1797, когда кастильцы переметнулись от английских союзников к французам. Поразительные успехи кампаний Бонапарта и понимание Стивеном того, что единственная надежда для Европы — английская победа, и добудут ее на море. Эта победа — обязательное условие каталонской автономии и ирландской независимости.

Дневник отмечал связи Стивена с Сомервилем после первых дней на «Софии» и с английским шефом Сомервиля (одним из лучших агентов Блейна) до его ужасной смерти во Франции. Записи содержали слишком уж много подробностей, и, хотя код никто так и не взломал, некоторые записи заставляли Стивена вздрогнуть даже сейчас. На какие безумные риски он шел, пока не пришел к пониманию истинной природы разведки!