Не жилец! История медицины в увлекательных заметках - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Сазонов cтр.№ 56

Однако не все, что хорошо начинается, хорошо продолжается (историки сейчас усмехнутся, вспомнив короля Генриха Восьмого). Иногда привитые умирали, и пускай смертность среди них составляла около двух процентов, то есть в пятнадцать раз меньше, чем при заболевании оспой, все равно такой исход отталкивал людей от прививок. Одно дело, умереть от случайного заболевания, и совершенно другое — от добровольно сделанной прививки. Вдобавок вариоляции могли приводить к возникновению эпидемий оспы, потому что их проведение не сопровождалось надлежащими карантинными методами. Уильям Геберден, известный потомкам прежде всего как первый исследователь стенокардии, подсчитал, что за сорок лет вариоляции в Лондоне от оспы погибло на двадцать пять тысяч человек больше, чем за сорок предшествующих лет. В результате вариоляцию постепенно перестали делать, а во Франции ее даже запретили парламентским актом.

Здесь уместно вспомнить талантливого хирурга и прекрасного анатома Генри Грея, который за свои заслуги был избран членом Королевского общества в двадцатипятилетнем возрасте (невероятное событие даже для нашего, изобилующего вундеркиндами, времени). Грея помнят прежде всего как автора простого и недорогого студенческого учебника под названием «Анатомия Грея: описательная и хирургическая теория», переиздаваемого в Британии и по сей день. Несчастный Грей умер на тридцать четвертом году жизни от оспы, которой заразился от своего десятилетнего племянника. Болезнь оказалась неожиданностью для Грея, которому в детстве была сделана вариоляция. Однако иммунитет оказался нестойким…

Казалось, что оспу никогда не удастся одолеть, но во второй половине XVIII века выяснилось, что люди, заразившиеся оспой от коров и лошадей и переболевшие ею в легкой форме, натуральной оспой уже не заболевают. Впервые на это обратили внимание два провинциальных врача, Джон Фьюстер и Уильям Суттон. Они сообщили о своих наблюдениях в Королевское медицинское общество, но там к сообщению отнеслись несерьезно и никаких уточнений делать не стали. Но идея не погибла. Она витала в воздухе и была реализована другим провинциальным врачом — Эдвардом Дженнером, практиковавшем в своем родном Беркли ^[123]. Именно что провинциальным, потому что столичные врачи, и в первую очередь — члены Королевского медицинского общества, были далеки как от коров, так и от коровьей оспы.

Дженнер не стал стучаться в запертую дверь, то есть не начал дискутировать с учеными о коровьей оспе и ее течении у человека, а попросту вышиб эту дверь. В мае 1796 года он привил восьмилетнего Джеймса Фиппса оспенным материалом, взятым от доярки, заболевшей коровьей оспой. После того как Фиппс переболел коровьей оспой в легкой форме, Дженнер попробовал заразить его материалом, полученным от больного натуральной оспой, но Фиппс не заболел.

Оставим в стороне правомерность проведения медицинских экспериментов на детях (дело было в XVIII веке, когда на многое смотрели иначе) и поаплодируем решительному доктору Дженнеру, одним махом вписавшему свое имя в историю медицины. Спустя два года после этого эксперимента Дженнер опубликовал брошюру с описанием коровьей оспы и своего метода вакцинации. Примечательно, что труд этот ему пришлось издавать за свой счет, потому что Королевское медицинское общество отказалось его публиковать.

Во второй половине XIX века Эдварду Дженнеру, который спас больше жизней, чем любой другой врач, установили памятник в Итальянских садах ^[124]. По этому поводу доктор Сидней Рингер, изобретатель популярного физиологического раствора ^[125], сказал, что памятник следовало установить у здания Общества, причем так, чтобы Дженнер сидел к нему спиной.

В тысяча восьмисотом году, завершавшим XVIII век, труды Дженнера получили признание на высшем государственном уровне — в британской армии (а также и на флоте) была введена обязательная вакцинация против оспы «коровьей» вакциной. Очень скоро признание стало международным — в Баварии ввели всеобщее обязательное оспопрививание, а затем этому примеру последовали и другие страны.

Противооспенная вакцинация имела не только огромное практическое значение, но и такое же научное. Она способствовала развитию таких направлений медицинской науки, как изучение инфекционных болезней и микробиология, а также заложила фундамент для иммунологии, появившейся во второй половине XIX века.

Но не одной лишь вакцинацией примечателен XVIII век. Бурными темпами медицина развивалась по всем направлениям. Писались научные труды, закладывались основы новых наук, накапливались знания, которым вскоре предстояло «выстрелить» выводами. Пожалуй, быстрее всех прочих направлений прогрессировало фармакологическое. Для науки о лекарствах химия стала рельсами, по которым можно было без помех двигаться вперед. Вместо экзотических и сложных по составу снадобий, которые якобы влияли на соки организма, изучалось реальное практическое действие препаратов. И результаты такого подхода не замедлили появиться. Так, например, экстракт наперстянки стали применять при сердечной недостаточности, плодами цитрусовых начали лечить цингу, заболевание, развивающееся при недостатке витамина С, а повсеместно распространенные кровопускания пробовали заменять растительными препаратами, обладавшими мочегонным действием.

Свой вклад в копилку медицины вносили не только врачи. Анестезирующие свойства газообразной закиси азота описал известный химик Хэмфри Дэви, учитель великого Фарадея ^[126]. Во время опытов с закисью азота Дэви пришел в необычайно веселое расположение духа, заинтересовался этим обстоятельством и стал его изучать. В ходе изучения выяснилось, что закись азота не только веселит, но и снимает боль — у Дэви вдруг перестал болеть зуб. После опубликования сообщения об этом исследовании закись азота стала использоваться для обезболивания в хирургии и стоматологии.

Главным достижением XVIII века в терапии стало не разделение этой науки на множество специализированных направлений, а внедрение в медицинскую практику научных методов обследования пациента, таких, например, как перкуссия.