Байки доктора Данилова 2 - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Шляхов cтр.№ 25

Закончив приготовления, Иванов дал Гале инструкции, выпил чашечку кофе и пошел на подстанцию. Он шел грязный, с шишкой на башке, да еще и пошатывался — картина маслом не для слабонервных.

Сказать, что его появление произвело на подстанции фурор, означало не сказать ничего.

— Вот же суки…! — обругала коллег с другой подстанции диспетчер Надя. — Живого законстатировали и в морг сдали!

— А что — я в морге был? — удивился Иванов. — Когда? Я ничего не помню. Помню только ехали мы и вдруг Колупаев (доктор) со всей силы мне по голове врезал. Хорошо, что машина в этот момент остановилась — я выскочил из нее и убежал. Потом упал наверное, валялся где-то, вот же — вся одежда грязная… Помню еще, как меня какие-то мужики тормошили — «вставай, вставай!». Или, может, не мужики а бабки… Потом я шел и еще падал, голова сильно кружилась. Очнулся здесь, неподалеку, около сберкассы. Вот как от сберкассы до подстанции шел — очень хорошо помню…

Приставать с расспросами к воскресшему после сотрясения мозга человеку не решился даже Хрен. Иванова госпитализировали. Хрен написал докладную на имя заведующего подстанцией, а копию получил главный кадровик Сестричкин. Докладная была составлена четко и побуждала к активным административным мерам. Но прежде чем рубить головы, следовало получить объяснительные от всех членов бригады, лежащих в разных отделениях.

Сестричкин навестил каждого лично. Когда речь заходила о том, чтобы вывести кого-то из сотрудников скорой помощи на чистую воду, этот великий человек без раздумий покидал свой уютный кабинет и шел в народ. Сестричкин задавал коварные вопросы о конкретном времени, о том, во что был одет мужчина, которому на улице стало плохо с сердцем, о том, кто где сидел в момент аварии и так далее. Классика жанра — допрос членов банды «Черная кошка» в МУР-е. Порознь допрашиваем, затем сличаем показания.

Показания совпадали так, будто были написаны под копирку. И объяснительные совпадали так же. Галя четко выполнила данные ей инструкции. Навестила с утра пораньше врача и водителя, а затем побывала у Иванова. Короче говоря, скоординировала все наилучшим образом.

Сестричкин поинтересовался и братом Иванова. Тем, которого Хрен принял за Иванова. Иванов вполне мог бы послать Сестричкина куда подальше, поскольку копание в семейных делах выходило за рамки его должностных полномочий, но вместо этого подтвердил, что да — есть такой брат у меня, если не верите, то как я выпишусь, мы вместе к вам на прием придем вместе, сможете убедиться собственными глазами в нашем родственном сходстве. Сестричкин ответил, что не прочь бы был убедиться.

До совместного визита обоих братьев дело не дошло, поскольку днем позже к Сестричкину явился «брат» Иванова, показал удостоверение похоронного агента, согласно которому его звали не Игорем Сергеевичем, а Павлом Сергеевичем, и с места в карьер устроил скандал — на каком основании вы терроризируете моего пострадавшего на работе брата? Да кто вам дал право? Да кто вы такой, чтобы издеваться над травмированными людьми? Под конец гневной тирады прозвучало грозное: «Я на вас у начальства управы искать не стану! У нас в похоронном бизнесе свои правила — земля всех примет, и хороших, и плохих».

Сестричкин изрядно перетрусил, но, тем не менее, сразу же после ухода «брата» перезвонил в отделение, где лежал Иванов, и поинтересовался его местонахождением. Не человек — кремень! Только что верной гибели избежал и снова до истины пытается докопаться.

— Минут пятнадцать назад его на эхоэнцефалографию повезли, — услышал Сестричкин в трубке. — Это дело долгое, пока до соседнего корпуса доедет, пока очереди своей дождется, пока то да се…

На этом тема брата была закрыта навсегда.

Хрен все же стал заведующим подстанцией, но ненадолго… Его сняли после того, как в течение недели три бригады были взяты с поличным при попытке сбыта нехороших веществ. «Не все коту творог, бывает и жо…ой о порог», говорили по поводу снятия Хрена сотрудники.

Иванов проработал на «скорой» еще четыре года, а затем ушел и стал заниматься только похоронами.

С Галей у него не сложилось…

Во время перестройки, будь она трижды неладна, бабушка доктора Кукина призналась внуку в своем аристократическом происхождении. Добрая старушка к тому времени пребывала в глубоком маразме и нуждалась в постоянном присмотре, но это печальное обстоятельство не вызвало у Кукина недоверия к ее словам…

Тем более, что история вырисовывалась не просто замечательная, а архизамечательная. Якобы в середине девятнадцатого века кукинскую прапрабабку соблазнил барин. Дело было в подмосковной деревне Льялово. Поиски в архивах (Гугла Всезнающего тогда не было) убедительно доказывали родство Кукина с князьями Белосельскими-Белозерскими. При условии, что прапрабабка действительно забеременела от барина и что барином этим был именно владелец Льялова, а не какой-то проезжий дворянчик.

Кукин настолько проникся своим аристократизмом, что изменился как внутренне, так и внешне. Внешность его приобрела черты старомодной элегантности, в речи появилось слово «милейший», во взгляде — надменность, а в характере — та самая буржуазная червоточина, при проявлении которой окружающим хотелось сполнить Кукина из революционного левольверта.

И жениться отныне Кукин хотел только на столбовой дворянке. Именно на столбовой, а не на какой-то там «безродной», получившей потомственное дворянство от выслужившегося из крестьян дедушки-профессора. И в Питер он ездил регулярно для того, чтобы в стопятидесятый раз сфотографироваться у известного дворца Белосельских-Белозерских на Невском проспекте. И ординатуру ему пришлось оставить неоконченной после того, как он прилюдно обозвал заведующего кафедрой «плебеем ничтожным».

Водитель Витя Шустов, работавший на одной бригаде с Кукиным, говорил, что он полностью разделяет идею красного террора и жалеет лишь об одном — что этот террор не вывел «всю эту дворянскую гниль» (то есть и Кукина тоже) подчистую.

Фельдшер Асмолов, единственный, кто соглашался работать в паре с Кукиным, признавался, что давно бы ушел на другую бригаду, если бы не водка. Кукин презирал этот напиток плебеев, поэтому вся дареная на вызовах водка (а в девяностые годы прошлого века ее дарили на вызовах частенько) доставалась Асмолову. И если мзду давали грязными и рваными купюрами, она тоже доставалась Асмолову вся целиком — их благородие доктор Кукин брезговали грязными бумажками. Так что был смысл терпеть кукинские закидоны.

В обоих подстанционных туалетах красовались надписи «Князь — м. дак». Смывать их было бесполезно, поскольку они сразу же появлялись снова. Кукина надписи не задевали. Он любил, когда его называли Князем. Пускай и с добавлением слова «м…дак» или какого-то другого.

Жениться он так и не женился. Не нашел подходящей кандидатуры. Столбовые дворянки нынче в дефиците.

Со «скорой» Кукина выгнали после громкого скандала с одним вельможным пациентом…

Кукин пропал с концами. Никто с ним не дружил и сведений о нем не имел.