Черные флаги. Ближний Восток на рубеже тысячелетий - читать онлайн книгу. Автор: Джоби Уоррик cтр.№ 19

Заркави вернулся.

Покинув двумя месяцами раньше Иорданию, Абу Мусаб аз-Заркави постарался добраться до Западного Пакистана, но там, похоже, застрял. Информатор, недолго следивший за ним, дал знать, что Заркави совершает дневные молитвы в арабской мечети в Пешваре и что он чист. И вот всего через несколько недель Заркави всплывает в качестве мелкого консультанта при подготовке к одному из крупнейших террористических актов в истории Иордании.

Заркави играл роль незначительного советника, но прослушек, связавших его с заговором, оказалось достаточно, чтобы добавить пунктов в его обвинительный список и заочно вынести вердикт “виновен”. Его имя фигурировало и в отчете, который лег на стол Роберта Ричера в амманском отделения ЦРУ. “Тогда мы впервые услышали имя Заркави”, — вспоминал позже американский разведчик.

Предотвратив заговор, иорданцы спасли множество жизней, а также ликвидировали угрозу экономике и политике. Джихадисты избрали своими мишенями символы туристической индустрии, жизненно важной для Иордании, — да еще в момент, когда государство и его неожиданно оказавшийся на престоле молодой монарх все еще пытались нащупать точку опоры после смерти короля Хусейна. За девять месяцев своего правления Абдалла II сделал все, чтобы провести в Иордании экономические и политические реформы; при этом он столкнулся с сопротивлением со стороны старой гвардии, включая генералитет, руководителей органов безопасности и племенных вождей, которые во время правления короля Хусейна сохраняли привилегированное положение. Если бы теракт удался, он мог бы изменить лицо Иордании, парализовать ее экономику и выбить из рук молодого короля рычаги контроля.

Мухабарат не слишком ликовал по поводу раскрытия заговора. Исламисты дали понять, что намерены атаковать Иорданию, и были близки к успеху. И хотя некоторые участники заговора попали в тюрьму, ключевые фигуры оставались на свободе. В Афганистане или Пакистане они вполне могли начать все заново.

Среди этой группы был Заркави, чьи намерения теперь стали ясны разведке. В сентябре Заркави сидел в офисе капитана Абу Хайсама, умоляя позволить ему оставить Иорданию и начать новую жизнь. Меньше чем через три месяца Мухабарат горько пожалел, что разрешил Заркави покинуть страну. “Он все-таки не забыл об Иордании”, — жаловался Абу Хайсам.

И действительно, интерес Заркави к родной стране не угасал, даже когда его внимание переключилось на более крупные мишени. “Путь в Палестину лежит через Амман”, — повторял он друзьям.

Вскоре Мухабарат узнал и о других готовящихся против Иордании терактах. Следующий заговор, в котором всплыло имя Заркави, был спланирован и организован им лично.

Пребывание Заркави в Пакистане вышло не таким, как он планировал.

Он прибыл в Пешвар в сентябре, намереваясь дальше двинуться на Северный Кавказ, где чеченские сепаратисты как раз начали очередную войну с Российской Федерацией. Если бы Заркави удалось установить контакт с чеченскими добровольцами из Исламской международной бригады, у него появилась бы наконец возможность сражаться против русских — возможность, которой он был лишен во время гражданской войны в Афганистане. Но этому не суждено было сбыться. Пакистанское правительство, помогавшее финансировать афганских повстанцев в 1980-х, в 1999 году стало гораздо менее терпимым к странствующим арабским джихадистам, и Заркави с большим трудом заводил связи и получал необходимые для путешествия документы. Пока он ждал, русские начали ковровые бомбардировки с применением вакуумных бомб в горах на чечено-дагестанской границе, и большинство чеченских исламистов были уничтожены.

Через полгода после начала путешествия пакистанские власти уведомили Заркави, что срок действия его визы истек и ему придется покинуть страну. Заркави внезапно оказался перед выбором: или вернуться в Иорданию — при большой вероятности, что его арестуют и отправят в тюрьму за участие в “Заговоре тысячелетия”, — или пробираться через горы в Афганистан, ставший гораздо менее привлекательным, чем когда Заркави был там в последний раз. Страна не только была разорена шестилетней гражданской войной; последней фазе конфликта не хватало моральной чистоты, которая привлекала Заркави и десятки тысяч арабских добровольцев в 1980-х и 1990-х годах. Теперь вместо борьбы между исламистами и коммунистами в Афганистане шли сбивающие наблюдателя с толку бои между полевыми командирами-мусульманами и талибскими генералами, причем те и другие то и дело заключали между собой недолговечные союзы.

И все же Заркави выбрал Афганистан. С парой друзей он пробрался в Кандагар и явился в штаб-квартиру единственного воевавшего в Афганистане араба, у которого мог рассчитывать на благосклонный прием, — Усамы бен Ладена. Но вместо теплого приветствия Заркави грубо осадили. Основатель “Аль-Каиды”^* отказался даже встречаться с Заркави; он выслал одного из своих помощников проверить иорданцев. Впрочем, осторожность бен Ладена по отношению к любым гостям имела под собой серьезные основания: смертоносные атаки на два американских посольства в Африке, совершенные за год до этого, обеспечили бен Ладену место в списке самых опасных преступников, разыскиваемых ФБР. И особенно веские причины заставляли его проявлять подозрительность в отношении гостей, так или иначе связанных с Мухаммадом аль-Макдиси, бывшим сокамерником и наставником Заркави. Макдиси бесил правителей родины бен Ладена, Саудовской Аравии, своими трактатами, в которых призывал свергнуть еретические арабские режимы. У бен Ладена и так были напряженные отношения с саудовскими правителями, и открытое объединение с Макдиси их бы только ухудшило.

Заркави две недели протомили в гостевом доме, прежде чем бен Ладен отправил на встречу с ним своего старшего заместителя, бывшего офицера египетской армии Саифа альАделя. Аль-Адель, вспоминая об этом годы спустя, признавался, что тоже с опаской отнесся к Заркави, который к тому времени уже снискал репутацию воинственного упрямца. “Абу Мусаб придерживался жесткой линии, когда дело касалось его несогласия с другими членами братства, — писал впоследствии аль-Адель. — Поэтому я сомневался”.

После обмена традиционными приветствиями аль-Адель постарался оценить иорданца. Первое впечатление его не воодушевило. “Он был крепко сбит и не слишком речист, — вспоминал аль-Адель. — Выражался спонтанно и коротко. И не подвергал сомнению ни одно из своих убеждений”.

Заркави владела великая идея “восстановить ислам в обществе”, у него были жесткие взгляды на то, как должно выглядеть это общество. Но у него, по словам аль-Аделя, не было рычагов, чтобы приблизиться к достижению этой цели. Более того, задавая Заркави вопросы о его прежнем месте жительства, представитель “Аль-Каиды”^* обнаружил, что иорданец на удивление плохо осведомлен. “Он достаточно знал об Иордании, но его сведения о Палестине были скудными, — говорил аль-Адель. — Мы слушали, но не спорили, поскольку хотели привлечь его на нашу сторону”.

Несмотря на множество слабых сторон Заркави, аль-Адель постепенно проникся симпатией к гостю, который своей неуклюжестью и неспособностью ясно выразить мысль напомнил аль-Аделю молодую версию его самого. Человек, столь упорно державшийся за свои убеждения, ни в коем случае не мог стать частью “Аль-Каиды”^* — аль-Адель и не думал его принимать. Но представитель “Аль-Каиды”^* увидел иной способ извлечь из Заркави пользу для организации. На следующее утро он обсудил свою идею с бен Ладеном.