Толкование сновидений - читать онлайн книгу. Автор: Зигмунд Фрейд cтр.№ 104

Кто составил себе достаточное представление об интенсивности процесса сгущения в сновидении, тот поймет без труда, сколько страниц должен был бы занять анализ этого сновидения. Но в целях связности изложения я воспользуюсь им, лишь как примером элемента удивления, которое в данном случае реализуется в фразе: «странным образом».

Перехожу к мотиву моего сновидения. Им послужил визит той самой Луизы Н., которая в сновидении препарирует мое туловище. Она пришла ко мне и сказала: «Дай мне что-нибудь почитать». Я предлагаю ей роман «Она» Райдера Гаггарда. «Странная книга, но в ней много скрытого смысла, – начинаю я говорить, – тут и вечная женственность, и бессмертие чувства»… Но она перебивает меня: «Я ее уже читала. Нет ли у тебя чего-нибудь своего?» – «Нет, мои собственные бессмертные произведения еще не написаны». – «Так когда же выйдет твое последнее сочинение, которое, как ты обещал, будет доступно и для нас?» – спрашивает она. Я понимаю, что ее устами говорит другой, и молчу; я думаю о том, что мне приходится побороть в себе, чтобы выпустить в свет мое сочинение о сновидениях, в котором я должен опубликовать столько подробностей своей личной жизни. Препарирование собственного тела, которое я вижу в сновидении, есть, таким образом, не что иное, как самоанализ, связанный с сообщением собственных сновидений. Старый Брюкке вполне тут у места; уже в первые годы своей научной деятельности я до тех пор не решался опубликовать одну из своих работ, пока его энергичное воздействие не побудило меня к этому. Дальнейшие мысли, однако, связанные с разговором с Луизой Н., имеют слишком глубокие корни, чтобы быть сознательными; они отклоняются от своего пути благодаря упоминанию о романе «Она» Райдера Гаггарда. К этой книге и к другой того же автора «Сердце мира» относится мое суждение «странным образом», между тем как многочисленные элементы самого сновидения заимствованы из обоих фантастических романов. Болото, через которое меня несет проводник, ров, который нужно перейти через мостик, и т. п. относятся к роману «Она»; индейцы, девушка и деревянный домик – к «Сердцу мира». В обоих романах центральное лицо – женщина, в обоих идет речь об опасных странствованиях. Усталые ноги – несомненное отражение реального ощущения предыдущих дней. Им соответствовала, по всей вероятности, общая усталость и мысль: «Сколько смогу я еще влачить ноги?» В романе «Она» дело кончается тем, что героиня вместо того чтобы достичь бессмертия себе и другим, находит смерть в центральном огне земного шара. Аналогичное чувство страха имелось, несомненно, и в мыслях, лежавших в основе сновидения. «Деревянный дом» – это гроб, могила. Но в изображении этой самой неприятной и жуткой из всех мыслей при помощи осуществления желания сновидение проявило выдающиеся способности. Я действительно был однажды в могиле, в этрусской гробнице в Орвиетто; это было тесное помещение с двумя каменными скамьями вдоль стен, на которых лежали два скелета. Совершенно такой же вид имеет деревянный дом в сновидении с той только разницей, что камень заменен здесь деревом. Сновидение говорит, по-видимому: «Если уж тебе суждено покоиться в гробу, пусть это будет хоть этрусская гробница»; этим замещением она превращает печальную мысль в желание. К сожалению, однако, сновидение, как мы увидим ниже, может обратить в противоположность лишь представление, сопровождающее эффект, а не его самого. Поэтому-то я и просыпаюсь в страхе; предварительно, однако, находит свое изображение та мысль, что, быть может, дети достигнут того, чего не достиг отец; это еще одно указание на фантастический роман, в котором проводится мысль о сохранении существенных черт личности в течение целого ряда поколений.

VIII. В следующем сновидении имеется также выражение удивления по поводу переживаемого, но тут оно связано с попыткой такого оригинального, глубокого и положительно остроумного объяснения, что я из-за него одного считал бы нужным подвергнуть все сновидение анализу, если бы в нем не было даже еще двух элементов, могущих для нас быть интересными.

«Ночью с 18 на 19 июля я ехал по южной железной дороге, уснул в купе и во сне услыхал: „Голлтурн 10 минут!“ Я думаю тотчас же о Голотурии – естественно-историческом музее; это местечко, в котором горсть храбрецов мужественно боролась с деспотизмом повелителя страны. Да, да, контрреволюция в Австрии) Как будто местечко это в Штирии или в Тироле. Но вот я вижу смутно небольшой музей, в котором сохраняются воспоминания об этих людях. Я хочу выйти из вагона, но колеблюсь. На перроне много женщин, торгующих овощами, они сидят, подобрав ноги, и протягивают пассажирам свои корзины. Я не решался выйти из вагона, боясь, что поезд уйдет: между тем он все еще стоит на станции. Неожиданно я оказываюсь в другом купе, сидения тут такие узкие, что спиной касаешься непосредственно спинок. Эта фраза непонятна мне самому, но я следую правилу излагать сновидение так, как оно приходило мне в голову при его записывании. Словесное выражение тоже ведь часть изобразительной деятельности сновидения. Я удивляюсь этому, но ведь я мог перейти в другое купе в сонном состоянии. Тут несколько человек, среди них брат с сестрой, англичане. На полке, на стене много книг. Я вижу „Wealth of nations“ и „Matter and Motion“ [108] Максуэлла в толстых коричневых холщовых переплетах. Брат спрашивает сестру, не забыла ли она захватить сочинения Шиллера. Книги на стене принадлежат как будто то мне, то англичанам. Мне хочется вмешаться в их разговор. Я просыпаюсь весь в поту. Окна в купе закрыты. Поезд стоит в Марбурге».

Во время записи сновидения мне приходит в голову еще одна его часть, пропущенная памятью.

«Я указываю англичанам на одну из книг и говорю: „It is from…“ Но поправляюсь тотчас же: „It is by…“ Брат замечает сестре: „Он сказал правильно“.

Сновидение начинается с названия станции; крик кондуктора, очевидно, разбудил меня не вполне. Я заменил Марбург Голлтурном. То, что я слышал восклицание «Марбург», доказывается упоминанием в сновидения о Шиллере, который родился в Марбурге, хотя, правда, не в Штирии. Шиллер родился не в Марбурге, а в Марбахе; это знает каждый немецкий гимназист; знаю это, конечно, и я. Это снова одна из тех ошибок, которые вкрадываются в изложение в виде возмещения умышленного искажения и которые я пытался разъяснить в своей «Психопатологии обыденной жизни».

Я ехал хотя и в первом классе, но очень неудобно. Поезд был переполнен, в купе я нашел господина и даму; они были в достаточной мере бестактны и не сочли даже нужным скрыть свое неудовольствие по поводу моего вторжения. На мой вежливый поклон они даже не ответили; хотя они и сидели рядом на противоположной скамейке, однако, дама поспешила занять своим зонтиком и третье место направо у окна. Дверь тотчас же они закрыли и стали демонстративно говорить об опасности сквозняка. Они, вероятно, заметили, что я страдаю от жары. Ночь была теплая, и в купе, закрытом со всех сторон, было нестерпимо душно. По опыту я знаю, что так обычно ведут себя пассажиры, едущие по бесплатным билетам. И действительно, когда пришел кондуктор и я предъявил билет, раздался важный, чуть ли не грозный окрик дамы: «У нас служебные».