Каннибалы - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Яковлева cтр.№ 48

Эванс брел мимо танцовщиков спокойно, как мимо деревьев.

На лицах режуправления был написан тихий ужас – как будто Эванс выдернул чеку и сунул гранату им в руки. Понятно, что рванет. Непонятно, где именно. Эванс не знал поляну. Он был сейчас слоном в посудной лавке.

И даже об этом не знал.

Человек не рождается свободным. Он рождается у папы и мамы. И как верно заметил Джон Донн, нет человека, который был бы, как остров. Не в Москве, по крайней мере. У всех есть связи – в правительстве, в бизнесе, мало ли где. В советское время в балетной школе при театре учились дочки да внучки министров, членов политбюро, не говоря о козырных картах меньшего достоинства. Советской элите балетная школа при театре заменила институт благородных девиц (разогнанный после революции) да так им и осталась, когда сам Советский Союз развалился: балет-то вечен.

Хорошо питерским балетным надувать щеки в своем провинциальном превосходстве, изображать, что они такие все в творчестве, все в искусстве. Повертелись бы они здесь… Взять хотя бы Ниночку. Ножки, как у козы рожки, ступни утюжком. Какое уж тут искусство. Не балет во всяком случае. Мама Ниночки – директор Цветаевской галереи. Заседает в комитете по культуре правительства Москвы. Или вот Мирра. Папа Мирры – эстрадный певец, менее известный как совладелец нескольких торговых центров, знакомства – не дай бог он ими тряхнет. Или вот Ирочка. Ладная на вид, но грациозная, как паук-сенокосец. Папа Ирочки… Но и Ниночку, и Ирочку, и даже Мирру с ее громадными прямоугольными ляжками Эванс в рай пропустил: одобрил. Режуправление дружно выдохнуло. И тут рвануло.

Эванс остановился напротив Майи. Быстрый взгляд. Дернул головой к плечу: нет. Ольга даже шепнула ему в отчаянной надежде: йес? No, – словами сказал Эванс. Майя открыла рот. Но Эванс уже прошел дальше. За ним проплыли меловые лица режуправления. У Акима меленько задергалось веко.

Папой Майи был Илья Николаевич Свечин, глава Президентского комитета.

3

Петр опять проверил маячок, который отслеживал путешествия его телефона, подкинутого Беловой. Телефон вышел из дома в Брюсовом переулке. Прошел через Тверскую. Протопал по Камергерскому. Нырнул в театр. И оттуда уже не выходил.

Вечером – то же самое в обратном направлении. В книжный магазин «Москва» балерина Даша больше не заходила. «Зачем? Одна книжка у нее уже есть», – усмехнулся Петр.

Утром: Брюсов переулок – театр.

Вечером: театр – Брюсов переулок.

Дом – работа. Работа – дом. «Офигеть как весело», – первый раз подумал о ней Петр с симпатией. Разве что работа эта называлась балетом, в остальном жизнь прима-балерины была такой же скучной, как жизнь офисного планктона.

Что рассказать Борису? Хорошие новости: твоя подружка никуда не шастает.

Плохие новости: Борис просил узнать не об этом.

Петр проверил телефон Ирины. Ни сообщения, ни упущенного звонка. Позвонил, ожидая привычно услышать, как его выбросит на электронную почту. А вот это что-то новенькое. «Абонент временно недоступен».

Телефон Ирина выключила.

4

– Даша, привет!

– Привет.

Теперь по коридорам Большого она шла как своя. Ну почти как своя.

Свой это тот, с кем ты вместе учился в школе. Вместе пришел в труппу. В этом смысле она своей, полностью своей, в этом театре не станет никогда. И все же:

– Привет! Поздравляю, Даша! Удачно прошло.

– Спасибо.

– Привет.

– У тебя репетиция вечером, Даша?

– Нет, я танцую.

– А, точно. Удачи!

– Спасибо.

– Привет!

На сей раз спектакль был ее. Не ее – вместо Вероники. А ее – потому что подошла ее очередь танцевать. Давно поставленный в план. Часть рутины. Этим он был Даше и дорог.

Она уже не злилась на мальчиков, отказавшихся танцевать с ней в день ее московского дебюта. Она их понимала. Театр – это маленькая деревня. Все друг друга знают со школы. Сюрпризы и приезжие бесят. По факту. Поддержку надо заслужить. Своей – стать.

Зато теперь все другое. Теперь она часть труппы. Часть целого.

С ней здороваются. Ее поздравляют с дебютом. Желают удачи перед выступлением. Это большой шаг вперед. Как быстро она его сделала.

Даша, все еще улыбаясь, вошла в гримерку, где портнихи уже приготовили ей пачку. И остолбенела. Пачку-то приготовили. Безголовый, безрукий манекен стоял на железной ноге. Топорщился жесткий розовый тюль. По всему лифу торчали, свисали нитки, как будто пачка проросла корешками наружу. Стразы были с лифа срезаны.

На этот раз все прошло легче. Без рези в легких. Без чувства, что сердце проломит грудную клетку. Без темноты в глазах. Сердце билось, казалось, в горле. Неприятно. Но не более того.

Даше захотелось жахнуть дверью так, чтобы побелка с потолка посыпалась. Но прикрыла осторожно. Пусть видят, что ее так просто не достать.

Она направилась в кабинет к директору балета. Аким был на месте. Даша увидела, что на столе лежат списки артистов на репетиции «Сапфиров». Аким тут же накрыл их папкой.

– Даша! Привет! – поднялся ей навстречу.

– Здравствуйте.

Уставился ей в брови. Дурацкая манера не смотреть в глаза. Даша сдвинулась так, чтобы поймать его взгляд – поймала, и серые глаза испуганно отпрянули. Забегали. Взгляд опять повис где-то у нее надо лбом. Нижнее веко у Акима мелко дергалось. Но рот улыбался:

– Готова к спектаклю?

Зазвонил телефон. Аким глянул кто. Протянул руку к трубке.

– Нет, – ответила она. Ну а что? Готова, что ли?

Рука остановилась. Забыла про телефон.

– А что так? – уставился Аким на миг ей в глаза, и тут же опять – на лоб.

– У меня пачки нет.

– Да-да, прости, мы тебе ее заказали. Ты же знаешь. Просто «Фея горы» блоками идет – цех не успел. Но к следующему блоку все точно будет. Вероникина же пачка как? Ты же в ней выступала? Нормально ведь? Удобно тебе?

– Да, было нормально. А теперь с нее срезали блестки, – объяснила Даша.

– В смысле?

– С лифа впереди. Стразы, – показала Даша на себе. – Теперь их нет.

Второе веко у Акима задергалось тоже. Телефон опять заверещал.

– А что есть?

– Нитки.

– Этого не может быть. Ты не перепутала?

– Нет.

Если бы она рыдала, он бы, может, и не поверил бы. Но держалась она спокойно и серьезно. Говорила без привизга. С легким удивлением. Поэтому Аким цапнул тренькающий телефон и не дождавшись ответа, заорал:

– Оля!!!

Режиссер балета на том конце от такого приема поперхнулась тем, что намеревалась сказать – звонила-то она.